Отзывы на книгу «Как кошка смотрела на королей и другие мемуаразмы»

Не обращайте внимания на мою не слишком высокую оценку. Во-первых, я не слишком большой любитель мемуарной литературы, а тут ещё и обрывочность подачи не дала войти в настроение. Во-вторых, люди, о которых с большим восторгом пишет Мильчина, слегка в сторонке от моих филологических интересов. Зато людям, которые серьёзно интересуются взаимодействием русской и французской культуры, в том числе и литературы, наверняка будет интересно.

Ожидала больше о трудностях перевода, но тут про это мало. Больше, гораздо больше об опубликованных переводах, путях книги до издательства и читателя. Истории из жизни, которые Мильчина рассказывает с юмором и вполне живо, занимают, может, треть книги. И вот они очень милые и забавные - но их мало. Мне, к примеру, очень понравилась небольшая глава, посвящённая такому явлению, как язык отдельно взятой семьи. Это ведь на самом деле существует: чужому человеку бывает не понять, почему при каком-то, совершенно невинном слове, всё семейство покатывается со смеху или кидается что-нибудь срочно делать, а это потому, что для них это слово крепко-накрепко связано с определённой ситуацией, известной только им. Мильчина разбирает своё словесное наследие от бабушки, выискивая оригиналы из книг, опер, спектаклей, которые цитировала её интеллигентная бабушка. В том числе - слово лохадейди, которое употреблял прадед(точно не помню, может, дед), часовщик, который настырным кнлиентам, желающим срочно узнать, что сломалось в часах, объяснял, что сломался (или сломалось, не знаю) этот самый лохадейди. А потом выясняется, что в первом издании Лазарь Лагин - Старик Хоттабыч , это слово было в заклинании, позже заменённом на "трахтибидох", и звучало это так: леха доди ликрат кала. А это не что иное, как начало иудейского литургического гимна "Иди, мой Возлюбленный, навстречу невесте".

Словом, даже странно, что меня не зацепила книга о книгах и словах. Хотя многие моменты сформулированы очень здорово.

Скучно и грустно находить в старых книгах пассажи, написанные как будто про сегодня. Что же, столько лет прошло, и ничего не изменилось?

Иногда слова мстят за дурное к ним отношение.

И как обычно в таких случаях, мои хотелки опять выросли)), потому что книги Мильчина описывает замечательно вкусно. И где теперь взять "Домашний зверинец" Теофиля Готье?...

Он, надо сказать, сначала смотрел на меня с большим скепсисом: какая-то женщина из России хочет комментировать по-французски нашего французского Кюстина; стоит ли связываться? Но когда я ему прислала пробный комментарий к двум письмам, он написал мне фразу, которой я до сих пор горжусь; в дословном переводе: «Здесь на ближайшие 30 лет вся трава вытоптана».

До того, как Букмейт предложил после очередного прочитанного романа стандартное: "Если вам понравилась книга, вас может заинтересовать - далее несколько вариантов. Так вот, до того я совсем ничего не знала о Вере Мильчиной. Нормально, всех интересных людей знать нельзя, хотя фамилия знакомая, кто в книжном пространстве не знает Константина Мильчина?

Далеко не всегда совпадая в оценках, отдаю должное колоссальной работе популяризации чтения, которую он проделывает. Имя Аркадия Мильчина тоже не пустой звук для меня, как-то, разговаривая об одной книге со знакомыми девочками редакторами, я сказала, что сильно разошлась в оценках ее автора с Мильчиным и услышала: "Ого, ты в таких сферах вращаешься. У нас его Справочник по редактированию настольная книга", в подтверждение одна из них тут же прислала фото рабочего стола с тем самым томом. Мы скоро выяснили, что автора настольной книги моих подруг зовут иначе, пришли к выводу, что это филологическая династия. Потому когда в числе рекомендованных букмейтом авторов оказалась Вера Мильчина, уже и вопроса не возникло - надо читать.

И да, "Как кошка смотрела на королей и другие мемуаразмы" оказались моей книгой. Ну, потому что свою первую зарплату я потратила на книги из букинистического магазина, хотя в моем случае то было собранием сочинений Брюсова. И я не просто понимаю, а чувствую восторг абсолютного узнавания, читая рассказ взахлеб о покупке подержанного шестнадцатитомника словаря Ларусса с описанием солидного веса каждого из томов, тончайшей бумаги, мельчайшего шрифта и расположения материала в четыре колонки! Избалованным цифрой современникам не понять, каким сокровищем могли быть такие пласты информации, к которой можно получить доступ прямо из дома, собранные в одном месте.

Переводчица с французского, и весьма титулованная, обладательница медали Французской академии "За распространение славы французского языка", в английской традиции женщины, награжденные орденами и медалями, зовутся "кавалерственными дамами". Наверно Веру Аркадьевнеу тоже уместно так титуловать. А начинала карьеру литературного переводчика она в юности с перевода Бориса Виана для себя и некоторых друзей, которых хотела порадовать невиданным доселе французским постмодернизмом.

