– Не будем, – подтвердил губернатор. – Хотите, чтобы я рассказал вам все, что знаю о брате?

– Было бы неплохо. Но мы в курсе, что ваши отношения были далеки от идеальных. С Дуайтом вы виделись только на официальных мероприятиях, да и то каждый раз демонстративно от него дистанцировались. У вас, наверное, имелись для этого веские причины?

– Я бы не назвал их такими уж вескими, – медленно проговорил Дэвид. – Не буду обманывать, что у нас с братом была огромная взаимная любовь…

– Мы бы вам и не поверили…

– …но и серьезных разногласий между нами не наблюдалось. Он ушел из дома, кода ему было семнадцать. Я в то время уже жил со своей семьей. У брата были собственные интересы, зачастую для меня неприемлемые, – губернатор со значением посмотрел на своих собеседников.

– И они могли пагубно отразиться на вашей карьере, – закончил мысль Энтони.

– Могли, – легко согласился Коллинз. – Мне на моей должности постоянно приходится учитывать множество разнообразных факторов. Даже, на первый взгляд, незначительных.

– Как, например, ваш родной брат, – сказала Нэнси.

– Послушайте, вы расследуете убийство или обстоятельства моей семейной жизни?

– Вам ли, господин губернатор, не знать, что порой факты пересекаются самым удивительным образом.

– Ваш брат никогда не обращался к вам с просьбой оказать помощь благотворительным фондам? – спросил Дюваль.

– Ни разу. У нас существует государственная программа их поддержки, но она, как вы понимаете, не зависит от родственных связей губернатора.

– Но вы хоть знаете, что это за фонды?

– Никогда специально не интересовался.

Энтони заглянул в свои записи.

– Ваш брат активно сотрудничал в фондах, помогающих больным лейкемией, бездомным и наркозависимым.

– Не похоже, что это может иметь какое-то отношение к его гибели.

– Почему вы так думаете?

– Не приходилось слышать о подобных прецедентах. Кстати, о наркоманах. Надеюсь, Дуайт не был под влиянием наркотиков в момент смерти?

– И ваши надежды полностью оправданы, – с едва заметной иронией сказала Нэнси. – Мы получили эти данные как раз по дороге сюда. В крови вашего брата не было даже намека на наркотики. Правда, сохранилось незначительное количество алкоголя.

– Мы распечатали телефонные звонки Дуайта Коллинза за последние несколько дней. Взгляните, пожалуйста, может быть какие-то имена покажутся вам знакомыми. – Энтони протянул губернатору листок бумаги. Тот углубился в его изучение.

– Здесь есть несколько имен, которые я знаю. Это политики и общественные деятели. Мне рассказывали, что некоторых из них Дуайту удалось привлечь к своей благотворительной работе. Но большинство имен мне неизвестно.

– Даже последнее?

Губернатор еще раз взглянул на список.

– Нет. И это имя мне ничего не говорит.

– Странно. Я думала, что оно известно в нашей стране каждому. Последний звонок вашего брата был сделан знаменитой писательнице Аманде Чапмен.

9.

Фрэнк проснулся первым. Приподнявшись на локте, посмотрел на спящую рядом женщину. Следуя своей неизменной привычке, Лариса спала, скомкав простыню между ногами. Уголки ее губ все еще подрагивали в утомленной улыбке. Он не удержался и дотронулся до этой улыбки пальцем. Не открывая глаз, женщина его легонько прикусила. Фрэнк склонился над ней и начал старательно отыскивать губами самые благодарные уголки ее хрупкого тела. Легкими касаниями смычка он прикасался к потаенным изгибам ее волшебной скрипки, прислушиваясь к волнующей, чудесной и загадочной прелюдии. Лариса негромко застонала, приоткрыла глаза и посмотрела на Фрэнка с насмешливым вызовом, который он с готовностью принял. Не прошло и нескольких секунд, как они скатились с широкой гостиничной кровати и даже не заметили этого.

Лариса прилетела в пять часов утра. Со времени их последней встречи прошло около шести недель. После откровений о появившемся в ее жизни человеке Фрэнк боялся ей звонить. Покорно смирился с тем, что его место занял другой мужчина. Возразить ему было нечего. Он был давно и безнадежно женат, растил любимого сына.

