Глава 4

Видимость в красном воздухе нисколько не страдала. Не знаю, на каком таком фантастическом принципе базировались изобретенные Джеронимо приборы ночного видения, но через маску шлема я видел слегка красноватую картинку. Из любопытства переключился на обычное зрение и чуть не заорал от испуга: показалось, будто я на дне кровавого моря. Фигуры Джеронимо и Вероники вдалеке выглядели по-вампирски зловещими, да и болтающийся под дулом труп добавлял антуража.

Так, спокойно, не орать. Я – крутой Николас Риверос, неподвластный чувствам и эмоциям. Стою на танке в героической позе и…

– А ну, отойди! – психанула Вероника.

Тишину разорвала автоматная очередь. Я шарахнулся, нога скользнула, равновесие исчезло в неизвестном направлении. Я полетел вперед и вниз. Дуло танка оказалось между ног, между рук, и лбом я долбанулся об него же. Вернее, об маску, которая долбанулась о дуло.

Я открыл глаза. На меня с меланхолической улыбкой мертвеца посмотрел труп. Я икнул и, вторично утратив равновесие, шлепнулся спиной на твердый снег.

Как будто все органы разом взбились в коктейль. Вдохнуть получилось далеко не сразу, а первый выдох я посвятил жалобному стону.

– Николас! – всполошился Джеронимо. Он подбежал и склонился надо мной. – Что с тобой? Тебе грустно? Страшно? Хочешь, поговорим об этом? Давай молча посидим и посмотрим «Дневники Бриджит Джонс» у меня на смарте?

– Я упал!

– Упал духом, да, – закивал Джеронимо. – Не расстраивайся. Я здесь, чтобы подбодрить тебя. Теперь, когда мы в безопасности, я…

Его перебил женский голос, звучавший словно бы отовсюду:

– До отключения защиты осталось четыре минуты.

Я как раз поднимался, держась за ладонь Джеронимо. Услышав прогноз, он вырвал руку.

– Сам разгребывайся со своими проблемами, неудачник, у меня дела поважнее!

Он убежал. Я, кряхтя и морщась, вставал. Навернулись слезы, ничего общего не имеющие с болью. Меня задели его слова. Но почему?! Ведь он всегда таким был: все силы на главную цель, а остальным – что останется. Я его любил именно таким. А сейчас мне хочется убежать и умереть, и чтобы он плакал. И Вероника.

Но они не будут плакать. Вон как увлеченно копают в том месте, куда стреляла Вероника. Часок поудивляются и забудут, а помирать-то мне!

Помирать не хотелось. И я, корча надменно-безразличное лицо, двинулся к ним. Попытался вытереть слезы, но только стукнул рукой по прозрачному пластику. Внезапно разозлившись, принялся колотить по маске, наказывая не то руку, за то, что не может пройти сквозь пластик, не то пластик, за то, что не пропускает руку.

– Слушай, он меня пугает, – тихо сказал Джеронимо, якобы позабыв про общую связь.

– Да я вообще его боюсь так, что пристрелить охота, – отозвалась Вероника, кромсая лед ножом. – Патронов жалко.

– Ну так зарежь, – с горечью отозвался я, прекратив самобичевание. – Сопротивляться не буду, обещаю.

Вероника отложила нож и уставилась на меня:

– Слушай, что с тобой за хрень? Есть какая-то проблема – давай обсудим. Если у тебя просто плохое настроение, то сделай милость, засунь его обратно в задницу.

Она ждала ответа. И, хотя я бы предпочел провалиться сквозь землю, пришлось отвечать. Голос звучал на удивление ровно:

– Все нормально. Просто я три дня валялся при смерти, после того как и перед тем как спасти наши жизни от вашего поехавшего папаши. И что? Я хоть слово доброе услышал? Нет! Меня то бьют, то обзывают, то…

– Ах ты… – Вероника вскочила на ноги. – Слово доброе?! Я, твою мать, отреклась от своего рода, я убивала своих же бывших соратников. Я три дня вела гребаный танк под шуточки этого умника о женщинах за рулем! Я просто хотела поспать, а вместо этого меня целует хмырь, у которого изо рта смердит гниющей три дня слюной. Где мои добрые слова, а?