Назвать книгу мемуарами в строгом смысле нельзя, наверно потому и обозначена "мемуаразмами", приводящими на ум нечто среднее между маразмом и мемуарообразием. Хотя от маразма тут ничего. Забавные истории о странствиях, встречах, триумфах и неловких ситуациях - а кто их не переживал? Литературные и родовые анекдоты, какие-то курьезные случаи из жизни - все под эгидой великой французской литературы, изрядно утратившей позиции под натиском разнообразного англоязычия. Такое время, такие обстоятельства и за то, что остается одной из тех, кто держит франкофильские бастионы, Вере Мильчиной гран респект.

И просто читательское спасибо за интересную познавательную забавную книгу.

До этой книги я понятия не имела, кто такая Вера Мильчина. Специально для таких неучей, на обратной стороне обложки сообщается: «Ведущий научный сотрудник Института высших гуманитарных исследований РГГУ и Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, автор семи книг и трех сотен научных статей, переводчик и комментатор французских писателей первой половины XIX века» Ну что я могу сказать… теперь буду знать. Так что тонкая маленькая библиотечная книга стала для меня большим знакомством.

Во-первых, знакомством литературным. Книга, написанная переводчиком, по определению обещает быть интересной. Так и вышло. Вера Мильчина много рассказывает о том, как она начинала работать на этом поприще, с кем встречалась, какими судьбами и обходными путями к ней в руки попадали книги, что именно она сама любит читать, и каким образом она выбирала ту или иную книгу для перевода. Это в самом деле, очень интересно! Мой лонг-лист на прочтение пополнился дюжиной изданий, которые когда-либо перевела или написала Вера Аркадьевна. А одна из них сразу же оказалась в шорт-листе, и я уже начала читать «Французы полезные и вредные»: надзор за иностранцами в России при Николае I». Страшно интересная книга, скажу я вам)) Исторический нон-фикшн, если вы любите такое, обязательно возьмите на заметку.

Во-вторых, я люблю мемуары. Хотя эту книгу трудно назвать мемуарами в классическом понимании этого слова, сама писательница уничижительно и в силу своего чувства юмора решила назвать это мемуаразмами (мне не нравится такой ход, но не потому, что я не способна оценить остроумие или самокритику, я просто не люблю, когда люди обесценивают и как-либо принижают, ругают себя. Вот в себе такое не люблю и в других тоже). Здесь собраны отдельные отрывки, зарисовки, семейные истории и байки, которые хорошо знают в узком кругу друзей и которыми можно поделиться с читателями. Семья у Веры Аркадьевны незаурядная, а потому всё, что касалось отца, матери, бабушки, сына – мне было безумно интересно читать. Теперь в моем мидл-листе (это не лонг-, но уж точно не шорт-лист на прочтение, пусть будет третий вид – мидл) на прочтение книга ее отца Аркадия Эммануиловича Мильчина «Человек книги. Записки главного редактора».

Кстати. В который раз сталкиваюсь с феноменом Лидии Чуковской. Это название я придумала исключительно потому что впервые встретила его в воспоминаниях Лидии Корнеевны об Анне Ахматовой. Она пишет об отдельных книгах и изданиях так, словно абсолютно каждый читатель их либо уже прочел, либо ему стоит просто протянуть руку, взять с полки нужное издание и найти на такой-то странице такую-то опечатку (например). Я вполне понимаю, что в СССР были совершенно другие условия, доступность и внимание ко всему изданному, но ведь сейчас не то время… И тем не менее, некоторые люди свято верят, что всё сказанное ими и написанное все уже прочли. Вот и Вера Мильчина периодически говорит что-то вроде – я уже рассказывала об этом в интервью 5 лет назад. Ээээ…. Ну как бы я не читала ни одно ее интервью, и то, 5 лет назад, тоже. Да, я не показатель (я же не знала о переводчице раньше), но в нынешних условиях вряд ли найдется человек, который реально читал все интервью Веры Мильчиной и скажет что-то вроде – фи, это уже было в интервью пять лет назад. Короче, это я к тому, что в современных условиях интернет обилия информации феномен Лидии Чуковской безнадежно устарел, и когда я встречаю что-то в этом духе (у Веры Мильчиной есть ремарки из серии «я об этом уже много раз рассказывала, не буду повторяться»), мне грустно. Как будто мне что-то недорассказали.

Но все это нюансы. В целом мне понравилась книга, удачное знакомство, у которого совершенно точно будет продолжение. Рекомендую всем любителям жанра и поклонникам Веры Мильчиной.

Вера Мильчина известна мне по лекциям на Арзамасе - замечательными, всегда ироничными и невероятно информативными. Но вот о своей собственной жизни "мадам" Мильчина рассказывает скучно и, кажется, не мне. На протяжении 140 страниц автор благоговеет и выступает на парижских конференциях, что само по себе важно и, наверное, интересно, но изнутри. Воспоминания адресованы небольшому филологическому кружку, книга оставляет ощущение уютного, но чужого междусобойчика. Очень жаль - от человека энциклопедических знаний и безусловного остроумия ждала более универсальной и захватывающей эссеистики.