Шестая глава

– Спасибо, тётя Песя, – Благодарю хозяйку и не без труда встаю из-за стола, всерьёз думая о том, штобы пришить на штаны лямку через плечо, потому как после таких обедов пуговица на живот давит так, што просто ох.

– Ой, да всегда пожалуйста, – Смущается та, – Может, доешь-таки рыбку? А то котам отдавать придётся!

– Мрау! – Подтвердил басом рыжий всехний кот, крутящийся под ногами, и тиранулся о ногу тёти Песи.

– Ну как знаешь!

Котяра перехватил рыбку ещё в полёте и заурчал судовым двигателем, пожирая лакомство.

– Спасибо, тётя Песя, – Поднялся вслед за мной Санька, – Непривычная еда, но вкусно – страсть!

– А то ж! – Подбоченилась та, – Фира сегодня старалась, во кому-то жена достанется!

– Ма-ам! – Смущённо протянула девочка, стреляя в мою сторону глазами, отчево мне почему-то стало неловко и хорошо одновременно.

Вперевалочку спустились в прохладный подвальчик. Сиеста у нас, как у местных. Встаём чуть не раньше солнца, потом на море пешком бегаем, штоб мелюзга не прицепилась, потому как уследить за ними ну невозможно! Так тока, ровесники иногда с нами, а иногда и нет, втроём чаще.

Плаваем и ныряем до одури, даже дружок мой потихонечку учиться, хотя пока и на мелководье. А потом и отрабатываем – то коленца какие, то акробатику, то рукопашество и ногодрыжество бойцовское всякое.

Фирка в такие минуты обычно сидит и смотрит просто, а то мидий начинает собирать или ещё што. А когда плясать начинаем, так сразу здесь! Раз! И будто всегда тут была, хотя тока-тока чуть не за горизонт уходила.

Я с ней пляшу, а Санька с подругой её, Рахилью. Но ето он так, чисто из вежливости, потому как больно носата девчонка!

Потом снова купаемся и назад. Обед, значица, и сиеста. Потом когда как, чаще по Молдаванке шаримся, да с местными знакомимся. В парк Дюковский ещё, но ето уже под вечер самый.

Ну и вечером во дворе чуть не заполночь сидим. В карты играем, байки рассказываем. Душевно!

Две недели завтра будет, как в Одессе живём, а дальше Дерибасовской и не выбирались. Всё какие-то дела-делишки находятся, што вроде как и да, но таки нет. Драчка сперва, потом в шахматы загорелось мне, потом Ёся знакомил нас со шпаной местной и входами-выходами через улочки-проулочки.

Кто понимает если, то ого! Завсегда теперь помогут, если вдруг што. На Хитровке мне для таково вот чуть не год прожить пришлось, а тут раз! И друг ты всем сердешный. Хорошие люди.

Санька иногда гыкает, што вокруг меня сплошные Циперовичи, Рабиновичи, Бляйшманы, Кацы и Шацы, но тут уж как есть! Попал сюда через идишей, так через них и живу.

Даже с гитарой тоже через них вышло. Начал было в шахматы на деньги, штоб насобирать, а утром стоит футляр у порога, да с письмецом. И гитара там, да такая, што ого! Не каждому благородию по карману в такую цену. А в письмеце записочка, что подарок ето от Фимы Бляйшмана для любимово приёмново племянника. Меня, значица. Душевно!

Но вот ей-ей! Хочется посмотреть за всю Одессу, а не только за Молдаванку! А то совсем уже идишем становиться стал.

– Што фыркаешь-то конём? – Поинтересовался Санька, похлопывая себя по надувшемуся барабаном пузу со счастливой улыбкой вкусно пожравшево человека.

– Да думаю, што совсем уже жидом стал на Молдаванке етой! – Поворотился я к нему, – Меня севодня спросили о чём-то, так я на идише и ответил! На русском спросили! А?!

Чиж залился беззвучным смехом, ажно до слёз. Глянет на меня, да и снова смехом давится.

– Шло… Шломо! – Выпалил он наконец, – Ты так тово и глядишь, гиюр^[10] примешь через годик, да и поедешь в Эрец Исраэль!

– А сам-то! Сам! Давно ли такие слова выучил, а теперь вот – дразнишься даже!

Хохотали долго, дразня друг дружку, да и угомонились потихонечку.

– …Мендель! Мендель, горе в еврейской семье!

– А? – Сел на топчане, протирая глаза, да тут же почти и встал. Жара спадать начала, и не нужно на часы глядеть, штобы понимать, што дело к вечеру движется.

Сунулся было к чайнику, потому как пить охота, но остановился. Вода местная гадкая, невкусная, да ещё и холера, мать её ети! Не так штобы прямо сейчас гуляет, но и далеко от Одессы ета зараза и не отходит. Так што пить надо или чай, или как мне насоветовали – лимон туда давить. Кисло, а куда деваться?

