1.2. Детство. Мои родители

Детство моё пришлось на период 30-х годов прошлого века. Родился я 19 января 1931 года (на праздник Крещения) в своей родной деревне Старинки, сегодня зто Воложинский район Минской области в Белоруссии.

Тогда эта территория по Брестскому миру (1918 год) перешла от России к Польше и была под её владением до 17 сентября 1939 года, то есть почти 20 лет.

Здесь требуется некоторое историческое пояснение.

3 марта 1918 года был подписан в Брест-Литовске мирный договор с Германией, который фактически явился капитуляцией Советской России: страна теряла территорию в 780 тыс. кв. км с населением в 56 млн человек и обязывалась выплатить репарации в 6 млрд марок, а также компенсировать материальные потери Германии от русской революции в размере полумиллиарда золотых рублей. (Из лозунга российских социалистов, меньшевиков и эсеров образца 1917 года).

Заключение указанного договора с Германией (в истории он фигурирует как Брестский мир) было вынужденной, исключительной мерой, поскольку Россия была очень ослабленным, истощённым войной государством. В числе отошедших к Германии указанных территорий и населения попали и три Белорусские области (Брестская, Гродненская и частично Минская). Эти области в 1919 -20 годах, по соглашению Германии с Польшей и были переданы под её Польское владение. И только когда Россия окрепла и при опасном развитии гитлеровской Германии, 17 сентября 1939 года Красная Армия освободила эти области от Польского 20-летнего владычества, тогда Западная Белоруссия стала единой Белорусской советской республикой. Деревня, где я родился и рос, относилась к Гродненской области, была на границе с Россией, но впоследствии, после 1939 года была переведена в Минскую область.

По административному делению тогдашней Западной Белоруссии наша деревня относилась к Забрезской гмине (сельской административной единице), Воложинскому повяту (району), Новогрудскому воеводству (области).

Как-то один раз летом моя мама и ещё две женщины захотели побывать в Вильнюсе (более 30 км), пешком преодолели это расстояние туда и обратно за один день, побывав в этом городе и помолившись Богу в знаменитом его храме – Остра брама.

Мой отец Шавлюк Георгий Васильевич (1885—1934) – нашу семью в деревне называли «Базылишины» – от слова «Василь» – мой дедушка по отцу – по польски «Базыль». Мама моя Шавлюк (до замужества – Слиж) Екатерина Викентьевна (1889—1982), так же, как и отец – выходцы из очень бедных семей, из другой, соседней деревни Малое Запрудье. Впоследствии семью стали называть «Кацярынины» – по имени моей матери (по- белоруски Кацярына).

Критерием оценки бедности семьи и отдельного человека в то время являлось только обладание пригодным земельным участком (наделом), как единственным источником благосостояния. Из этих соображений и образовывались семьи, а кто земли не имел, то вынужден или батрачить, или искать счастья в других местах (Латвия, Аргентина, Уругвай и др.). Были такие и в наших соседних деревнях.

Лучшая земля, луга, лесные угодья – всё принадлежало в царское время помещикам, при поляках – польским панам Волчацкому и Потоцкому. Населению деревни, и не только нашей, оставалась лишь малопригодная часть, от которой жители имели (вследствие своей большой скученности) крайне малые земельные наделы. Считалась зажиточной семья, имеющая лишь 5 -7 га земли, причём малопригодной, песчаной и каменистой. Но и таких в нашей деревне не было. Наша деревня по тем временам имела около 50 домов и все они были заполнены полностью жильцами. Сейчас уже все дома старые, безлюдные и заброшенные. Если кто и живёт в них, то это считанные единицы, как мой племянник, инвалид 2-гр. Карпович Василий. Почва почти везде песчано-каменистая, редко где имеются участки чуть пригодные для земледелия. И, тем не менее, скученность населения была очень большая. Сейчас можно только удивляться, как при таких условиях люди выживали. Ни рек, ни охотничьих угодий, ни обширных пастбищ, озёр, лесов тоже не было. Всё лучшее было во владении польских помещиков, осадников и кулаков. Остальное население от них полностью зависело.

1.3.Моя семья и условия её проживания

Отец женился на моей матери сразу после окончания русско-германской войны, демобилизации из русской армии и заключения Брестского мира в 1920 году. В скором времени семья стала состоять из моей сестры Ольги (октябрь 1921 -21.03.2008), ещё сестры Маши (умерла в 1922 г.), брата Ивана (11.03.1923 – 23.01.2010) и меня (1931 г.р.). Фрагмент генеалогического древа моей семьи приведён в конце книги. Потом отец серьёзно заболел (ходили слухи, что в результате применения немцами на фронте БОВ (боевых отравляющих веществ) и в 1934 году осенью умер. Прожил только 49 лет.

В следующем году мама упала с приставной чердачной лестницы и сломала себе правую руку в локте, провела долго в гипсе, потеряла нормальную трудоспособность. Это для семьи была полная трагедия. Вскоре вор из соседней деревни (все его хорошо знали – это некто Юхновский, он нигде не работал, даже дома ничего не делал, всё было в запустении, воровал). Он через соломенную крышу залез ночью на наш чердак, забрал последнее, что у нас было из продуктов и вещей. И это у больной вдовы с тремя малолетними детьми! Характерно, что мама, зная о плачевном состоянии жены этого вора Полюты (Полины), тоже с двумя малолетними детьми, оказывала ей даже некоторую помощь, давала возможность ежедневно проходить через наше поле и огород, пользоваться нашим построенным ещё отцом колодцем, таскать на коромысле по 2 ведра воды на приличное расстояние как летом, так и зимой. Я упомянул этот эпизод, чтобы подчеркнуть, что при любых условиях крестьяне стойко сносили житейские трудности и поддерживали один другого, за редким исключением.

