Цитаты из книг автора «Вера Камша»

Будущее просматривалось смутно, но после встречи с кансилльером Ричард не сомневался, что его ждут великие дела и славные подвиги во имя Талигойи, а пока, что ж, он потерпит. Отбросив запачканное кровью полотенце, Дик взялся за полагающуюся унарам одежду – черные штаны, чулки и рубаху, белую куртку и черно-белый плащ с гербом дома Олларов. Такие носили четыреста лет назад, когда марагонский выскочка стал талигойским королем. Теперь одевались иначе, хотя Люди Чести старались придерживаться старых обычаев. Отец Маттео любил повторять, что, храня малое, мы сберегаем большое, а матушка с ним

Люди Чести стригли волосы так, что они едва прикрывали затылок, и носили короткие бороды и усы. Бороды у Дика пока не имелось, но за свою прическу юноша, оказавшись в руках очередного слуги, искренне порадовался. «Мышь» зря вооружился ножницами – волосы герцога Окделла были короче, чем полагалось членам братства святого Фабиана, и слуге пришлось удовольствоваться несколькими якобы спадающими на глаза прядками. Посрамление цирюльника подняло настроение, а может быть, Дикон просто устал ждать неприятностей. Насвистывая, юноша направился в купальню; ему не испортил настроения даже запутавшийся в полотенце стеклянный осколок. От царапины еще никто не умирал, полгода он в «загоне» как-нибудь выдержит, а дальше…

По понятным причинам Арнольд в подавлении восстания не участвовал и не видел, как умер человек, некогда перепугавший будущего капитана чуть не до смерти. Старое унижение отлеживалось в укромном уголке и ждало своего часа. Дождалось. Сын и наследник Эгмонта заплатит отцовский долг сполна… Так хочет капитан Арамона, так хочет Создатель и, что важнее, такова воля его высокопреосвященства.

Единственной отдушиной замученного женой и унарами Арнольда стали беседы со школьным священником, умнейшим человеком, державшим очень неплохой винный погреб. Так Арамона и мыкался, пока не умер полковник Дюва́ль, после чего ментора-фехтовальщика удостоил аудиенции всемогущий кардинал. В Лаик Арнольд вернулся капитаном. Первое, что он сделал, – это выставил за ворота поместья менторов, отнесшихся к новому начальству без должного почтения, заменив их на новых, для которых капитан был богом и государем. Затем Арнольд взялся за комнаты Дюваля и обставил их в соответствии со своими вкусами. Свершив неотложное, он принялся за унаров.

Оказывается, в комнате, кроме Арамоны и множества портретов олларовских выродков, был еще и священник. Невысокий изящный человек в черном стоял у окна. Дик его сразу и не заметил. – Приветствую вас, дети мои. – Священник говорил приветливо и мягко, но в красивых темных глазах не было и намека на теплоту. – Было ли ваше решение обдуманным и добровольным? Готовы ли вы оба именем Создателя нашего поклясться, что сердца ваши и души принадлежат Ему и наместнику Его на земле Талига – его величеству Фердинанду Второму Оллару?

Массивная, украшенная бронзовыми накладками дверь с шумом захлопнулась, и Ричард почувствовал себя угодившим в ловушку зверьком. Маленькие окна вряд ли давали достаточно света даже в разгар лета, осенью же в здании было темно, словно в склепе. Слуга зажег свечу, став удивительно похожим на эмблему ордена Истины. Кощунственное сравнение слегка отвлекло Дикона от мрачных мыслей, которые вернулись, стоило юноше увидеть будущего наставника. Капитан Лаик Арнольд Арамона восседал в кресле под портретом марагонского бастарда. Встать навстречу гостям сей господин счел излишним. Кивнув в знак приветствия круглой башкой, он коротко буркнул:

воплями. Дикон спрыгнул с коня первым и помог спешиться Эйвону. Откуда-то возник черно-белый конюх с неприметным остреньким личиком и увел недовольных лошадей. Появился еще один слуга, казавшийся братом-близнецом остролицего.

Ров был не таким уж и широким, но по одну его сторону оставались родные, дом, друзья, а по другую Ричарда Окделла не ждало ничего хорошего. Часовой в ненавистном черно-белом мундире внимательно рассмотрел письма и вызвал из караулки толстощекого, пахнущего луком сержанта. Тот, шевеля красными губами, снова проглядел бумаги и кивнул подручным. Подъемный мост, недовольно крякнув, опустился, и надорские кони, опасливо прижимая уши, ступили на мокрые доски. Превратившаяся в болотце дорога вела через унылый парк. Здоровенные голые деревья облепляли шары омелы и растрепанные птичьи гнезда, выше клубились низкие, готовые разрыдаться облака. На окаймлявших дорогу колючих густых кустах еще держались сморщенные грязно-белые ягоды ведьминых слез – в Надоре это растение почиталось нечистым. Всадники миновали одинокую часовню – разумеется, олларианскую. Дикон не знал, видят ли их, но, припомнив наставления Штанцлера, приложил правую руку к губам и склонил голову[48]. Эйвон, мгновение помедлив, последовал его

Маршал, как и думал Робер, атаковал первым, начав бой с подшага и ударив снизу вверх. Он целил в голову кэналлийца, но тот уклонился вправо, отвел клинок Придда в сторону и вниз и легко отпрыгнул назад. Эктор провел финт из четвертой позиции в первую, метя в плечо соперника. Робер и сам бы так поступил, но Алва принял удар на блок, левой рукой перехватив свой меч за лезвие. Дерись рыцари вживую, комнату наполнили бы скрежет и лязг, но воскрешенных для боя противников обнимала тишина. Предатель оказался силен, да чего еще следовало ждать?! Не будь Алва уверен в себе, маршал лежал бы со стрелой в горле рядом с несчастными стражниками. Рамиро, хоть и двумя руками, удержал меч Эктора, оттолкнул его и резко отскочил. Придд снова бросился в атаку, еще более отчаянную, обрушив на отступающего противника целый град ударов, на первый взгляд беспорядочных, но лишь на первый взгляд. Эпинэ понимал, что маршал сделал ставку на удар в голову, а для этого нужна скорость, которую Придд потерял.

Давным-давно почившие стражники раздвинули копья, пропуская кого-то темноволосого и быстрого. Ослепительная улыбка, иссиня-черные волосы, зло сощуренные глаза – резкая, южная красота, чужая и неприятная. Губы вошедшего шевельнулись, но из пирамиды не донеслось ни звука. Лицо Придда исказил гнев, он стукнул кулаком по столу, южанин расхохотался маршалу в лицо, и тут Робер все понял. Рамиро-предатель! Нынешний герцог Алва мало походил на своего проклятого предка, но смеялись они одинаково.