– Полей, – Попросил Санька, нагнувшись над ведром и тут же зафыркав под тонкой струйкой, – уф! Тебе полить?

– Угу!

– Севодня в парк Дюковский, или как?

– Или как! Хочу Одессу посмотреть, а то вот ей-ей, смешно уже! Приехали в город, а как с вокзала прошли, так с Молдаванки считай и не выбирались! Всё! Руки в ноги и пошли!

– Просто? – Чуть удивился Санька.

– Агась!

Одев парадную рубашку, покосился на ботинки, но одевать не стал.

– Фира! – С порога окликнул девчонку, тихохонько разговаривающую с подружкой под деревом в центре двора, – айда в город!

– Ага! – Без тени сомнений отозвалась та, – Маме только скажу!

Ботиночки простучали по лестнице, и через полминуты Фира ссыпалась обратно, успев натянуть нарядное платьице и причесаться под город.

– Пошли? – И под руку меня! Так и пошли со двора, как взрослые ходят.

Пока из Молдаванки не вышли, всё думалось, што вот-вот появятся опять парнищи местные, да завернут назад под каким-нибудь предлогом, но нет! А я уж думать начал было, што они меня от себя пускать не хотят, но наверное, просто совпадение.

Пошли по Балковской неспехом, да Фира рассказывает мне всякое интересное о городе.

– Шломо! Рувим! Уф! Еле догнал, – Запыхавшийся Ёся смотрел на нас с укоризной, – Ну и зачем вы так?

– Мы за надом! А вот ето што было? – Интересуюсь я не без раздражения.

– Охрана, – Вздохнул Ёся, косясь на Фиру, – дядя Фима и те, кто над ними, делят сейчас найденную тобой полянку. Ничего такого, штобы вот серьёзно, но какие-то мелочи могут омрачить молодую жизнь.

– А сразу таки нет?

– Так думали, што сразу! – Всплеснул руками Ёся, оглядываясь назад, на приближающихся близнецов, – А вышло так, што вот! Говорю же – мелочи, но не хотелось портить вам отдых у самого Чорного моря!

– А што может быть? – насторожился Санька, делая морду кирпичом и моментально выцветая глазами, – Серьёзное што?

– Та не! На всякий случай штоб! – Замахал руками Ёсик, – Ви же знаете, што когда знают двое, знает и каждая свинья! Таки здесь знают побольше чем, двое, так и свиней может найтись побольше!

– Обрезанных, – Фыркнул Чиж.

– Ну не без этого! – Развёл руками Ёсик с обречённым видом, – Таки што? Да?

– Таки да, – Вздыхаю я, поглядывая на Фиру, чуть не лопающуюся от любопытства.

– Это ты деньги нашёл, да дяде Фиме и показал? – Быстро поняла всё она.

– Агась. Тьфу! То есть, таки да!

– О! – Фира чуть крепче взяла меня под локоть и надулась, ну чисто как жаба, с видом превосходства оглядев профланировавшую мимо барышню старшево гимназического возраста, шедшую под ручку с мичманцом.

Я поглядел на ту барышню, потом на Фиру, и понял, что Фира таки лучше, и между нами – сильно. Выпуклостей пока нет, но судя по тёте Песе, будут непременно! А лицо куда как получше, чем у той барышни, да и…

Я призадумался.

… пожалуй, што и вообще! Не вообще-вообще, но пожалуй, што таки да! Но потом.

Барышня, што с офицером, оглядела нас, и чему-то засмеялась тихонечко. Вот дура!

– Ну што, – Поглядываю на близнецов и на Ёсика, – в город всё-таки можно?

– С нами да, – Твёрдо ответил тот, – на всякую шпану мелкую нас хватит, а на крупную там уже договорились.

– Ну тогда, – Стукнув себе по набитому серебром карману, – по мороженому? Угощаю!

Самуил и Товия закивали радостно и пристроились в кильватер, высматривая мороженщика. Таковой нашёлся быстро – Одесса, лето!

– Четыре пломбира, – Сказал я важно, отстояв короткую очередь. Худой мороженщик, по виду из греков, протянул нам лакомство, улыбаясь в прокуренные жёлто-сивые усы. Съев лакомство тут же, не отходя далеко, похлопал себя по животу, огляделся на Фиру и Саньку, да и заказал ещё. Гуляем!

Пошли важные, на господ встреченных без страха глядим. Чай, не Москва! Да и мы не оборванцами выглядим Хитровскими, а нормальными такими мещанами, не из самых бедных.

А запахи! На Молдаванке всё ж таки скучено, запашки немного тово. Рыбой пахнет, да сцаниной и иным чем человеческим. А здесь, на какой-никакой, а широкой улице, воздушок обвевает. Морем пахнет, акациями, зеленью всякой вкусной. И камнями!

Вот ей-ей, сказал бы кто, што камни раскалённые пахнуть могут здоровски, так пальцем у виска покрутил бы! А когда вместе с запахами моря и прочими, так очень даже и да!