Мой отец, после возвращения с фронта, много потерявший там здоровья, при разделе с братом Филиппом отцовской земли получил только 1 га земли и около 0,5 га сенокоса, что являлось самым низким наделом, не давало возможности даже содержать лошадь. А это уже по тому времени в деревне считалось крайней бедностью. Моя семья, таким образом, была обречена на беспросветную нужду, батрацкий труд и бедность. И только упорным трудом нашей семье можно было содержать корову, растить кабанчика, иметь несколько куриц, петуха, собаку Урвиса и кошку.

Такую же бедность испытывали жители не только нашей деревни, но и многие другие. Жизнь сложилась так, что молодые люди, например, женились и выходили замуж только имея отцовское приданое или соответствующее обеспечение земельным наделом. Моя сестра Оля, например, будучи девушкой красивой, доброй, заботливой, самой лучшей среди своих сверстниц труженицей, необыкновенной мастерицей, не могла рассчитывать на хорошее замужество, поскольку такого приданого не имела. Так же и ребята-женихи предпочитали девушек только с хорошим приданым. Трудолюбие, мастерство, красота, грамотность, прекрасный характер и другие достоинства, даже любовь, не учитывались, считалось, что это всё приходящее, главное – это материальное (земля, дом) обеспечение будущей семьи.

Такими же выходцами из бедных семей были и мои родители.

Отец прожил с мамой Екатериной Викентьевной- (умерла в 1982 году) только около 14 лет, умер в 1934 году. Мама, таким образом, прожила без мужа 48 лет, посвятив их непосильному труду и заботе прежде всего о нас, детях. После смерти отца мама, имея троих детей – мою сестру Олю (13 лет), сестричку Машеньку (не прожившую даже одного года), брата Ивана (11 лет), меня (3 года) применяла, можно сказать, героические усилия для сохранения нас, детей, при себе, не отдавала нас в батраки, на услужение чужим людям, как это ей советовали некоторые родители, да и сами так делали. Даже получив серьёзную травму – перелом руки в локте, будучи ещё и обворованной, – мама каким-то чудом пережила эту беду, выстояла.

Конечно же, мы, дети, все имели трудовые обязанности, никто не оставался без дела. Сестра Оля наравне с мамой уже ходила на заработки (жатву, прополку, уборку и др. Была первая мастерица в прядении, ткачестве и рукоделии). Брат Иван занимался косьбой, молотьбой, наравне со взрослыми мужчинами работал на лесозаготовках, дома выполнял всю отцовскую работу, заготавливал дрова, торф, шил себе и мне нижнее самотканое бельё, верхнюю одежду, изготавливал и ремонтировал лапти, стриг меня обычными ножницами, водил в баню и т. д. В зимнее, более свободное время, столярничал, освоил даже профессию бондаря – изготавливал деревянные бочонки, кадки, вёдра, тазы и др. Даже сделал мне по всем правилам хорошие лыжи. Своё мастерство и основные инструменты он получил от отца, который мог выполнять любую крестьянскую работу.

Глядя на работу брата, я тоже с малых лет постигал многое и это потом в жизни очень пригодилось, особенно когда приходилось строить дачи (я за свою жизнь их построил три – одну около Минска -в Баровлянах и две уже в Подмосковье: в Сергиев-Посаде и в Родниках). Ещё будучи в начальной школе, я освоил и успешно выполнял такие, казалось-бы, малозначащие работы во время выпаса коровы, как изготовление лозовых кошёлок, корзинок, берёзовых веников, сосновых метёлок для горизонтального сметывания, плетение пеньковых лаптей и верёвок, изготовление из резиновых отходов так называемых чуней (типа галош) маме и сестре для постоянной носки при домашней работе. Какие у меня были инструменты? Основной инструмент – это небольшой перочинный нож, который я случайно где-то нашёл, ржавый, с узким (от износа) лезвием, но надолго сохранившим остроту. Трудно поверить, но я из обычного липового куска дерева смастерил себе по всем правилам школьный пенал (образец я изучил у сына нашей школьной учительницы Юрасика). Всё изделие получилось точно как фабричный образец, со всеми отделениями, перегородкой, круглым местом для ластика, задвижной крышкой и т. д. Изготовленным пеналом я очень гордился и им дорожил. Ведь купить такие вещи в те времена было невозможно. Другими инструментами (топор, пила, рубанок, напильник и т.д.) пользоваться мне не разрешалось, брат считал, что я могу их испортить, затупить и др., да я и не настаивал, зная, что брат очень бережно относится к инструменту и его бережёт. Мне хватало одного моего ножа, хотя и носил частые порезы на руках. Молотком служила половина подковы, наковальней и точилом – плоский булыжник или подкладка под рельс. Игрушки делал сам, всякие, ветрячки, трещотки, пропеллерные летающие игрушки, акробаты, качалки, рогатки, игрушечные деревянные винтовки, пистолеты, сабли, мечи, пики и т. д. Интересную игрушку из подручного материала (бумаги из цементного мешка) нас научил делать дядя Прокоп – это воздушный змей, его при хорошем ветре можно было поднимать даже на большую высоту.