Новый материал для Конспекта Велуши

Проснувшись, Велуша, какое – то время лежала, не вставая с постели, и обдумывала сон приснившийся ей.

Но потом поняла, что отсутствует смысл искать в нем некий подтекст, так как этот сон, до такой степени реальный, и открывающий такие вековые тайны, что его нужно просто принять за аксиому таким, какой он есть, без всяких доказательств.

Тетрадей с конспектами по избранной теме, у Велуши скопилось несколько штук. Они лежали стопкой на рабочем столе, исписанные и от корки до корки, и от частой работы с ними, хорошо потрепанные, будто старые томики книг.

Велуша для того, чтобы в деталях прописать приснившийся сон, взяла новый блокнот, внесла в него запись о сне и для полной удовлетворенности от проделанной работы, провела полный анализ над ним, и сама, уверовав в свое сновидение, как в существующую ранее реальность, понесла эту информацию людям.

Первым, с кем она поделилась вновь обретенным знанием, был Кондрат, который, как всегда заехал за ней, чтобы вместе отправиться на работу:

– Понимаешь, не было никогда раньше и доныне такой информации, она сейчас идет через меня. Я, как ретранслятор, должна найти возможность донести ее людям.

– Почему ты это должна, если все твои идеи похожи на безумство? – Испытывая раздражение от постоянных странностей Велуши, спросил Кондрат.

– Потому, что это история всего народа! Нет на земле такого человека, который бы не знал Деда Мороза, и каждый, понимаешь, каждый хочет знать его судьбу, тем более через познание его жизни, мне открываются сокрытые от человечества тайны, которые надо как можно скорее донести до людей, или они может погибнуть, затеряться в суматохе жизни.

– Ты все придумываешь, все это просто вымысел, сильно похожий на правду, но, все-таки вымысел, какая-то хитрая придумка!

– Почему же тогда раньше никто этого не придумал? – Возмутилась Велуша, – люди тысячелетия ищут эти ответы, ты же сам понимаешь, что сложно такое выдумать, эти знания можно только принять.

– Сложно, – согласился Кондрат, – но для воспаленного воображения, такого, как у тебя – преграды отсутствуют.

– Ты мне не веришь? – Во все глаза смотрела она на него ожидая ответа.

– Да ты с ума совсем сошла! – Заявил он. – Разве можно говорить о сне, как о реальном жизненном событии?

– Можно, – немного подумав, ответила Велуша, – ты же знаешь Кондрат, что я, как сенсор, хорошо воспринимаю информацию из логоса планеты, и эти данные могут мне приходить не только во снах, но и в видениях, или из особого, хорошо развитого во мне чувства интуиции например. Понимаешь, это событие произошло более двух тысяч лет назад, и я думаю, нам с тобой, просто надо теперь настроиться на поиск фактов, подтверждающих их. Поверь мне, это будет такая сенсация!

– Другими словами, ты хочешь, чтобы мы снова отправились на Алтай, опираясь в этой экспедиции на сон приснившийся тебе?

– Да, – спокойно подтвердила она. – А пока этого не случилось, нужно собирать воедино все материалы, оставленные нашими предками в мифах, легендах, сказаниях, проанализировать их, чтобы лучше понимать то, что они хотели до нас донести.

– Как мне это все надоело Велуша. – Он открыл свой кейс, и извлек из него несколько листов. – На, – сунул их в руки Велуше.

– Что это? – Поинтересовалась она.

– Миф о «глиняных человечках». Я связывался с различными источниками, чтобы добыть этот материал. Оказывается, если верить этим сказаниям, на самом деле, огонь, способный оживлять их, действительно существовал.

– Ура!!! – Запрыгала от радости Велуша, – ты все – таки со мной!

– А поцеловать? – стал её обнимать Кондрат, – я такую большую работу проделал…

– Прекрати, – отстраняя от себя его руки, тут же осекла она Кондрата. – Я устала повторять, – между нами таких отношений больше не будет.

– Что я опять не так делаю? – Почти закричал он. – Все для тебя, а ты, холодная, будто каменная глыба.

