– У тебя не осталось бутеров с ветчиной? – Стюарт уже не слушал и активно потрошил свой рюкзак. – А то у меня только с колбасой и сыром, а эта ветчина – просто отпад.

Дин молча протянул бутерброд, неумолимо окунаясь в вязкие раздумья, но Стюарт быстро выудил его из этого болота, смачно хлопнув по плечу.

– Спасибо, – и, чавкнув с уже набитым ртом, протянул: – Отпа-а-а-ад!

Около двух миль спустя Дин остановился.

– Ты это слышал?

Донован молча кивнул. Чуть поодаль впереди, из жиденьких кустиков доносился шорох. Ребята напряглись и туго сжали очки. Стюарт огляделся по сторонам и, приметив подходящую палку, осторожно подобрал её. Безмолвной, но крайне многословной жестикуляцией Дин попытался выяснить, на кой товарищу палка. Так же жестом тот объяснил, что всё под контролем, и резко ткнул своей палкой в кусты.

– АААААААААААА!!! – заверещали оба «золотосотенца».

По папоротникам пронеслась волна, быстро свернула в нескольких метрах от них к дороге, на которую выскочил огромный заяц. Ушастый медлить не стал и мгновенно скрылся в зарослях по другую сторону тропы.

Прооравшись и поняв, что они в безопасности, Дин и Стюарт рассмеялись. Ближайшие полчаса они обсуждали происшествие и его альтернативные варианты развития: вместо зайца мог быть, например, маньяк-каннибал, сожравший всех учителей, или прекрасная девушка-дикарка, нуждавшаяся в социализации.

В лагере всё оставалось без изменений: ботаны роились на поляне, а пляжные тусовщики с каждой минутой становились всё пьянее и похотливее.

Мало кого привлекало созерцание живописной природы. Кому интересна прозрачная вода, в которой помимо нетрезвых школьников плавали рыбки да лягушата? Разве были среди собравшихся ценители великолепия насекомых помимо того прыщавого, помешанного на энтомологии? Парней и девчонок интересовали лишь те бабочки, что пархали у них в животах и узких трусисонах.

Озёрное веселье шло полным ходом: завлекались самочки, заливалось за воротник, устраивались глупые состязания. Над палаточным городком сгущались тучи напряжения, и неизвестность не позволяла отвлечься даже самой любимой книгой или задачкой.

– Когда же они вернутся? – вопрошала Мила Маккорни, перекладывая мобильник из руки в руку. Несмотря на отсутствие связи, её крайне беспокоил садившийся аккумулятор. «Зарядить? Или попозже?..» – Вдруг на них напали дикие животные?

– Хватит панику наводить, взмолилась Вики. Её голос дрожал, как и все внутренности без исключения.

– Пошли ужин готовить, – приказным тоном сказала Анна, заглянув к ним в палатку.

Девочки нехотя вылезли наружу, будто их тянули за верёвку, и пошли к кострищу, вокруг которого уже сидела группка людей. Одни резали овощи, другие разводили огонь, третьи собирались за водой для макарон с тушёнкой.

Анна направилась к другим тентам, чтобы выманить затаившихся палаточников и приобщить их к общему делу. Отсутствие «начальства» – не повод помирать с голоду или питаться одними полуфабрикатами.

– Почему я должна обслуживать этих бездельников? – захныкала крохотная девчушка и поправила надоедливую чёлку тыльной стороной руки, державшей нож. – Они весь день купаются, пьют и не пойми-что ещё делают, а потом придут и сметут всё разом.

– Можешь последовать их примеру, если так хочешь, – заметила Анна. – Тебя никто ни к чему не принуждает.

– А кто тебя главной назначил? Почему бы не съесть всё самим, а они пусть едят то, что сами приготовят.

– Попробуй запрети им «сесть за стол». Я посмотрю, как тебе это удастся.

– Я тебя люблю, – бормотал Вермут, обнимая молодую секвойю. – Люблю…

Он забрёл в чащу и потерялся из виду тех, кто всё ещё веселился на пляже. Но разве его это беспокоило? Конечно, нет – ведь у него была молодая секвойя.

Пока Лесли облюбовывал местную флору, на лес опустились сумерки. В них было гораздо проще почувствовать себя раскрепощённым и предаться любовным утехам. Но ребят из палаточного городка тьма вовсе не настраивала на романтический лад – им она казалась зловещей, таившей в себе опасность. Они с ужасом гадали, что та принесёт на этот раз. И что сможет отобрать.

Для некоторых «пляжников» сумрак был весьма кстати. Как говорится, темнота – друг молодёжи. И не только потому, что в ней не видно рожи. И остальных частей тела.