Он был уверен, что Лариса встретила очень хорошего парня. Другого она бы в свою жизнь не пустила. Фрэнк понимал, что ей нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах. Поэтому боялся потревожить ее даже дружеским звонком. Они не общались около полутора месяцев. Фрэнк не ревновал, но очень беспокоился. А потому радости его не было предела, когда несколько дней назад она позвонила и, как ни в чем не бывало, сообщила, что очень соскучилась и собирается в Атланту. Точно так же, как она делала это все последние годы.

Десять лет назад, Фрэнк был уверен, что Бог, наконец, послал ему ту женщину, о которой он рассказывал каждой созданной им музыкальной фразой. Ему было совершенно безразлично, что Лариса не была христианкой. А вот то, что говорила она на языке, который он так полюбил, Фрэнк расценивал как однозначный сигнал свыше. Буквально за несколько дней он понял, что жить без этой русской медсестры он не сможет. Если бы у него была возможность, он запер ее в доме и выпускал только на свои выступления. Но у нее была своя жизнь. И, прежде всего, был молодой человек, с которым ее достаточно многое связывало. Уже в первую ночь она пообещала Фрэнку, что скоро уйдет от него. Но попросила дать ей немного времени, чтобы хоть как-то его подготовить. Чапмен не смел ее торопить. Он сразу признал, что в житейских вопросах Лариса гораздо умнее его, и с первых дней их любви приучил себя безоговорочно ей доверять.

Он узнал, что выросла она в российский глубинке, в городе, известном на весь мир тем, что под видом тракторов в нем строили танки. Лариса, смеясь, рассказывала, как они тайком слушали американские радиостанции и удивлялись, что их завод выпустил тысячу танков. А утром из газет узнавали, что изготовил он, оказывается, пять тысяч тракторов. После школы она поступила в медицинский институт. На третьем курсе по залету (Фрэнк понимал эту русскую идиому) вышла замуж. Но студентов заставили собирать картошку, и у нее случился выкидыш. Как раз в тот момент, когда она тащила на себе двухпудовый мешок. Вот так. Ребенка она потеряла, а муж остался. Расстаться они решились только после окончания института. Но как раз перед разводом у семьи появилась возможность иммигрировать. В полунищей России отказываться от такой перспективы было глупо. Муж упросил взять его с собой и развестись уже в Соединенных Штатах. Что она с удовольствием и сделала. Но в Америке свои законы. Вдруг выяснилось, что ее медицинский диплом не позволяет ей работать даже рядовой медсестрой. Три года ушло на то, чтобы ей разрешили делать уколы и ставить капельницы, что она умела лучше многих американок. Все это время она спала не больше четырех часов в сутки. Да и теперь мало что изменилось, потому что медицинская школа тоже требует полной отдачи. Но осталось всего несколько месяцев. Хорошо хоть зарплата выросла в шесть раз. И теперь она может не беспокоиться насчет платежей за учебу.

Через несколько недель Лариса переехала к нему. Полтора года они были вместе. За это время Лариса успела подтвердить свой врачебный диплом, устроиться на работу в одну из лучших клиник города. Казалось, ничто не может помешать их счастью.

Но Фрэнк уже достаточно давно вел переговоры с одним из лучших европейских оркестров о совместной работе и многомесячных гастролях.

В тот день, прямо на репетицию ему, наконец, принесли вариант контракта, на котором он настаивал. Условия были вполне достойны композитора с мировым именем. У Ларисы в тот день не было дежурства, и они решили провести вечер в полюбившемся японском ресторанчике. На свидание Фрэнк летел, рискуя не только штрафами, но и собственной головой. Он представлял, как сейчас обрадуется любимая возможности целый год пожить в самых красивых европейских городах. Конечно, немного жалко, что в программу гастролей не были включены российские столицы, но и на поездку туда можно было выкроить несколько дней.

Однако реакция Ларисы на его сообщение, оказалась для Фрэнка совершенно неожиданной. Она наотрез отказалась куда-либо ехать.