Он обнял ее и Велуша брезгливо отстранила его руки.

– Какое у тебя отвратительное, низкочастотное эфирное тело.

– А ты сама, – закричал он, – из света что – ли соткана?

– Да, я из Света, ослепительного Огненного Света, я – женщина Огня!

Кондрат презрительно посмотрел на нее, и ему показалось, что в глазах Велуши, действительно вспыхнуло пламя.

Рабочий день Кондрата будто шел сам по себе, машинально. Он выполнял определенные функции, вел диалоги, но сознание его витало где – то очень далеко. Слабость одолевала тело и он ощущал сильный отток энергии.

Спать спокойно у него тоже не получалось, и своими тяжелыми мыслями, связанными с Велушей, Кондрат постоянно уходил в темные миры. Там он был решительный, смелый, мог сказать ей все, что думает о ней, а здесь, в реальном мире, ему трудно было себя даже с постели поднять. Настолько он был всем происходящим обесточен, что мог лежать, не вставая целыми днями и ждать, когда же она придет, мелькнет, как лучик света, и заберет его из этого темного мира роящихся мыслей. Но Велуша никаких встречных шагов в их отношениях не делала.

Велуша же наоборот о Кондрате совсем не думала, она всегда с нетерпением ждала возможности уйти от общения с ним, желала оградиться от всех и жила одним. – ожиданием ночи.

Она заведомо знала, что ее сны являются вещими, и улетала в них мгновенно, только голова касалась подушки.

В своем видимом для общества одиночестве, на самом деле она никогда не была одна, потому, что в минуты ее уединений от внешнего мира, она погружалась в мир собственной души и настежь распахивала ее двери для прихода Бабыргана, которого она ждала и звала к себе каждую ночь. И Бабырган много раз приходил к ней. Он брал ее на руки, кружил по комнате, создавая водоворот невесомости и стены комнаты рассеивались и не было больше ничего вокруг, кроме его сильных могучих рук, обжигающих поцелуев и стонов любви, рождающих в этом слиянии душ и тел новые миры, новые планеты, новые земли на которых очень скоро будут осваивать жизнь в любви – люди.

Сон Велуши. Белокуриха (Река Алтайского края)

– Я сегодня останусь у тебя, – сказал Кондрат Велуше, подняв к ней в квартиру сумки с продуктами.

– Нет, – разгружая содержимое пакетов, равнодушно отрезала она.

– А я не спрашиваю, а ставлю тебя в известность. Останусь, – утвердил он.

– Я же сказала, нет! – Более жестким голосом повторила Велуша.

– Почему? – настойчиво требовал Кондрат ответа.

– Я устала тебе повторять, – подошла она к нему вплотную, и прямо глядя в глаза, с раздражением в голосе, очень твердо сказала, – я, не твоя женщина, я – женщина Огня, женщина Огненной Векши!

Хлесткая пощечина обожгла ее лицо.

– А – а, – закричала она, – да как ты посмел, кто ты такой? – Но, ее слова летели мимо адресата, который уже пнув в сторону стоящую на проходе сумку, скрылся за гулко хлопнувшей дверью.

Слезы обиды навернулись на ее глаза и Велуша заплакала.

Прямо в одежде, легла она на кровать, укуталась в плед, и всхлипывая в свою подушку, немного поворочавшись провалилась в очень необычный сон:

«Ей грезилось, что она убаюканная ветрами вечности, лежит в ложе надежно спрятанном от посторонних глаз в глубоких недрах Алтайских гор, и ее единственный возлюбленный, дабы не потревожить сна любимой, потушил солнце и зажег на небосводе много лун, погрузив Землю во мрак.

Он искренне скорбит о беспробудном сне своей невесты, плачет, проливая горючие слезы, льющиеся дождями, поет свои ласковые песни любви, наполненные самыми изысканными словами, какими только можно воспеть женщину.