– Мой бывший такой мерзавец, – тараторила поддатая Полли Сименс. Она была единственной первоклассницей в «золотой сотне» – бывшая гордость средней школы Ричвиля и новая надежда старшей. – А ты, Коул, совсем не такой. Всё, что о тебе говорят, – неправда. Ты хороший.

– Да, конечно, – тот участливо гладил её по спине, склонившись к лицу, будто внимательно слушал все излияния. – Не хочешь прогуляться?

Сименс с опаской посмотрела на него.

– Просто здесь очень шумно, – сказал Коул всё тем же спокойным глубоким голосом.

Это убедило девчушку в чистоте намерений собеседника, и она позволила увлечь себя на тропинку, пролегавшую меж высоких пихт и папоротника.

В то же время Вик старательно обхаживал Кристен Бэл, к которой, по слухам, на сраной козе не подъедешь.

– Привет. Можно я буду откровенен?

– Воля твоя, – ответила Кристен. Её голос был протяжным и монотонным, хотя любой мог понять, что она еле сдерживалась от смеха.

Вик замешкался, но дело нужно было довести до конца. Или конец Вика до Кристен.

– Ты мне давно нравишься, но я как-то… не решался…

– Что же дало тебе для этого сил сегодня?

«Она двинутая или стебётся?»

– А… не знаю…

– Так встали звёзды? – Бэл уставилась прямо в выпучишиеся глаза Полока и сжала губы с такой силой, что казалось, она их откусит.

– Ты в порядке?..

– В порядке чего? – она многозначительно прищурилась и склонила голову на бок, будто прозвучал крайне важный, невероятно серьёзный вопрос, ответ на который мог раскрыть секреты мироздания. Но актёрского мастерства у девчонки явно не хватало, и предательский смешок вырвался сквозь напряжённые губы. Она тут же его подавила и с ещё большим пристрастием уставилась на Вика.

– Я пойду, да?

Вик медленно развернулся и пошёл прочь, обтекаемый метафизическими помоями бытия. Тут из-за спины послышался гомерический хохот, и сердце парня сжалось, как резиновая игрушка в руках глупого карапуза.

Требовалась срочная реабилитация, и, выйдя из ступора, Полок стал высматривать «лекарство» для поднятия самооценки. Оглядев пляж, он приметил неказистенькую Сандру Мэйн, плескавшуюся в воде. Не время для «высоких полётов» и набора очков, ему просто нужно залатать пробоины в самоуважении, в которые просачивалась едкая горечь унижения и стыда.

В «золотую сотню» Мэйн попала благодаря спортивным достижениям – она была великолепной легкоатлеткой и частенько приносила школе медали и кубки. От постоянных физических нагрузок её тело, не считая плоских сисек, стало безупречным, но вот лицо оставляло желать лучшего. Длинный нос с избыточной горбинкой и крохотные глазки выглядели отталкивающе. В обстановке города она как-то справлялась со своими недостатками, маскировала их правильным макияжем и делала акценты на достоинствах. Но вот на природе ей мало что могло помочь.

Это было на руку. Чем страшнее девка, тем ей сложнее устоять перед обаянием охочего до перепихона юнца. Второго отказа подряд Полок бы не выдержал.

На раздумья времени не оставалось, нужно было как можно скорее принять «антипозорин». Вик скинул футболку и шорты, разулся и нарочито гордо выпятил хорошо прокаченную грудь. Его статное тело вальяжно погрузилось в воду. Каждая мышца играла под кожей, пытаясь перетянуть на себя внимание публики – и как только эта девчонка могла ему отказать? Но всем было срать. Каждый занимался своими делами, так что перфоманс остался незамеченным.

Вик приблизился к Мэйн, и вскоре эти двое уже плескались вместе. Сандра с удовольствием отвечала на «ухаживания» Полока, не подозревая о своей незавидной роли.

Коул и Полли уже довольно далеко отошли от пляжа, а она продолжала ныть о своём бывшем.

– Как-то он пригласил меня к себе на ужин с родителями. Его мамаша, деревенская дурочка, наготовила всякой жирной жратвы, а я заранее его предупреждала, что у меня диета. Нет, ну разве у меня была бы такая фигура, если бы я ела всё подряд? А то ему и плоский животик и уважение к его мамкиной стряпне подавай. Ага, щаззз прям. Так она ещё и обиделась, что я ни к чему не притронулась. Представляешь?!

