– А ты разве не проверила? Подними руки, потрогай за уши, включи свет! Включил? Включил.

Я не нашлась, что ответить самой себе. Логического объяснения происходящему не было.

– Теперь в твоем распоряжении здоровый красивый мужчина с машиной – предел девичьих мечтаний, разве нет? Порадуйся, вместо того чтобы забивать голову вопросами.

Я усилием воли приглушила мысли и постаралась унять круговорот эмоций; хуже всего, что в них действительно стала вплетаться нелогичная, почти безумная, учитывая ситуацию, радость. Почувствовав слабину, голос мгновенно вернулся.

– Может, это дар свыше? Решение всех моих проблем? Избавление от одиночества? Ведь каждому человеку должно быть дано право на счастье.

– Право на счастье через принуждение другого человека?

– А кто сказал, что ему плохо быть принужденным, если это делает девушка, и делает аккуратно?

– Иди к черту!

Я почувствовала, что от усталости, переизбытка противоречивых эмоций и внутренних споров с самой собой дошла до точки. В поле зрения снова попала маленькая Меган, сидящая в углу пустой комнаты, положив голову на колени. Она мучилась от голода.

Нет, малыш, этой ночью нам обеим не уснуть.

И вдруг пришла мысль: Тони заплатит только завтра, но сегодня, хорошо это или плохо, ко мне в гости заехал безумец, согласившийся исполнять мои желания, так почему бы…

– Всё, кого-то понесло.

Рассудительный голос внутри меня горестно вздохнул.

– Нет, не понесло! Всего лишь одна просьба!

– С этого, наверное, у всех начиналось.

На мгновенье стало стыдно, но в этот момент желудок заурчал горестно и громко. И я, наступив на горло собственной гордости, спросила:

– Скажите, вы могли бы меня накормить?

Блондин, имени которого я до сих пор не знала, равнодушно кивнул.

Чувствуя себя прескверно от того, что все же решилась воспользоваться «бесплатным сыром», я сдавленно и быстро, боясь передумать, проговорила:

– На углу соседней улицы открыт круглосуточный магазинчик. Вы могли бы купить мне один сэндвич? Только один, больше ничего.

Звякнули ключи от машины. Мотор, который незаметно для меня затих какое-то время назад, снова завелся, вспыхнули фары.

Боже! Что я делаю! Собираюсь ехать в шикарной машине ночью до магазина, потому что выклянчила у незнакомца бутерброд! Это же начало конца… падение на дно.

Но отступать было поздно.

Мужчина переключил передачу и плавным движением повернул руль, выводя автомобиль со двора, прочь от моего дома. На разбитой дороге колеса то и дело попадали в выбоины, сиденья мягко покачивались на рессорах.

– Куда?

– Сейчас на главную дорогу, а там налево. Через два дома будет магазин, называется «Островок».

Свет витрин крохотной лавки с убогим ассортиментом, подобно маяку для полночных пешеходов, освещал темную улицу. Возможно, именно поэтому она и называлась «Островком».

Парковка на пять машин в этот час пустовала. Мы остановились прямо у входа, напротив пыльных расходящихся в стороны дверей, заклеенных рекламными проспектами; водитель заглушил мотор и посмотрел на меня.

– Есть разница, с чем сэндвич?

– Нет.

Когда он покинул салон, я судорожно сглотнула: без разницы – с колбасой, с курицей, с рыбой… лишь бы был. Картинка завернутого в бумагу хлеба, прослоенного майонезом и кусочками мяса, заставила рот наполниться слюной.

Еда.

Господи, я и правда это сделала. Попросила его купить мне еду… Боже мой, дожила.

К нытью примешалась злость.

Отдам деньги завтра, когда заплатит Тони. Всё до последнего цента, даже сверху приплачу.

Мужчина тем временем вошел в магазин; его фигура оказалась еще выше, чем я предполагала. Широкий разворот плеч, накачанные ноги, крепкий зад, хорошие ботинки. По светло-русым волосам пробежал отблеск от расположенных над входом ламп. Водитель скрылся внутри.

Я принялась ждать, шалея от сидения в чужой машине. Стоило остаться в одиночестве, как тут же возобновился мысленный хор противоречивых голосов в голове.

Не думать. Не делать поспешных выводов. На все будет время завтра.

Притихшая магнитола высвечивала номер музыкального трека, поставленного на паузу, прорезь замка зажигания пустовала – ключ блондин забрал с собой; утопленный в центр руля, матово поблескивал незнакомый бренд автомобиля.