– Фрэнк, – сказала она, – я только несколько месяцев назад начала работать. Меня не отпустят из клиники.

– И Бог с ними, – беспечно отозвался Чапмен, – ты – муза великого композитора. Поверь, я смогу прокормить нас обоих.

– Не сомневаюсь. Только это ничего не меняет. У меня есть свое дело. И я не могу так легко от него отказаться.

– Даже ради нашей любви? – патетически спросил Фрэнк.

– Как раз из-за нее. Тебе ведь не нужна тетка, которая все бросает, мчится за богатым, знаменитым любовником и штопает по ночам его носки.

– Я не прошу тебя ничего бросать. Закончится контракт – вернешься к своей работе. Ты не согласна?

– Нет. За это время я потеряю практику. Отстану от профессии. Да и в клинике меня ждать никто не станет.

– Велика беда. Подберем другую. У меня найдутся связи и в этом мире.

– У тебя, Фрэнк. А как насчет меня? Обо мне ты подумал?

– По-моему, весь этот разговор происходит только от того, что я думаю о тебе.

– Неправда. Сейчас ты думаешь о себе. Тебе будет удобно и спокойно, если я буду дожидаться тебя после твоих выступлений.

– Возможно, – согласился Чапмен, – и я не вижу в этом ничего плохого.

– И я бы не видела, если для этого мне не пришлось бросать своих больных.

– Не переживай, – необдуманно бросил Чапмен, – они легко найдут, кем тебя заменить.

Лариса обиженно замолчала. Опустив голову, она перебирала палочками кукурузные зерна. Фрэнк понял, какую глупость только что сморозил.

– Извини… – только и смог сказать он.

Лариса не отвечала. Это был первый раз, когда Фрэнк, пусть и неосознанно, обидел ее.

– Ты же мотаешься по всему миру ради своих слушателей, – наконец, сказала она.

– Мои слушатели приходят ко мне, чтобы прикоснуться к границам вечности.

– А ко мне приходят, чтобы эти границы отодвинуть. Фрэнк, прекратим этот бессмысленный разговор. Когда тебе нужно уезжать?

– Через месяц.

– Прекрасно. Значит у нас есть целый месяц, чтобы решить, как нам быть дальше.

В тот раз Фрэнк сумел ее понять. Он сам был настолько погружен в свое творчество, что все остальные стороны жизни легко отодвигал на второй план. У него ведь не возникло даже мысли отказаться от европейских гастролей ради Ларисы. Да она бы и не приняла такой жертвы. Так какое он имел право требовать от этой молодой женщины отодвинуть в сторону мечту, к которой она шла, преодолевая столько трудностей?

А еще Фрэнку впервые пришло в голову, что, возможно, Лариса ждет от него официального предложения. Он даже удивился, что никогда раньше об этом не думал. И с радостью понял, что мысль эта не вызывает у него решительного отторжения. Им было очень хорошо вместе, и он уже не мог представить, что она когда-нибудь исчезнет из его жизни. Сомневаться в ее чувствах ему тоже не приходилось. Правда, Фрэнка тут же начали одолевать и весьма серьезные сомнения.

Лариса была на двадцать лет младше него. Поначалу это его не смущало. У него были подружки и помоложе. Но с ними он не строил планов на дальнейшую жизнь. Теперь же он вдруг отчетливо представил себе, что пройдет совсем немного времени, и разница в их возрасте станет вполне осязаемой и даже смешной. Первый раз в жизни Фрэнк испугался.

Через месяц он улетел на европейские гастроли. Лариса осталась в Атланте.

Они созванивались по нескольку раз в день. Однажды на концерте Фрэнк даже поставил перед собой включенный айфон, чтобы любимая могла видеть его и слышать музыку. Он уговаривал ее прилететь хотя бы на пару дней, когда это будет возможно. Лариса очень этого хотела, но ее расписание не позволяло вырваться. Долгие перелеты не оставили бы времени на свидание.

В гастрольной суете промчались полгода. За все это время Фрэнк не завел ни одной даже мимолетной интрижки, чем втайне очень гордился. Возвращаясь поздними вечерами в отель, он, измученный, устраивался на кровати и звонил Ларисе. В Атланте в это время было раннее утро. Иногда ему везло. Подруга никуда не торопилась, и они могли разговаривать часами. Фрэнк гладил экран дисплея и слушал мелодию ее голоса. Для него не имело значения, что именно она говорила, важна была только эта музыка.

