2. Глава, в которой герой пытается немножко умереть

После озарения про яд, на Пауля напал какой-то ступор. Он смотрел на то, как медленно зеленеют его вены, и размышлял о превратностях судьбы.

Нет, ну это ж надо было… И трех недель ведь не прошло с момента побега.

Ну…

Хоть умрет свободным, а не на проклятой Арене…

– Господин… – девушка тронула его тонкими пальчиками за кисть раненой руки.

Пауль глянул на неё и до него дошло… До него вообще некоторые вещи доходили не сразу, видать крюк по дороге закладывали.

Девушка была красивая. Потрясающая, на самом деле.

Да, чаровница, не иначе. Метиска, светлокожая, на фоне многих местных смуглых красоток смотрелась почти что белой вороной.

Нет, ослепительной звездой, не меньше.

И понятно, что не обошлось без пудры на этой нежной коже, и без помады тоже – Мег тоже регулярно подкрашивала губы этими прикупленными у магиков красочками, чтобы губы казались сочнее и ярче, но… Эти губы, алые, как налитая вишня – если смыть с них помаду, вряд ли станут менее мягкими, менее манящими.

И темные уголки сурьмы, конечно, украшали спасенную Паулем девушку, но её глаза вряд ли бы стали менее яркими, если бы всю эту сурьму с век стереть. Не исчезнет из них этот заметный лукавый ум, эта чарующая искренность, таящаяся на дне этих бездонных темных озер.

Пауль глядел в глаза незнакомки и пытался в них не тонуть. Хотя… Сейчас ведь можно было и утонуть. Какая разница? Уж сейчас-то.

Интересно, сколько ему осталось? Десяток минут? Пара часов? День-два?

Сейчас можно и полюбоваться на неё, и даже побыть собой довольным. Этот дивный цветок пустыни он из беды выручил.

Пальцы целой руки скользнули по щеке девушки. Нежной щеке. Какая жалость, что совсем нету времени отдать этой дивной красоте должное. Нету времени, да и свободы тоже нету. Если бы была возможность… Если бы было, что предлагать этой женщине…

А что он может ей предложить сейчас? Свою отравленную клейменную шкуру беглого гладиатора?

Поцеловать бы её хотя бы, да даже от простого прикосновения у дурочки взгляд вдруг стал каким-то затравленным.

Пауль отвел и опустил руку. Он спасал её не для того, чтобы угрожать уже самому. Да и страх ей не шел, портил её нежное лицо.

– Ну что ж, красивая, за тебя умереть не жалко, – усмехнулся Пауль и только было собрался отвернуться, как незнакомка схватила его за локоть.

– Я знаю хорошего врачевателя, совсем рядом.

– Нет, малышка, мне ему платить нечем, – Пауль усмехнулся, – да и у тебя вряд ли найдется плата, за противоядие пояском не расплатишься. Их травы и знания стоят дорого.

– А если к целителю-магику? Мы успеем дойти. У них недорого…

– Нет, – Пауль качнул головой, – любой магик первым делом колданет на меня снятие чар. А мне… – ладонь коснулась груди слева, в том месте, где был шрам от выжженного клейма, – мне есть, что скрывать, красивая.

– Ты раб? – Девушка оказалась на редкость догадливая. – Беглый?

Неделю назад её прозорливость сыграла бы с ней плохую шутку. Ведь она была из неплохой семьи, это было видно по дорогому синему покрывалу, которым были прикрыты волосы и шея. А неплохие семьи беглых рабов не любили. И Пауль мог закрыть глаза и свернуть девчонке шею. Сейчас… Сейчас список душ, за которые Паулю предстояло вот-вот отвечать перед судом предков удлинять не хотелось.

– Да, я – беглый, – Пауль кивнул, пристально глядя девушке в глаза, – я бежал с Арены двадцать три дня назад. Тебе не понять, красивая, но я лучше умру свободным, чем пойду к магу и останусь живым рабом.

Губы девушки дрогнули.

– Мне не понять тебя? – она невесело рассмеялась и потянула вниз скрывающую её горло синюю полосу покрывала.

На обнаженной шее Пауль увидел черный ошейник из рун, которыми клеймили женщин.

Изящное клеймо, дорогое. Смотрится как этакое украшение на белой коже. Говорят, что если хозяин пожелает – это клеймо станет и вовсе бесцветным, не теряя при этом магии.

