Взгляд из прошлого на будущую Прибалтику

Жизнь будущих ээстоонцев проходила в полном смысле слов сказанных незабвенным «латышским стрелком» товарищем Петерсом: «НЕТ ХЛЕБА – ХЛЕБАЙТЕ ПОМОИ!» итак, вот она реальная жизнь предков тех кто считает себя образцовыми европейцами (по источникам Х1Х века):

«Эсты, первобытные жители занимаемой ими местности, принадлежат к тому огромному племени финнов, или, как называли их слявяне, чуди, людей крайне диких и бъдных. Кроме них по Балтйскому прибрежью, на юг, обитали другие финские племена, из коих наиболее известны были ливы и куры. Ливы, живущие и по настоящее время в небольшом числе в Курляндии у pеки Салиса, говорят на эстском наречии; а куры, жившие у залива Куриш-гафа, слились с леттами. На острове Эзеле и других островах, лежащих около берегов нынешних прибалтийских губерний, жили также финские племена. Скандинавы облагали их данью. Эсты жили не отдельными хуторами, как латыши, а деревнями в несколько дворов. Для защиты от врагов они строили замки, обнесенные оградою, которые складывали, по обилию камня в стране, из булыжника. Следы таких замков видны и поныне.

Эстов древние летописцы изображают людьми воинственными, свирепыми, сильными, коварными и мстительными, но в то же время храбрыми, твердыми в своем слове и упорными в сопротивлении врагам. Соседние латыши называли их забияками, и, действительно, во время споров, рассерженный эстонец всегда готов доказывать свою правоту кулаком, тогда как латыш в том-же состоянии довольствуется одними ругательствами. По наружности они были небольшаго роста, носили длинные волосы льнянаго цвета и по образованию черепа приближались, как и все финские племена, к монгольской расе.

Современный эстонец еще более, чемъ латыш, сохранил в своем характере и в обычаях древний тип. В нем до сихпор остались прежняя суровость, безчувственность, мстительность, упорная настойчивость, неустрашимость и твердость в данном им слове. Сохранением первобытного типа отличаются в особенности жители островов»

Ну и как вам «дикари» строящие замки? Оказывается предки эстонцев несколько далеки от стереотипного образа добродушных «тормозов» сложившегося в Союзе, честно говоря несколько странного на фоне того, что именно эстонские «лесные братья» дольше всех продолжали сопротивление советской власти, практически до конца 70-х годов ХХ века…

Мало известный обывателям факт, эстонские островитяне считали себя особенным народом отличающимся от материковых эстонцев маархавас, причём даже не одним, а двумя различными: остров Дагё (Даго или Хийумаа) населяли ебофалькет (в 1890 году ~14 тыс. чел. (к слову, одно из племён Ирландии именовалось (из песни слова не выкинешь) ебланы и вполне возможно что эти рыжие ирландцы пришли в Ирландию именно с Хийумаа)), а остров Эзель населяли саарема (в 1890 году – 61.212 (28.469 муж. и 32.743 жен.), из них 4.621 (2.132 муж. и 2.489 жен.) в уездном гор. Аренсбурге (на о-ве Эзеле) и 56.592 (26.337 муж. и 30.254 жен.) – во внегородских поселениях) и у обоих народов исторически были сильные мореходные традиции… Да и вообще, согласитесь, приведённое выше описание «эстов» как-то больше смахивает на описание «викингов» нежели на описание пресловутых «чухонцев» которых в современных анекдотах довольно жёстко высмеивают…

Продолжаем знакомство с источниками:

«Одно чувство, которое остается у эстов в прежней силе и не смягчается ни временем, ни другими влияниями, это – ненависть к немцам. Хотя ненависть эта осталась и в латышах, но у последних она является результатом более разсудка, чем сердца, и потому не имеет ожесточенного характера. Эстонцы же ненавидят немцев от всего сердца. Разница эта объясняется различием в характере двух народов: добродушный латыш позволяет себе скорее забыть обиду; мстительный же эстонец не забывает ее никогда.

Умственные способности эстов, на первый взгляд, поражают своею неразвитостью и даже ограниченностью, но при ближайшем ознакомлении с ними, приходится заключить, что эсты обладают умом несколько лукавым. В домашнем быту эсты не так опрятны, как латыши, и женщины их не столь стыдливы, как у послъдних. Глазными болезнями страдают современные эсты так же, как и их предки. Привязанность эстов к древнему образу жизни так велика, что и зажиточные крестьяне живут так же, как и бедные.»

Не будет лишним напомнить, что описание т.н. «эстов» буквально слово в слово перекликается с подобными описаниями тех же исландцев, фарерцев или оркнейцев, а в случае с патологической мстительностью не лишним будет вспомнить сюжеты распространённых скандинавских саг…

«У эстонцев гипертрофированная склонность к бережливости. Эстонец скорее отнесет лишний рубль в кредитное общество, чем позволит себе какую-нибудь роскошь. В этом он резко отличается от современного латыша. В одежде произошла большая перемена. Старинная народная одежда почти совсем вышла из употребления. Только на островах Эзеле и Мооне уцелели старинные наряды, отличающееся большим разнообразием; даже мужчины одеваются там иначе, чем на материке.