Нужно запомнить, спросить у ребят, что это за марка…

По дороге, разбрызгивая глубокие лужи на обочины, проехала машина и, не притормаживая на красный сигнал светофора, скрылась за поворотом. Пешеходов не было. Темные окна, валяющийся на тротуарах мусор, тихий перестук капель утомившего за несколько часов дождя. Джинсы почти высохли: кондиционер в салоне работал на обогрев.

Вскоре мой посыльный показался у кассы, что-то положил на ленту, дождался, пока кассир просканирует товар, заплатил. При виде чужого бумажника, появившегося из внутреннего кармана куртки, сердце снова екнуло.

Звякнули, расходясь в стороны, магазинные двери. Мужчина подошел к автомобилю, сел в салон, не глядя, протянул мне сэндвич и вставил ключ в замок зажигания.

Под моими пальцами хрустнула бумага. Желудок радостно забурлил, предчувствуя скорую трапезу, но я не спешила разворачивать упаковку.

Водитель пристегнулся; посмотрел сначала на зажатый в моих руках сэндвич, затем перевел взгляд на лицо.

– Что теперь?

Буду ли я есть здесь? Он это имеет в виду? Нет, не буду.

Чувство сюрреальности усилилось до максимума. Неужели теперь я на самом деле буду решать, что ему делать и куда ехать? В голове мгновенно вспыхнула радость, смешанная с болезненным дискомфортом.

Значит, это правда…

Не позволяя себе заклиниться на анализе испытываемых эмоций, я коротко ответила:

– Отвезите меня, пожалуйста, домой, мне нужно спать. А дальше уже решайте сами.

Машина тронулась.

Как это странно – командовать кем-то…

Уже возле дома я поблагодарила его за сэндвич и, прежде чем выйти из машины, спросила:

– Сколько он стоил?

– Четыре пятьдесят.

– Я завтра всё верну.

Блондин не ответил.

Я захлопнула дверцу и, чувствуя себя престранно, зашагала к дому. Ноги не гнулись, упаковка сэндвича быстро пропитывалась водой, на плече болталась сумка с ножом. За спиной развернулась машина; на секунду моя тень протянулась по земле до самой стены. Шум позади стих. Глядя прямо перед собой широко распахнутыми глазами, напоминающими круглые стеклянные протезы, я кое-как достала трясущимися пальцами из сумки ключ и вставила его в замок.

* * *

Тучи нещадно поливали город дождем, машина стремительно неслась по дороге, атакуемая мириадами капель. Быстро и бесшумно работали дворники.

– Вы не хотите его забрать?.. А купить?..

Дорого, ох как дорого Дэлл заплатил бы за этот нож – гораздо больше, чем она могла себе представить; хватило бы на безбедную жизнь на пару Уровней вперед, а то и больше.

Следом, холодный и непререкаемый, как у бездушного судьи, в голове всплыл голос Начальника. Дэлл помнил каждое слово, сказанное в тот далекий день три года назад, помнил серый полумрак просторного помещения, гулкую тишину и застывшие лица сидящих справа и слева от Дрейка людей.

«Ты не можешь ни отнять его силой, ни купить, как не можешь и взять, будь предложение построено в вопросительной форме. Ты не имеешь права пытаться вызывать жалость, рассказывая о наказании, или каким-либо другим методом принуждать владельца вернуть тебе нож. Только если человек сам, добровольно, не спрашивая тебя о согласии, вернет его тебе, ты станешь свободен».

В тысячный раз дословно вспомнив приговор, прозвучавший в Комиссионном зале суда, Дэлл едва не ударил рукой по рулю. Сжал зубы. Сдержался.

Как близко… как же близко.

– Вы не хотите его забрать?

Очень близко. Но не та формулировка, и Дэлл не смог. Не смог.

Бедный район, облезлые дома, плохая квартира, испачканная одежда.

Логан, компьютерный специалист отряда, которому он сделал запрос на предоставление информации час назад, прислал ее досье. Ее лицо на фотографии выглядело лучше, чем в жизни, – на момент съемки волосы у нее были длиннее, почти до плеч, орехового оттенка, завиты и причесаны. Теперь они едва доходили до линии подбородка, в них появились красноватые пряди. Большие серо-зеленые глаза взирали на мир отрешенно, с некоторой долей грусти (или разочарования?), и все же в целом девушка на изображении в досье казалась довольной и менее усталой.

Этим же вечером она мало чем отличалась от оборванки.