А Ларисе очень хотелось рассказать ему о своих достижениях. О том, как только вчера она нашла единственно верное решение, спасшее жизнь молодой женщине. И об успехах в хирургической школе. И о том, какие медицинские светила восторженно откликнулись на ее последнюю статью.

– Представляешь? Они были так поражены моими идеями, что сразу пригласили меня в свою клинику в Сакраменто.

– Прости, – переспросил Фрэнк, – я не уловил твоей последней фразы. Куда пригласили?

– В Са-кра-мен-то, – по слогам произнесла Лариса. – Для особо одаренных, объясняю, что это в штате Ка-ли-фор-ни-я. Слышал, наверное. Голливуд. Тихий океан. Золотая лихорадка. А еще там живет этот… ты знаешь, большой такой. Терминатор.

– Шварценеггер?

– Точно. Ты у меня потрясающе умный и образованный. И, наверное, даже помнишь, что в свободное от преследования нерожденных младенцев время, он этой самой Калифорнией руководит. И строит там новые больницы.

– И что?

– А твоя будущая жена оказалась одним из самых перспективных в стране молодых хирургов. Вот ее и пригласили наладить там работу хирургического отделения. А теперь подними правую руку и поклянись, что ты мною гордишься.

– Зуб даю, – пробормотал Чапмен.

– Научила на свою голову, – вздохнула Лариса. – Придется теперь жить с уголовником. Надеюсь, ты действительно рад за меня?

– Можешь не сомневаться. И когда тебе нужно ехать?

– Месяца через два. Ты еще будешь в Европе.

– Да, но я очень скоро вернусь.

– И получишь длительный отдых после твоего напряженного турне. Я уже все продумала. Тебе остается только записать и четко выполнять инструкции.

– Записываю, – улыбнулся Фрэнк.

– Ты прилетишь и, наконец, сделаешь мне предложение, которое я с удовольствием приму. А там рядышком есть такой небольшой городок Лас-Вегас, где действуют потрясающе гуманные законы. Тебя там в час ночи поженят, а в семь утра разведут.

– Думаешь, у меня может возникнуть такое желание?

– Постараюсь сделать все, чтобы этого избежать. А ты, надеюсь, помнишь, что когда я говорю «все», то это сулит тебе множество приятных неожиданностей.

– Да ты просто развратная девка…

– Пользуйся, не всем такое счастье. Но если ты вдруг сочтешь, что я не соответствую твоим представлениям об истинном предназначении женщины…

– Трудно пока судить. В моей жизни ты первая, которая подписывает контракт с Терминатором.

– Разве это не повод для гордости? Но через три года я обещаю вернуться в Атланту и не отходить от дома дальше химчистки.

– Какие три года? – растерялся Фрэнк.

– Милый, ты же не думал, что я там управлюсь за неделю. У нас есть свои производственные процессы, которые требуют определенного количества времени. В любом случае, не забивай себе голову этими мелочами.

– Ничего себе, мелочи. В моем возрасте три года – это вечность. Я не хочу провести ее без тебя.

– И не нужно. Я понимаю, что ты не можешь бросить на произвол судьбы своих музыкантов, но мы же будем совсем рядышком. В любом случае, гораздо ближе, чем сейчас.

– Убийственный сарказм. Все-таки злишься, что я уехал.

– Вовсе нет. Счастлива за тебя. Коллекционирую все, что могу найти в сети о твоем триумфе. Но и тебе хочу дать повод мною гордиться.

– Я горжусь тобой.

– Знаю, любимый. И очень это ценю. Вот и стараюсь тебя не разочаровать. Правда, у меня это классно получается?

– Бесподобно, – согласился Фрэнк. – А давай ты организуешь бесперебойную работу хирургов где-нибудь в Атланте?

– Хотелось бы, – вздохнула Лариса. – Только я у тебя пока девчонка подневольная. Куда зовут – туда еду. Вот стану министром здравоохранения…

– Я сдохну к тому времени.