В пище эсты тоже остались верны старине: капуста и кашица (сыворотка, смешанная с мукою и разбавленная водою), попрежнему, любимые их кушанья; но к ним прибавилось и много других, напр., салакушка, сельди и свинина. Любимый напиток прежний – квас, приготовляемый из ячменя. Занимаются они преимущественно земледелием и скотоводством, а прибрежные жители – рыболовством и морскими промыслами; между ними встречаются также искусные мастеровые, в особенности слесаря. Веселостью характера эсты не отличаются, но семейные праздники их, например, свадьба, продолжаются всегда несколько дней; сначала веселятся в доме невесты, потом у родителей жениха. В свадьбах наиболее сохранились обычаи старины; во время их исполняются разного рода суеверные обряды. На всяких праздниках происходят конечно попойки, угощения, а также песни и пляски под звуки волынки, а иногда и скрипки.

Песни эстов чрезвычайно монотонны, а плясок народных вовсе нет; их заменяют современные танцы, в особенности вальс в несколько искаженном виде. Важнейшими годовыми праздниками считаются также, как и у латышей, Иванов день и Рождество Христово.»

Вот так, оказывается у этого т.н. этноса «эстов» даже собственных плясок нет, а заунывные песни тоже не имеют ничего общего с «народными», это обычные «азыгумгарунгела газы гарунгя» (если кто ещё помнит гиперхит перестройки «Рабыню Изауру») холопов, занятых тяжёлым монотонным рабским трудом на немецкого хозяина, позднее вы поймёте о чём речь.

Вот воспоминания голландского путешественника:

«Мы проезжали мимо небольших деревень, жители которых были очень бедны. Одежда женщин состоит из куска ткани или тряпки, едва прикрывающей их наготу; волосы у них подстрижены ниже ушей и висят, как у бродячего народа, которого мы называем цыгане. Их домики, или лучше хижины, самые плохие, какие только можно представить, в них нет никакой утвари, кроме грязных горшков и сковородок, которые, как дом и сами люди, так запущены и неопрятны, что я предпочел поститься и провести ночь под открытым небом, нежели есть и спать с ними…

У них нет постелей, и они спят на голой земле. Пища у них грубая и скверная, состоящая из гречневого хлеба, кислой капусты и несоленых огурцов, что усугубляет жалкое положение этих людей, живущих все время в нужде и горести благодаря отвратительной жестокости своих господ, которые обращаются с ними хуже, чем турки и варвары со своими рабами…

Это очень неуклюжий и суеверный народ… Я не видел у них ни школ, ни воспитания, поэтому растут они в большом невежестве, и у них меньше разума и знаний, чем у дикарей. И, несмотря на то, что некоторые из них считают себя христианами, они едва ли больше знают о религии, чем обезьяна, которую выучили исполнять обряды и церемонии…»

Как видите описание практически идентично описанию жизни скандинавов приведённому в первой главе. Любопытна психология нынешних потомков датских, немецких и шведских рабов, в современной Эстонии время шведского, датского и немецкого владычества считается едва ли не самым образцовым временем развития и процветания, формирования эстонской нации, между тем даже автор-голландец, в чьей «европейскости» вряд ли можно было усомниться, довольно неприязненно отзывается о своих собратьях «по культурности» господах-немцах, а предков эстонцев вообще считает полуживотными… Кстати довольно интересно по этому поводу высказался современный автор Д. Е. Галковский:

«Где процветали города Пернов, Юрьев, Колывань и другие русские поселения? До сих пор на этой территории не найдено доказательств существования хотя бы одного города, основанного фино-уграми. Русских? Полно! Немецких? Тоже хватает. Есть даже шведские и датские постройки и поселения… Эстонских нет. Да и взяться им неоткуда. Не было тут никогда ни Эстонии, ни эстонцев. До Ленина с большевиками.

И скажем честно, такого понятия, как эстонцы, вплоть до середины 19 века, вообще не существовало. Не проживал на этой территории такой народ, а проживал конгломерат различных племен с 40-ка разными диалектами языка, большую часть которого составляли пригнанные немецко-шведско-датскими завоевателями пленные славяне и рабы с востока, небольшая часть фино-угорских болотных жителей, кочевавших тут из Карелии и Финляндии и племени сету. Не существовало и эстонского языка, а была славянско-немецко-фино-угорская смесь диалектов. Древнейшие «эстонские» слова, такие как «раамат» – грамота, тург- «торг», «лусикас» – ложка и сотни других элементарных обозначений простых вещей, так сказать основ языка, однозначно говорят о русской основе. Как сейчас местные русские перенимают эстонские слова, так и в древности, пришлые нерусские племена перенимали русские слова, и это опять же доказывает первичность принадлежности этой территории русскому народу и государству. Лишь при правлении русского Царя, в противовес влиянию Остзейских баронов, в конце 19 века была запущена на этой территории программа создания эстонской нации, их стали пускать в города, без угрозы быть за это выпоротыми или повешенными, позволили получать образование. На нашу голову.

Из представителей этого конгломерата племен и народностей начали создавать интеллигенцию, стали формировать общую культуру, язык. Вы можете не поверить мне. Но вам придется поверить Тииту Розенбергу, профессору истории эстонского Тартуского Университета.»