Глава 3

Скорее всего, по беспечности своей и в стремлении помочь новому другу Назар натворил бы много лишнего, и ничем хорошим оно бы не кончилось – не перехвати его вовремя наставник. Брат Тук, наконец, покончил со своими загадочными делами – «не со всеми, конечно, дети мои, да ведь их за всю жизнь не перелопатишь! Мы помрём – дела останутся!» – как охотно пояснял встречающим; и занялся воспитанником вплотную.

Начал с того, что силком извлёк его из медитации-молитвы, в которую Назару на третий день упорных занятий почти получилось погрузиться. Никак не получалось снова увидеть пропавшую девушку, и теперь в усиленной молитве и сосредоточении он пытался черпануть новых сил. Но едва, наконец, поймал состояние «растворения», когда тело не ощутимо, и душа вот-вот выпрыгнет наружу, как из кокона – громоподобный хлопок над самым ухом выдернул его из транса.

Брат Тук рассматривал его хмуро и неодобрительно.

– Никуда не годится, сын мой. Вставай. Идём.

И даже вздёрнул за шиворот, помогая подняться.

На заплетающихся ногах Назар кое-как побрёл вслед за ним во внутренний двор небольшого замка, занимаемого Инквизицией. На ходу он то и дело умудрялся запинаться башмаками, отчего-то неимоверно тяжелыми, то за выступ половицы, то за пороги, а во дворе, вымощенном булыжником, ему вообще показалось, что каждый камень считает долгом встать на ребро и отбить ему пальцы. Словно не замечая его полусонного состояния, наставник вёл его куда-то в дальний угол двора. Назар лишь на миг прикрыл глаза от яркого света, успел услышать: «Ну-ка, дети мои, окатите-ка его живой водой!» – и задохнулся. На него обрушился водопад. Ледяной!

– Х-х-х-р… – только и прохрипел он сквозь зубы.

– Ещё пару вёдер, ребятушки, – прозвучал голос наставника.

Возвращённая, хоть и непрошено, бодрость как-то разом прояснила мозги, и Назар, сообразивший, что издевательство сейчас повторится, дёрнулся в сторону, но опоздал, и был заново окачен с головы до ног животворной водицей.

– Хо-ро-шо, – задумчиво протянул брат Тук. – Спасибо, братцы.

– Рады стараться, брат! – дружно рявкнули двое послушников, хмыкнули, и перед тем, как снова взяться за ворот колодца и бадьи для лошадиных поилок, подмигнули мокрому, как мышь, парню. – Водица у нас и впрямь живая. Что, чуть не выгорел, брат?

– Моя вина, – кротко ответил Тук. – Недосмотрел… А ну-ка, отрок, быстро, не рассуждая, разуться – и по кругу бегом. Пять кругов. Живо!

Почему-то Назару и в голову не пришло возмутиться. Вот чувствовал, что где-то напортачил, виноват, упустил или забыл из того, чему наставник поучал… А что забыл, что упустил – не мог сообразить. Однако, несмотря на жару, после колодезной воды его так и трясло, и, чтобы быстрее согреться, он ринулся бежать, как и велено. Прикажи кто другой – может, и заартачился бы, а тут – наставник… Ещё Али приучил: или доверяешь Учителю во всём и слушаешься безоговорочно – или уходи. Третьего не дано. Спорить будешь, когда получишь хотя бы первую степень посвящения.

К тому же, бежать было не в пример приятней и проще, чем отсиживать зад на тощем тюфяке, раскорячив ноги в неудобном «цветке» и то и дело отслеживать спину – чтобы не горбиться, и вместе с тем «тянуться макушкой в небо», следуя указаниям Тука. Бегать Назар привык ещё с поры вечных поручений при эфенди и госпоже, главное, что думать при этом не требовалось, а если и прилетали на бегу какие-то мысли – то ненавязчивые, лёгкие… и так же быстро улетали.

На пятом кругу он, кажется, просох.

Но вскоре рубаха на нём вновь намокла – на сей раз от пота, потому что брат Тук, не дав опомниться, погнал его сперва к перекладине, установленной для тренировок местной братии. Решил проверить, сколько раз доставшийся ему растяпа сможет подтянуться… Результатом остался доволен и тотчас заставил мальца приседать. Сперва просто так, потом, нагрузивши на плечи мешок с песком, который пацана чуть не придавил, когда тот под ним растянулся. Потом заставил пинать и лупить большую кожаную дуру, подвешенную к балке на цепь и набитую опилками; хорошо, что та подавалась под ударами, а то и отбить всё недолго… И снова отжиматься, уже от земли, и прыгать в длину, и лезть через какой-то забор, потом через каменную стену… На которой Назар, в конце концов, так и повис тряпочкой.