Ветрами летает ее возлюбленный над потаенным земным пристанищем вечного сна, и качает ее в этой земной колыбели будто на своих руках. Но даже во сне, от которого она не может очнуться, до нее издали доносится настойчивый стук золоченных копыт ее белоснежного верного коня. Строптивый скакун, который, над которым только она имела власть, никак не может смириться с долгим сном Госпожи, и тоскует по своей наезднице, ждет ее пробуждения, и настойчиво бьет копытом о тяжелые камни под которыми она лежит:

– Цок – цок – цок…

Крылатая Душа Велуши, взлетевшая в прозрачную синь неба, воспарила над необъятными просторами чудесного Алтайского края, с высоты птичьего полета любуясь великолепием расстилающихся широт, а потом, спустившись к волшебной земле, в пурпурных лучах заходящего солнца неистово плескалась в живительном источнике, бьющем из горных недр.

Наполняясь в его водах великой силой и сакральными знаниями, прочувствовала Духом и телом чудодейственную мощь и теперь могла поведать человечеству через слово изреченное эти тайны.

 
Широка безграничная доброта женской души
Подобно необъятным просторам Земли-матушки.
Прекрасны чистые, бездонные очи женщины,
Словно хрустальные озера её.
Плодородна земля, и во плоти своей
Как женщина родящая.
Земля – женщина – мать.
 

Ночь опутала снежные зубья Алтайских гор и застыла, будто черный волос на белом гребне. Густая морозная хмарь, витающая над острыми зубцами плотным облаком, придавленная небом, сразу же мутным парящим маревом поплыла вниз, расползаясь над всей прилегающей округой, спрятав под своим рыхлым белёсым покровом войлочную юрту, которую в колышущейся туманной пелене теперь можно было распознать только по сильному женскому плачу, доносившемуся изнутри.

Горько и отчаянно рыдала белокурая женщина.

Самые обидные, беспощадные, грубые слова, гневно срывающиеся с губ её мужчины, сильно ранили её, причиняли невыносимую боль и страдания.

Горкон отказывался от жизни с ней, потому что на протяжении многих зим и лет в их доме не раздался долгожданный, звенящий колокольчиком плач ребёнка, и Горкон, так и не испытав отцовства, не покачал в своих сильных намозоленных руках наследника.

Жестокий поток смертельных слов бил её прямо в сердце похлеще любого оружия, хладнокровно перечёркивая счастливые семейные дни.

– В любом саду, – говорил Горкон, вонзая в жену презрительный взгляд, – важнее плодоносящие деревья, а ты просто красивый пустоцвет и, подобно сорняку, пожирающему чужие жизненные соки, должна быть выкорчевана.

И он, Горкон, этой постылой ночью отрекаясь от самой красивейшей женщины на всю ближайшую округу, был готов привести в своё жилище другую, пусть не так гармонично слаженную телом и лицом, но зато – плодовитую женщину.

Белокуриха, которую так стали кликать в народе за шелковистость и роскошный цвет волос, переливающийся при любом освещении, будто перламутровый жемчуг, понимая непреклонность мужа, своей силой воли остановила слёзы, покорно встала, оделась и вышла на улицу с гордо поднятой головой, пронизываемая насквозь колючим северным ветром.

Под покровом плотно клубящегося тумана, скрывающего трагедию этой семьи от сторонних глаз, Горкон запряг оленей в нарту, кинул в розвальни измусоленную годами звериную шкуру, усадил в сани Белокуриху и тайно этой повозкой вывез свою жену далеко в горы, беспощадно оставив её там, у подножия Синюхи, на лютую погибель.

Оставшись одна-одинёшенька, женщина не ведала, что ей делать дальше. И от боли, поселившейся в душе, от глубокого отчаяния вопила, рыдая, на весь лес, на всю Вселенную, взмаливаясь в своём горе ко всем Богам.

Негодуя, она выплескивала им своё ноющее, рвущее душу в клочья чувство, которое даже не знала как назвать, но оно будто сроднилось, срослось с ней, червоточиной поселившись в Душе и образовав внутри огромную бездонную пропасть, вместившую в себя боль, разочарование, отчаяние, беспомощность, стыд, подлость, страх, предательство…

Боги слушали её причитания и молчали.