Мужские клейма дешевые, их может поставить даже тот, кто ничего кроме пары заклятий не освоил, они стоят совсем мало магии, но редкому рабу-мужчине берегут тело и клеймят такой дорогой штуковиной как рунный ошейник. Только тем, кого берегут для гаремов содомитов.

Клеймо Пауля было проще, его удалось сжечь с верхним слоем кожи.

Вот эту дрянь выжечь бы не удалось. Для этого пришлось бы просто сжечь всю шею, все жилы… Проще было оторвать девчонке голову, чтобы не мучилась.

– Ну, значит, поймешь, красивая, – Пауль усмехнулся, – поцелуешь на прощанье? Хочешь, попробую убить твоего хозяина? Если успею, конечно.

– Меня зовут Мун, – бесцветно ответила девушка, – и я умру вместе с хозяином, таково условие заклятия. Иначе бы я его уже отравила.

Отравила бы. Какой очаровательно опасный пустынный цветок. Интересно, все женщины пустыни такие? Или только эта?

Мун. Красивое имя. Пусть короткое, простое, как сказал бы Рик – не изысканное, но все равно красивое. С какого же языка оно переводилось как “луна”? Еще бы помнить. Это знание осталось в детстве, в прохладной тени библиотеки отцовского особняка в Эффинах.

Даже в пустынях была луна, и после побега Пауль двадцать четыре ночи любовался ею в темном холодном небе. Как же хороша она была, если смотреть на неё не сквозь решетку.

– Значит, остается тебе меня поцеловать, Мун, – Пауль развел руками, – в чертоге предков, я буду вспоминать, что умер ради тебя.

Он на самом деле больше пытался посмеяться перед смертью, чем настаивал. Не ради поцелуев он её выручал. Это был долг сильного – не давать в обиду слабых. Что поделать, кто-то должен был платить за справедливость своей жизнью.

Значит, скоро Пауль увидит и Рика, и Мег…

– Знаешь, у меня есть идея получше, – девушка стиснула запястье Пауля, и потянула его за собой, – идем. Я знаю того, кто может тебе помочь.

Пауль не то чтобы поверил Мун с первого же слова, но что-то было в её словах, за что хотелось уцепиться.

– И это не магик? – спросил, шагая вслед за девушкой.

– Магик, – Мун пожала плечами, – но он тоже раб моего хозяина, так что тебя не выдаст.

– Раб-магик? Так бывает?

Честно говоря, в свободных Эффинах рабства не было вообще. Но за семь лет жизни в пределах объединенного Магриба Пауль тут магиков в рабах не видел. Да, некоторые из них были не очень богаты, но и не нищенствовали. А чтобы еще и в рабах. Ну странно слышать, правда.

– Анук был рожден рабом, – спокойно пожала плечами девушка, – в таких случаях магия не является поводом для освобождения. Его жизнь и магия принадлежат господину али Хмару. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Нормально, – хладнокровно солгал Пауль.

На самом деле он чувствовал себя не очень. Но разумеется, признаваться девчонке в собственной слабости Пауль не собирался. И понимал, что это по-мальчишески, по-детски, но… Хотелось, если что, запомниться ей не слабаком.

В конце концов, хоть одна красивая женщина запомнит Пауля сильным и свободным.

А вообще Пауль уже привычно отмечал свойственные отравлениям сильными ядами головокружение, потихоньку немели кончики пальцев.

Все-таки “вторая категория ядов”, как любил умничать Думиса из алхимического подвала Арены. Мечник из него был никакой, зато в ядах он толк знал и стрелял хорошо. Противоядие от той дряни, которой он успел травануть Пауля во время их поединка, подбирали три дня, хорошо, что Пауль дотянул.

Иногда быть любимым гладиатором халифа – полезно. Обеспокоенный халиф тогда прислал магика для исцеления. А Пауль…

Пауль использовал этого магика в своих целях…

Итак, в его кровь проникал яд второй категории – значит, было у Пауля чуть больше часа, в лучшем случае. Немного. Но после некоторых ядов можно умереть за считанные минуты. Так что можно сказать, что ему повезло.

– А как зовут тебя, мой герой? – с теплом в голосе поинтересовалась Мун. Вот на этот вопрос ответить можно было.

– Пауль. Пауль Ландерс.

Как же непривычно звучит родное имя.

Он больше не Ариш Тель Лан – Белая Смерть на языке Магриба. Уже не отдается кровавым эхом в душе чужое, такое ненавистное имя.

И будь проклята Сальвадор за каждый из тех двух с половиной тысяч дней, что Пауль провел в рабстве.