На Ольгиевском спуске Санька на тумбу наткнулся.

– Цирк шапито, – Прочёл он чисто, без складов. На афише танцевала красивая женщина в бесстыдном наряде с голыми почти што ногами, скакал на лошади мужчина с совершенно тараканьими усами и вздыбливался силач, похожий на вставшево на дыбки медведя, невесть зачем взявшево в лапы всякую тяжёлую чугунину, – Што ето?

– Ето, – Я полез было в затылок – почесать, ну и за объяснениями, а потом и рукой махнул, – ето смотреть надо! Пошли!

– Первый ряд, – Важно сказал я в кассе, не смущаясь за босые ноги. Подумаешь! – И штоб рядышком!

Уселись так, што я в серёдке, Фирка справа, Чиж слева, а охрана от дяди Фимы по бокам. Народ тока-тока собирается, и по проходам ходят ковёрные, помогая им найти места и отпуская несмешные шутки.

На первом ряду чистая публика стала рассаживаться, ажно неудобно на миг стало. Особенно когда прошла белокурая барышня моих примерно лет, с толстым господином, похожим на неё. Ну то есть наоборот.

Покосилась такая на мои и Санькины босые ноги, и глаза выпучила, да ладошку ко рту. Сели как назло рядышком, да на нас косятся. Я озлился – ногу на ногу по-светски положил, да и пальцами зашевелил. Вверх-вниз, а потом и вовсе растопырил их, будто ромашку с лепестками через раз.

Та к отцу, шепчет што-то. Покосился на меня етот господин брезгливо, да и усмехнулся.

– Ряженые! Цирковые на первых рядах всегда держат несколько подставных, из своих.

Да на французском всё ето. А я и брякнул:

– Сам ты подставной, господин хороший! – Да на языке Вольтера. Засмеялись те господа, и дочка уже не брезгливо на меня смотрит, а вроде как на артиста, с интересом.

Тут парад-алле^[11] начался. Прошли по арене все цирковые, публику раззадоривая.

Потом начались номера всякие – скушные, как по мне. Но Фирка и Санька ахали где нужно – восторгалися, значица. Клоуны глупостями всякими занимались, потом лошади с наездниками, ну ето хоть интересно! Такая себе выездка с акробатикой.

Потом уже настоящие акробаты на арену выбежали, и ну крутиться! Сальто вертели всякие, друг дружку подбрасывали. А рядом клоун крутится, да передразнивает по всяческому.

– Да это всякий умеет! – И голос такой пронзительный, противный, на всю арену. Те сальто-мортале крутят, клоун кувыркается нелепо, и после с важным видом раскланивается. И всё время повторяет, што ето всякий сумеет.

А потом меня за руку раз! А у меня рефлекс. На арену-то меня клоун выдернул, потому как мужчина взрослый и жилистый, а дальше всё. Он с вывихнутой рукой лежит, мордой размалёванной в пол, я на нём, руку выворачиваю, а публика хохочет.

Тьфу ты, думаю. На ровном месте в историю попал, ну што за судьба такая! Назад было засобирался, ну глянул – сидят Фирка с Санькой, глазами восторженно пялятся, ну и остался!

Клоун молодец, как так и надо продолжает. Покряхтел так, оббежал меня опасливо, отчево публика снова захохотала.

– Вот это, – Говорит, – я понимаю! Искусство джиу-джитсу! А это так…

И рукой машет на акробатов.

… – каждый повторить может!

А меня што-то закусило, ну и повторил кое-што! Так-то я не акробат, но на руках походить иль сальто с фляком крутануть, што ж тут таково для танцора хорошево? А потом в нижний брейк ушёл, да и вверх вышел, на руки. Попрыгал на руках, ногами в разные стороны помахал, с рук-то. Публика ахает, а акробаты молодцами оказались – взяли, да и захлопали!

Назад когда с цирка шли, Ёсик задумчивый был, я даже пошутил:

– Ушёл в себя, вернусь не скоро!

Посмеялись, а Ёсик даже не среагировал на шуточку.

– Ты обучать кого будешь? – И на меня смотрит.

– Да не собирался даже! Так, Саньку малость, ну и Фиру.

– Тогда ой! – Серьёзно так говорит, – Потому как к тебе ещё до сегодня половина босяков с Молдаванки за научить придёт. Оно конечно, «нет» даже от дяди Фимы, это серьёзное «нет», не говоря уж о повыше. Но я бы лучше расстарался хоть на пару разиков в неделю, потому как Молдаванка, она такая! Но решать тебе.

– Вот же ж! – И руками себе в волосья – для стимуляции мыслительного процесса, значица. Где бы на всё это время найти!

Потому как оно хоть и лето, но за книжки забывать нельзя, не зря ж тащил!? Танцы ещё, шахматы, гитара, Одесса и вообще… Фира, например.

– Где бы мне взять секретаря и двадцать шесть часов в сутки?!