Цитаты из книги «Монстр»

На алтарь высшего блага приносят в лучшем случае свои жизни, в худшем – человечность. Если высшее благо окажется обманом, смерть знает, как укрыть своих подопечных от разочарования. А вот утерянную человечность никто тебе не вернет.

Ничего личного, Кайтен, но революции – те же шахматные партии. Жертвовать фигурами – в природе вещей.

Возвращение на базу Справедливости останется в его памяти размытыми пятнами. Кайтен, и Казимир, и Лут, не стесняющийся в выражениях насчет «предателя профессора». Больше пятен, больше людей, больше шума – который все равно не заглушал крики умирающей Сонми и грохот выстрела в закрытом помещении. Он урывками вспомнит, как ноги сами вели его в Логово; как было сложно идти без опоры; как руки, дрожащие, неверные, неспособные сжаться в кулаки, сдирали пломбы, свидетельствующие об успешном завершении проверки. Но в его памяти останется, как через несколько минут его, бессмысленно развалившегося на краю дивана, нашла Кайтен. Как она села рядом, не проронив ни слова, и он, словно выдернутый из сладкого сна ребенок, заплакал. Как она сжала его все еще скользкие от крови руки и привлекла к себе. Он уснул в ее объятиях, и ему ничего не приснилось. Это он точно запомнит навсегда.

единственный способ заслужить доверие – проявить его первым

Невозможно, ведя борьбу, вечно оставаться в тени

Но иногда кому-то необходимо стать монстром, чтобы сделать то, что должно.

здесь самые частые гости. Но ведь с тобой я могу говорить начистоту, верно? Ты же никогда не приходил в церковь за спасением? Джун покачал головой и отступил. – У вас чертовски странные взгляды для священника. – Не чертыхайся в храме господнем, сын мой, – язвительно улыбнулся отец Хавьер ему в спину.

– Вы же понимаете, что этими словами только что отказали своей пастве в спасении? – Вера и есть спасение, Джун. Если ты до сих пор этого не понял и не заметил, какие люди

Ему нравилось считать себя борцом с системой. Он делал это с ухмылкой. И не было ничего прекраснее, пока система не решила бороться с ним.

Есть теория, что любые два человека разделены не более чем пятью слоями общих знакомых