– Не наше имя, северное, – задумчиво произнесла Мун.

– Я родился в Эффинах.

Было удивительно, когда девушка кивнула, будто зная, о чем речь. А меж тем даже до Хариба эффинские корабли доходили нечасто. Нужно была преодолеть одно море и спуститься вниз по руслу полноводного Дульха. Некоторые рабы Арены были уверены, что Пауль лжет, мол, Махасар бесконечен, неужели есть города где-то еще? Неужели есть моря? И в них что, воды больше, чем в Дульхе? Да нет, так же не бывает.

Мун шла чуть впереди, покачивая бедрами в черных шароварах. И бисерные нити, нашитые по краю её покрывала, подрагивали и метались из стороны в сторону, привлекая внимание к очень манящей области тела рабыни.

Пауль же как завороженный смотрел выше. На талию девушки. Туда, где то и дело во время ходьбы выбивался из-под синего покрывала кончик черной косы.

Длинные у неё волосы, раз даже в заплетенном виде до талии достают…

Поймал себя Пауль на этой мысли и отвесил себе подзатыльник, потому что нечего пялиться на чужих рабынь. Тем более, что она скорей всего наложница. К чему смотреть на заведомо чужую женщину?

– Ты была в Эффинах? – чтобы отвлечься, спросил Пауль.

Ну, вдруг? Кто его знает, кто хозяин этой красотки, и как давно. В Харибе торговали даже опытными наложницами, кто его знает, сколько хозяев сменила эта пустынная лилия.

А думать об этом оказалось не очень приятно…

– Я слышала, в Эффинах запрещено рабство, – Мун качнула головой, – знаешь, многим рабам Махасара и его оазисов про Эффины рассказывают как про сказочный город. Все мы грезим о нем, белом городе свободных людей. Мечтаем однажды в него сбежать, если боги вдруг сведут клеймо.

– Только богам на нас плевать, – скривил губы Пауль. Уж он-то за семь лет это прочувствовал.

– Ну не всем, – возразила Мун, – некоторые пытаются нас защищать. Великие духи ,например.

Паулю много было чего рассказать этой глупышке про эту “защиту”. Про загадочные законы, распространяющиеся на одних и забывающие про других – ох, да, Пауль мог рассказать. Вот только не посреди пустыни топтаться по светлым именам некоторых великих духов.

– Знаешь, даже тому, кто заклеймил меня рабским клеймом, я доверюсь больше, чем защите и справедливости той же Сальвадор, – скупо выдавил Пауль, и его вдруг резко повело в сторону.

– Держись за меня, Пауль, – Мун нырнула под его руку.

Ох, позор-то какой, идти и опираться на хрупкую девушку. Которая внезапно оказалась достаточно сильной, чтобы вести Пауля, у которого подкашивались ноги.

– Чуть-чуть осталось, потерпи, герой, – шептала Мун на ухо Паулю и вела-вела его вперед по узкой улочке.

Туда, к широким воротам, по обе стороны от которых стояло два черных, как эбеновое дерево, стража.

Паршиво.

Дом большой, хозяин у Мун наверняка знатный. Может быть, даже маг…

И сейчас Паулю подумалось, уж не завела ли его эта змея в ловушку. Типа, чего этот раб свободный бегает, когда мне плохо?

– Анук, помоги, – рявкнула Мун, совершенно не безобидным голосом хрупкой девушки, и один из двоих, таких похожих на эбеновые изваяния, стражей, шелохнулся, пришел в движение и шагнул вперед. И Пауль, подумав с секунду, на него упал. Потому что ноги дальше идти отказывались.

Было холодно…

Впервые за семь лет жизни в городах Махасара Пауля била ледяная дрожь. Аж зубы стучали.

– Мансул вернулся? – напряженно шепнула Мун, и Пауль услышал этот шепот, только потому что и он, и безмолвный Анук, и Мун, едва не сталкивались головой.

Анук лишь качнул головой влево-вправо. Немой он, что ли?

– Он отравлен, – тонкий голос Мун уже начал отдаваться в голове Пауля раскатистым эхом, будто у Пауля и не голова была, а огромная пещера, – сможешь вылечить?

А дальше…

А дальше Пауля окончательно накрыл ледяной туман.

Мун, даже не увидев, а плечом ощутив, что Пауль окончательно потерял сознание, тихо выдохнула, вытерла пот со лба и прошептала: “Ну, наконец-то”…