– И вот что мы имеем, – прогудел монах, сдёргивая ученика с учебного препятствия. – Ноги у тебя крепкие, дыхалка хорошая. Руки тоже сильны. Ловок, быстр. Но выносливости маловато, к большим нагрузкам пока не привык. Будем работать.

«Зачем?» – по глупости чуть не ляпнул отрок. Но вовремя вспомнил тренировки старших воспитанников в Эстрейском аббатстве, а заодно и тяжёлый дорожный посох смиренного наставника, выточенный не иначе как из железного дерева, и… благоразумно промолчал. Тук лишь ухмыльнулся, явно прочитав на измождённой роже его мысли. Показательно нанёс кожаной колбасе несколько ударов, после которых та затрещала по швам, и скомандовал:

– В мыльню. Переодеться в сухое – и полдничать.

…Назару сперва казалось, что он и ложку не удержит, так тряслись руки. Но перед тем, как сесть за стол, брат Тук осенил его крестным знамением, да ещё этак дружески ткнул костяшками пальцев в лоб – и тотчас полегчало. На миг даже обидно стало: зачем надо было купать, срамить у всех на виду, ежели достаточно так вот… благословить? Но потом понял: это чтобы лучше проняло. И сразу.

– Mens sana in corpore sano, – возвестил наставник в трапезной, принимаясь за восхитительно пахнущую гречку с обжаренным лучком, грибами и крутым яйцом. Назар решил было, что это новая молитва, но Тук выразительно сощурился… Кажется, чего-то дожидался от крестника-подопечного.

– Э-э… В здоровом теле… – неуверенно начал Назар.

– Здоровый дух, – подхватил Тук и одобрительно кивнул. – Молодец, латынь тоже воспринимаешь, даже без образов. Ты ешь, отрок неразумный, ешь вволю, а заодно подумай, от чего недавно уберёгся.

Вкусная горячая каша сама в рот лезла, сметаясь с удивительной скоростью, и Назар даже не заметил, как уплёл две добавки. Думать не хотелось. Мешал стыд.

Увлёкся. Забыл о предупреждениях…

– Ведь я говорил, – напомнил о себе Тук, не спеша отодвигая тарелку и принимая от подавальщика необъятный кувшин с морсом. На кружки этот святоша богатырского сложения не разменивался. – Не лезь в то, чего не знаешь, и не потому, что, де, не по чину, а просто силёнок не хватит. Надорвёшься. Ты вот братушек наших хорошо помнишь, что в показательных боях бились? А то, что они уже на четвёртом году обучения – забыл. А что первые полгода с духовными практиками очень аккуратны, да и к боёвке их не подпускают – не знаешь… Разве можно жеребёнка впрягать в неподъёмный плуг? Нет, сперва надо мышцы нарастить, укрепить дух, а потом уже впрягаться в орало. А мне доложили, что ты всё молишься да просветляешься, да три дня, почитай, не ешь, духовность постигая… Дело ли это?

Запунцовев, Назар угукнул и уткнулся в кружку с холодным морсом.

– Так-то, брат… Дух и тело – они и расти, и кормиться должны вместе. Плох тот подвижник, что на ногах не держится и от ветра падает: много ли он паствы обойдёт, многим ли поможет? Но и тупая сила без разума – всего лишь тупая… Дар, выгоревший по излишнему усердию, вернуть со временем можно, но ославишься при том торопыгой, доверия недостойным.

Назар покивал, раздираемый желанием поделиться, ради чего он, собственно, он так надрывался, и мучимый опасениями наговорить лишнего. Раскрывать его с Пьером общую тайну не хотелось. Но честно ли это по отношению к наставнику?

А ведь он даже выговаривал ему наедине, не на глазах у всех. Не хотел, чтобы у дурака уши лишний раз горели, подгадал, чтобы в трапезной никого, кроме них да подавальщика, не было!

– Добро, – словно не замечая его терзаний, кивнул брат Тук. – Вижу, понял. Ты, Назарий, не пользуйся тем, что я, при занятости своей, не всегда рядом. Обязанности мои таковы, что редко когда на одном месте я ночую дважды. Но всё исправимо, и тебя я без присмотра не оставлю. Договоримся так: с утра я даю задание – вечером ты мне отчитываешься. Нет меня – пишешь отчёт подробно. Знаю, что пока не шибко грамотен, но уж как получится, я разберу. Ошибку свою понял?