– Безобразие…

– А вот ещё как-то я ему устроила сюрприз. Короче, когда его не было дома, залезла в окно и убралась у него в комнате. Там столько хлама было! А он разорался, что я выкинула все его памятные вещи. Старьё какое-то, а он это памятными вещами называет! Хотел заставить меня всё это барахло выуживать из помойки. Меня! Представляешь?! Меня!

– Тебя? – вяло выдавил Коул. «Двести десять, двести одиннадцать, двести двенадцать…» Ему стоило огромных усилий, чтобы самому не найти кучу мусора и не запихать туда незатыкаемую болтушку с головой. – Это невероятно…

– А ещё – представляешь? – он сказал, что мне надо увеличить грудь. Ты это представляешь?

– Он просто идиот! – притворно возмутился Китен, покосившись на декольте собеседницы и внутренне согласившись с её бывшим.

Потоку сознания Малышки Полли пора было положить конец и либо сделать решительный шаг, либо завязать с этим странным променадом, от которого у бедолаги Коула оба уха скрутились в плотные трубочки.

– У тебя очень красивая грудь, – заметил он.

– Правда?

– Да чтоб мне сдохнуть! Конечно, я видел её только в одежде…

Полли уставилась на него.

– Так вот зачем ты позвал меня прогуляться?!

– А ты думала, я хотел послушать очередной бред про твоего ненаглядного маразматика, малолетняя идиотка?!

Глаза девочки вылупились от ужаса и удивления. В её биографии ещё не было подобных инцидентов, несмотря на «тупого бывшего». И, несмотря на свои отличные оценки, похвастаться простой житейской мудростью или малейшим намёком на неё Сименс могла с очень, очень большой натяжкой.

– Пора забыть о том, что мальчики могут просто дружить и болтать с такими, как ты! Да, представля-а-а-а-ешь, – Коул отменно спародировал собеседницу, скорчив рожу и затеребив «одухотворёнными пальчиками».

– Всё-таки ты именно такой, как о тебе говорят! – крикнула Полли и быстрым шагом направилась обратно к пляжу.

– Представля-а-а-а-а-а-а-ешь! – бросил ей вслед Китен и остался в сгущающейся тьме без лакомой дырки.

Саша перестала «оплакивать» Питера и отвлеклась от неприятных мыслей в приятном обществе. Она покинула близняшек, от которых Хлоя слиняла ещё за час до этого, и примкнула к компании ребят и девчонок, игравших в карты. Для пущего азарта ставкой служили предметы одежды. Проще говоря, игра велась на раздевание. Для чего же ещё парням играть с девочками в карты? Самые неумелые картёжники уже, в прямом смысле слова, остались без штанов и прикрывали наготу лишь одними руками. Посторонних свидетелей шоу не имело, отгороженное от общего веселья той самой стеной зарослей, которую давеча преодолел Бэлон, чтобы повихлять голым задом.

На «мини казино» Саша набрела совершенно случайно, когда искала укромное местечко, в котором можно было бы хорошенько навалить. Она прошмыгнула мимо, облегчилась и, прикопав «сокровища», попросилась в игру. Её приняли с распростёртыми объятиями, так что скоро она скинула футболку и готовилась остаться без шортиков.

С большинством присутствовавших Саша знакома лично не была, но это недоразумение вскоре исправили. В то же время, все уже знали, кто она и откуда. В Ричвиль Хай Скул довольно редко появлялись иностранные студенты, так что весть о ней распространилась со скоростью света.

– Теперь мы на равных, – обрадовался один из ребят сравнявшемуся количеству М и Ж. – А то надоело смотреть на волосатые причиндалы.

Другой поднял руку, оторвав от причинного места, чтобы дать «пять». Но тот лишь ухмыльнулся и показал поднятый кверху большой палец – трогать чью-то руку, вывоженную в яйцах – то ещё удовольствие.

Веселье шло полным ходом, девочки раздевались, мальчики натягивали на себя лифчики, все смеялись. Пламя крохотного костерка освещало колоду и присутствовавших обалдуев. Игра увлекала, увлекала атмосфера, воздух, смех и близость полуобнажённых тел. На чистой природе, не убранной каменными постройками, сидели ещё такие молодые, такие голодные до жизни ребята. Саша смеялась вместе со всеми, с этими мало знакомыми парнями и девчонками, которые вскоре останутся лишь смутными воспоминаниями, если останутся вообще. Их улыбки, шутки и подколы были такими новыми, но знакомыми, такими глупыми, понятными и родными. Несмотря на все их отличия, они были простыми подростками. И несмотря на всю их похожесть, они были совершенно разными, совершенно чужими жителями противоположных концов света.