– Хорошенькое мнение о моих карьерных перспективах.

– Ты все время забываешь сколько мне лет.

– А сколько? Перестань прибедняться, дорогой. Вон какие нагрузки выдерживаешь, а потом еще болтаешь полночи.

– Я сейчас говорю не только о себе.

– А о ком? Обо мне? Так успокойся: для меня ты эталон вечной молодости. А твой волшебный портрет хранится у меня на чердаке. Вот пусть он и стареет.

– Лариса, мне почти пятьдесят. И я очень хочу сына.

На экране дисплея Фрэнк увидел, насколько серьезной вдруг стала Лариса. Ее чуть насмешливое выражение лица, которое не покидало ее даже в самые тяжелые моменты жизни, сразу куда-то исчезло.

– Я обязательно рожу тебе сына, Фрэнк, – сказала она. – Такого же талантливого и чуточку неуклюжего, как и ты. Только подожди немного. Мне нужно несколько лет, чтобы закрепиться на своих позициях. У нас обязательно будут дети. Я им даже имена уже напридумывала. Но я хочу, чтобы они могли гордиться не только своим отцом, но и своей мамой. Дай мне несколько лет, и я обещаю, что вернусь в Атланту и стану готовить борщи.

– Не станешь.

– Домработницу научу. Фрэнк, ты даже не представляешь, сколько у меня планов.

– Представляю. Только себя в них не нахожу.

– Фрэнк…

– Подожди. Ты отказалась ехать со мной в Европу. Я смог понять и улетел один. За восемь месяцев ты не смогла выкроить и пары дней, чтобы здесь со мной встретиться. И опять я веду себя, как все понимающий идиот. Наконец, ты выкладываешь свой последний козырь. Оказывается, еще три года мы будем жить на разных побережьях. И все потому, что тебе предложили работу в Калифорнии. Но, согласись, и в Джорджии хватает больных людей.

– Согласна. Но там нет такой престижной открытой позиции.

За прошедшие годы не было ни одного дня, чтобы Фрэнк мысленно не вернулся к этому разговору. Снова и снова он пытался представить себе, как могла сложиться их жизнь, если бы тогда он повел себя по-другому. И не мог найти однозначного ответа.

– Я здесь дни считаю до нашей встречи, – возмутился он, – а ты говоришь о престижной позиции.

– Милый, ты считаешь дни, занимаясь любимым делом.

– И ты занимайся. В этом мире гораздо больше больниц, чем симфонических оркестров. Я настаиваю, чтобы ты работала в Атланте. У тебя там прекрасная должность и большая зарплата. Несколько месяцев назад ты убеждала меня, что это и есть твоя мечта, от которой ты не можешь отказаться. Я сумел тебя понять. Теперь ты мне рассказываешь о новом предложении. Послезавтра тебя позовут налаживать здравоохранение Зимбабве. Поедешь?

– Поеду, Фрэнк. Не задумываясь, поеду.

– Не задумываясь обо мне?

Лариса не ответила. Этот разговор оказался для нее полной неожиданностью. Она любила Фрэнка. Никогда в жизни даже не могла представить себе, что сможет так сильно любить мужчину. Видела в нем не только любовника, но и такого же яркого увлеченного человека, какой была сама. Рассказывая Фрэнку о предложении калифорнийской больницы, она не сомневалась в его полной поддержке. Сама Лариса была готова ждать и терпеть. Она гордилась успехами Фрэнка, разделяла их и радовалась своей сопричастности. Многое готова была для него сделать. Но всегда думала, что и он разделяет ее цели и мечты.

– Почему ты молчишь? – настаивал Чапмен. – Нечего сказать?

– Фрэнк, я думаю нам сейчас лучше прекратить этот разговор. Давай немного поостынем. Свяжемся, когда тебе будет удобно. Я всегда жду твоего звонка.

Одним из пунктов европейских гастролей Фрэнка был Амстердам. Там было запланировано три концерта. После первого Чапмен зашел в гостиничный бар. Заказал свою любимую водку. Они не разговаривали с Ларисой уже довольно давно. Он соскучился.