Заставил ученика повторить основные правила чтения особых молитв, а главное – в какое время и сколько раз читать каждую, и не более! не зря же в чётках, что у каждого молящегося всегда при себе должны быть, сорок бусин нанизано: четыре раза по десять, да хвостик из семи отдельных, чтобы, не отвлекаясь на счёт, нужное число повторений отслеживать пальцами… Попенял за потерянные чётки и отдал свои, из тёплого янтаря.

– Вижу, что осмыслил…

Брат Тук, наконец, благодушно усмехнулся.

– Что ж, вот тебе задание на сегодня. Не так уж устали твои крепкие ноги, пусть ещё побегают. Пойдёшь в новый дом твоей хозяйки, она из монастыря уже съехала…

Назар вдруг отчётливо увидел небольшой двухэтажный особнячок, с мансардной высокой крышей, с углами, обвитыми пышно цветущими плетьми, забравшимся аж до черепицы; с садом, проглядывающим за невысокой оградой… Мигнул – и видение исчезло, оставив после себя аромат цветочных лепестков, нагретых солнцем, и отчего-то – сдобы. Будто тянуло из одного из приоткрытых боковых окон свежими булочками.

– А добираться туда вот по этой улице.

Мелькнули перед глазами фасады домов, входы в лавки и кофейни, приметный собор с двумя колокольнями.

– Потом через мост Менял…

Ух ты, да это набережная! Широкая река, баржа, лодки под парусом и челноки, а главное – мост с выстроенными прямо на нём домами! Это, что ли, и есть Мост Менял?

– И немного дальше, свернуть вот сюда. Улица не слишком заметная, госпожа Ирис пожелала место поспокойнее… Запомнил?

Отрок вновь сморгнул.

Легко вызвал в памяти самое первое видение. Белостенный домик будто дружески подмигнул – и потянулся к нему цепкими невидимыми ручонками, словно говоря: не бойся! Я тебя отовсюду учую и поманю!

– Ага. Кажись, понял.

– Погоди, торопыга, куда! Сперва выслушай, за чем посылаю. Напомнишь госпоже, что она обещала дать мне на время некий предмет для изучения. Она знает. Получишь его и принесёшь, а я уж им займусь при ближайшей возможности. Да не облопайся там угощением, сын мой, а то Мэгги уже достаёт из печи пироги, тебя порадовать.

– Тётушка Мэгги тоже здесь?

Обрадованный Назар наконец сорвался с места.

– Жду тебя к вечеру, сын мой! – крикнул вслед брат Тук.

Монах-подавальщик поставил перед ним миску с чистой водой.

– Не боишься, что заплутает? Он ведь в столице впервые, из кельи все три дня не выходил. Мы уж, грешным делом, решили, что побаивается деревенский отрок большого города-то.

– А что ему бояться? Чай, Лютеция не более Константинополя будет, брат. Уж османскую-то столицу этот малый оббегал вдоль и поперёк, оттого и ноги крепкие, – усмехнулся Тук. – А хозяйка его сказывала, что очень уж он хорошо всё находит, даже незнакомые места разыскивает с лёту. Вот я и хочу эту его способность проверить.

– Дашь взглянуть? Очень уж любопытно.

– Отчего же? Смотри, брат Пётр…

И оба монаха склонились над ожившей водной поверхностью.

* * *

Своего первого гостя Ирис сама проводила до садовой калитки.

В доме всё сейчас было перевёрнуто верх дном: мылись окна и зеркала, чистились трубы и камины, натирались полы, ввозилась мебель… Граф де Камилле прислал столько служанок, что с грандиозной уборкой должно было быть покончено не позднее, чем к вечеру. Однако на предложение дождаться идеальной чистоты и въехать лишь на следующий день восточная гостья наотрез отказалась. Она своими глазами хотела видеть, как в новом жилье наводят порядок, и если нужно – отдать необходимые распоряжения сразу же, чтобы потом ничего не переделывать. А главное – чем быстрее она познакомится со стенами, в которых ей предстоит жить, пусть и временно – тем лучше они её примут. И подружатся. Ибо у каждого дома есть душа.

Таковое языческое утверждение Филипп де Камилле предпочёл пропустить мимо ушей, но добавил к сонму прислуги ещё и помощника своего дворецкого: дабы направлять усердие и трудолюбье множества женщин в нужное русло и проследить, чтобы работы были закончены в срок.

А потому – Ирис встретилась с молодым друидом в саду, немного запущенном, но, возможно, оттого-то уютном и располагающем к дружеской беседе.

И, провожая молодого человека, ничуть не жалела об их знакомстве.

– Где бы я ни была, вы всегда желанный гость в моём доме, – сказала с улыбкой. – Здесь ли, в Эстре – двери для вас открыты.