Белобрысому пареньку шла хорошая карта, или он был маститым шулером – уже третий кон подряд победа оставалась за ним. И теперь он навешивал на голову «шапочку для близнецов» длинноногой мулатки, прикрывшей «сироток» курчавыми волосами.

– А меня возьмёте? – послышалось со стороны озера.

Все обернулись на голос и увидели Дика Вашингтона, выползавшего из воды. Его грузное тело облепила мокрая футболка, подчеркнувшая все изгибы, жировые складки и изъяны.

Самые приличные и сдержанные промолчали, другие стали смеяться и открыто выражать свою антипатию к «куску сала».

– Нам вполне достаточно того, что мы уже видим, Мамон – избавь нас от большего!

Весёлая улыбка спала с лица Дика, и он попытался прикрыть своё необъятное тело, просвечивавшееся сквозь промокшие одеяния.

– Фу, это омерзительно, – скорёжилась одна из девочек. – Плыви уже отсюда.

Дик понуро поплёлся в воду, загораживая пухлой ладонью пятую точку.

– А почему вы так с ним? – спросила Саша. – Он вам что-то сделал?

– Ага, сожрал всех преподов! – заржал белобрысый.

– Просто он придурок, – пояснила мулатка.

– Жирный придурок, – поправил её тот.

Саша грустно посмотрела вслед удаляющейся монументальной фигуре. Эти покатые плечи и стекающие слои «спасательных кругов» не вызывали в ней ни капельки отвращения, лишь только жалость. Спустя минут десять-пятнадцать игры, она решила удалиться. Смех уже казался каким-то злым, шутки грубыми, обнажённые тела пошлыми и отталкивающими.

– Не хочу остаться совсем без одежды, так что я завязываю, – сказала она, ведь обязательно нужна какая-нибудь отмазка, причина. Разве может человек вот так просто сказать, что больше не хочет играть? Что ему жаль того жирдяя, которого они так унизили и послали?

– Но тебе придётся оставить нам свой выигрыш, – поспешил предупредить лысый, обвешанный женскими трусиками.

– А… хорошо… – все стратегически важные места были прикрыты купальником, так что ничего криминального это не представляло.

Добравшись до соседнего пляжа, Саша быстро отыскала Вашингтона, пристроившегося к кучке с провиантом. Он уплетал чипсы, задумчиво глядя вдаль.

– Привет, – её голос напоминал тот, которым сёстры милосердия увещевают душевно больных.

– Привет! – обрадовался Мамон. Он мигом засиял от счастья, будто ему в зад подключили световодный кабель, а изо рта повалились крошки и луково-чесночное зловоние.

– Как дела?

– Всё отлично, а у тебя?

– Хорошо… – Саша замялась. Разве таким образом должны себя вести униженные и оскорблённые? Где слёзы и ком в горле? Где грусть и печаль? Где стенания, в конце концов?! Болтать о том о сём с этим товарищем в планы «Матери Терезы» не входило. У неё была чёткая спасительная миссия, а не заведение дружбы с каким-то левым и совершенно непривлекательным перцем.

– А ты чего ушла с того пляжа? Там, кажется, было весело.

– Не для меня… Может, прогуляемся? – «Наверное, он так на людях храбрится… надо отвести его подальше, чтобы перестал прятаться за маской радости и показал, как ему плохо».

– Отличная идея! – Дик согласился с неописуемым восторгом и чуть ли не вприпрыжку направился к тропе.

Он много говорил, интересовался Россией, Москвой, жизнью Саши и почти не оставил ей никакой возможности задать собственные вопросы и оказать ему моральную поддержку.

– А у тебя есть парень?

– Был… до того, как узнал, что я еду в Америку.

– Он решил, что ты будешь трахаться напропалую, и не хотел носить рога? – воодушевлённо предположил Вашингтон.

– Прости? – Саша не поверила своим ушам.

– Ну ладно, – Дик улыбался, как ребёнок, которому обещали конфету. – Когда мы уже трахаться будем?

Рот Саши самопроизвольно открылся, а мозг стал судорожно искать объяснение происходящему.

– Ну чего ты меня сюда позвала-то? Если стесняешься, я могу всё сам сделать. Правда я никогда не трахался с живым человеком, но я попробую.

– П-п-прекрат-ти повторять это слово.

– Какое слово?

До Саши начало доходить, что погнали Мамона вовсе не за его внешний вид, и оскорбления в его адрес были всего лишь констатацией прискорбного факта: Дик Вашингтон – жирный придурок.

– Знаешь что, Дик… давай-ка мы сейчас просто вернёмся на пляж и забудем об этом разговоре.

– Почему?