Дэлл оторвал взгляд от фотографии, которую несколько минут кряду холодно изучал, пытаясь угадать, какие сюрпризы может преподнести новая владелица ножа, и еще раз перечитал текст, расположенный ниже:

«Меган Райз – секретарь в фирме „Окна Тони“ (что за идиотское название?), специализирующейся на установке пластиковых окон. Руководитель компании: Тонио Балато. Число сотрудников: 6. Адрес…»

Стул отъехал от стола, Дэлл откинулся на спружинившую спинку, сложил руки на груди и задумался.

Секретарша.

Судя по досье, два года назад работала в спасательном отряде «Кину», все члены которого погибли при крушении вертолета над горами при попытке спасти заблудившихся туристов. Все, кроме нее. В «Кину» девчонка числилась полноправным членом команды, но на вертолете в тот день не полетела. Совпадение? Вероятно. Когда «Кину» прекратил существование, она несколько месяцев провела без работы, затем устроилась в «Окна Тони» секретаршей, резко сменив поле деятельности, скорее всего, вынужденно. Там она и работала по сей день.

Разве у секретарш не должна быть гладкая кожа и ухоженные ногти? Как при работе с бумагами, клавиатурой и трубкой телефона можно заиметь столько ссадин и порезов на руках? Даже выполняя ежевечерний кросс через кусты акации, руки так не испортить.

Странная нестыковка.

Дэлл чувствовал, что устал. Не от сегодняшнего дня, а от того, что все началось заново.

Новый звонок, новая владелица-бедняк. Может, и хорошо, что так. Нищие зачастую вели себя более предсказуемо, нежели богачи: желания последних всегда отличались болезненной извращенной фантазией и попыткой уйти от пресыщения, в то время как лишенные средств к существованию желали одного, вот как сегодня – накорми, одень-обуй, снабди наличными, поработай водителем, а затем (у кого на что хватало наглости и фантазии) купи новую квартиру и машину. Ах да, и снова денег не забудь.

Джинн, мать его.

Спасибо, хоть редко просили чего-то помимо материальных благ.

В голове тут же всплыл образ Лолы – холеной, с тонной макияжа, подтянутой многочисленными операциями дряблой кожей и вечной зажженной сигаретой, вставленной в длинный мундштук.

Ночь. Запах ароматических свечей. Огни раскинувшегося Солара за окнами дорогого пентхауса на верхнем этаже.

– Красавчик, сегодня я покажу, чем именно мы займемся… Но сначала внимательно прочитай мои пожелания. Инструкция на листе.

И его обнаженная кожа, натертая маслом, чтобы рельеф мышц выгодно прорисовывался в красноватом свете ламп. Собака на ошейнике. Кусок плоти, напичканный таблетками, чтобы держать в готовности то, что само при взгляде на «хозяйку» в готовности не держалось.

Одриард закрыл глаза.

Тихо. Всё. Ее больше нет.

Внутри вскипела злость, перемешанная с горечью.

Тихо.

Он заставил себя успокоиться.

Почти три ночи. На сегодня он узнал достаточно. Уровень испорченности этой Меган Райз проявит себя позже, когда она осознает, что именно нашла в том чертовом кювете. Надежда на то, что нож на веки вечные останется лежать в грязи, зарастет травой и однажды врастет в землю, растаяла быстрее, чем предрассветная дымка над городом.

Дрейк снова «поймет», когда Дэлл не сможет ответить на телефонный звонок и выйти на очередное задание; конечно, всё, что касается ножа, куда важнее повседневной работы. Отбывай, парень, наслаждайся.

Мудак.

Одриард выключил компьютер и поднялся со стула. Возможно, сегодня последняя ночь, когда ему удастся нормально поспать. В том случае, если воспоминания, словно рой зубастых гремлинов, не вопьются в разум, раз за разом прогоняя голышом по углям через все события, случившиеся за последние три года.

Он должен их отогнать, этих гремлинов, должен отключить голову и поспать.

На стене кабинета в свете ночника, оставшегося гореть на столе, поблескивала коллекция собранных за годы пистолетов разных марок. Только место в центре пустовало: не хватало уникальной модели «Брандта», выпущенного в единственном экземпляре.

Когда-нибудь.

Дэлл прошел мимо коллекции. Покинул офис, вошел в притихшую спальню и принялся расправлять постель.

Жаль, что ситуация вновь вынудит его ненавидеть эту ни в чем не повинную, по сути, девчонку. Плохая или хорошая – теперь не важно. Владелица ножа, а значит – враг.

Погас свет; темнота укрыла спальню.

Он лег в постель, чувствуя давившую на сердце плиту, и закрыл глаза.