Молодой ирландец не стал уточнять, касается ли гостеприимство хозяйки его одного. Ясно было, что на старого Брана сия привилегия не распространяется. После всего, что старик натворил…

Тогда, после бесславного поражения под монастырскими стенами, Райану стоило большого труда угомонить его. Даже обессилев после бесплодных попыток подчинить фею, друид не мог успокоиться. Но потом затих. Безропотно позволил увести себя подальше от места роковой встречи. И как только он умудрился в огромном городе почувствовать магию феи, разыскать её? Или… на самом деле, всё проще, чем думает Райан, и дед воспользовался слухами и сплетнями, как и собирался?

Побеждённый едва волочил ноги. Казалось, с каждым шагом он, с виду сухонький и немощный, становится всё тяжелее. Но вот его свободную обвисшую руку закинул себе на плечо чернокожий верзила в восточном одеянии, тот самый, что сопровождал Ирис О’Рейли при сходе на марсельский берег, а совсем недавно, появившись, как из-под земли заслонял собой госпожу. Телохранитель? Но почему сейчас он здесь, рядом?

– Я помогу, – коротко сказал мавр.

Райан не возражал. Хоть от рождения силой был не обижен, но часть её сейчас уходила на удержание деда в полусонном, вялом состоянии. Главное – благополучно довести, уложить в постель и погрузить в сон суток на двое-трое, чтобы он окончательно угомонился. Хоть бы выветрилась, наконец, эта фейская магия, что действовала на него, как перебродивший мухоморный настой на берсеркера! За то время, что они провели в Лютеции, внук несколько раз незаметно пытался навесить на деда амулет-накопитель, чтобы оттянуть переизбыток Силы, но ушлый старик умудрился как-то переработать чуждую энергетику: она укоренилась в нём, и оттягиванию извне не поддавалась. И молодой О’Ши не без основания волновался, что так и не узнает последних секретов деда и наставника, ибо тот сдавал на глазах. Похоже, для нападения на фею он использовал сугубо свои резервы, а украденная чужая магия, хоть и держалась в нём, но бунтовала. Отказывалась подчиняться. И если не остановить этот конфликт – рано или поздно беды не миновать.

Поэтому помощь со стороны он принял с благодарностью. Тем более – от человека О’Рейли. Телохранитель вряд ли оставил госпожу самовольно, скорее всего она послала его вслед за ними. А это значит, что есть шанс хотя бы объясниться.

Но что она говорила о проклятье и изгнании из рода? Неужели дед скрыл что-то постыдное?

Тем более стоило встретиться.

Вряд ли он успел навредить самой Ирис; кажется, речь шла о её матери. Так или иначе, а они с феей – последние представители своих родов, и какие бы ни были счёты у старшего поколения, им с рыжей воевать не из-за чего. Надо держаться друг за друга. И так бы славно – вернуть её на остров, пусть ненадолго! Демоны с ним, с этим дедовым Барьером; откровенно говоря, молодой О’Ши не верил в идею вытеснить бриттанцев с острова навсегда, ибо у королевы Бесс всегда найдутся и флот, и пушки, и маги. А вот приучить бриттанцев, заставить их посмотреть на Изумрудный остров другими глазами, понять, что с ними лучше сотрудничать, чем загонять в пустоши – другое дело. Хорошо, что королева собралась замуж за короля Генриха. Хорошо, что фея благословила своим присутствием Франкию. А если она откроет для себя ещё и родину предков, с её зелёными холмами, колдовскими дубравами, сказочными замками… с неисчислимыми богатствами земных недр, магией кельтов, секретами рас, считавшихся давно умершими… полюбит их маленькую страну и согласится стать посредником в переговорах… Говорят, король благоволит к ней. Значит, не откажет в содействии. Франкии не интересна кельтская магия, зато нужны серебро и свинец, пшеница и ячмень, ткани и шерсть. Его Величество, в отличие от Брана О’Ши, человек практичный и выгоды для своей страны не упустит.

Понемногу, лавируя между хозяйками, спешащими на рынок и задевающими их своими корзинами, отшучиваясь от дозорных – дескать, вот, хоть и старик, а погулял ночью хорошо, приходится на руках домой нести! – они с нежданным помощником благополучно довлекли старого друида до гостиницы в тупичке. На ходу, пересекая гостевой зал, Райан бросил заметавшемуся перепуганному хозяину: «Приболел дед, что поделать. Хорошо, что я его нашёл вовремя. Не волнуйтесь, дружище, лекаря не надо, я его приступы и сам лечить умею».