– О, поцелуй? – воскликнул Джеронимо, продолжая ковырять лед. – Поздравляю, Николас! Уже слышу, как внутри тебя начинают шевелиться мои будущие племяшки.

– До снятия защиты осталось две минуты, – внесла свою лепту невидимая женщина.

Это нас всех отрезвило. Бросив на меня яростный взгляд, Вероника вернулась к раскопкам. Я присел рядом. Они освобождали от снега, льда и расплющенных пуль металлический диск с тремя вдавленными отпечатками ладоней. Я принялся расковыривать ближайший.

Вероника злилась. Ей хорошо, она может просто взять и разозлиться. А я, если начну, тут же спохватываюсь: вдруг она обидится, а я ж ее люблю? Вот так, ни тебе позлиться, ни тебе полюбить. Надо хоть зубы почистить, что ли. Сплошная морока с чувствами этими.

Злость помогла Веронике закончить работу быстрее всех. Посередине ее отпечатка оказалась русская буква «Д».

– И что, согласно пророчеству, это обозначает? – спросила Вероника. – «Джеронимо»?

В ответном взгляде Джеронимо ощущалась неприкрытая жалость. В несколько движений он освободил свой отпечаток. Там обнаружилась буква «Л». Я закончил последним, освободив литеру «Т».

– Ой, всё! – Вероника вскочила, лицо ее мимикрировало под цвет окружающей среды. Она перехватила автомат, доселе висевший за спиной, и направилась к границе красной зоны.

– До отключения защиты осталась одна минута, – напутствовал ее женский голос.

Джеронимо вытянул руки вслед Веронике:

– Сестричка, неужели ты бросишь меня здесь, совсем одного, с этим неадекватным психопатом? Два неадекватных психопата – это перебор. Ты нужна нам, чтобы вносить толику здравомыслия! Ну или хотя бы убей нас. Ты же помнишь пакт? Лучше ты, чем они!

Вероника остановилась, что-то прорычала. Выпустила в никуда пару очередей и… вернулась.

– Ладно, что там делать нужно?

– Возложить руки, – улыбнулся Джеронимо. – Все вместе, одновременно, на счет «три». Три-четыре – давай!!!

Он шлепнул ладонь на отпечаток. Следом за ним, матерясь, как пьяный сапожник, – Вероника. Я оказался последним.

– Тормоз, Газ и Сцепление, вот как должно было звучать пророчество, – проворчала Вероника.

«Тормоза» я мужественно проглотил, хотя внутри меня как будто что-то умерло. В пику этому опустошающему душу чувству я хотел было сказать что-то резкое и саркастичное, но не успел придумать.

– Тролль, Лжец и Девственница, – произнес женский голос. – Добро пожаловать на базу Судного Дня.

Чуть помолчав, она добавила:

– Защита снимается.

Металлический диск ушел в землю, под ним обнаружился темный провал. В две стороны от него проползла ровная трещина. Она ширилась, а пол под ногами кренился. К тому же, красное сияние померкло, и я увидел окружившие нас танки. Над одним из них, зеленым и дымящимся, возвышался Рикардо. Точь-в-точь такой, как во сне.

– «Торпеда»? – ахнула Вероника.

– Ку-ку, сеньор Риверос! – проревел не своим голосом Рикардо. – Туки-туки, дети!

Как он дышал без маски? Почему его не убивал холод? Что, черт побери, значит «торпеда»?

Времени разбираться не было. Во-первых, Рикардо вытянул руку в нашу сторону и прорычал: «Огонь!» А во-вторых, пол всерьез вознамерился стать вертикальным.

Круг, в центре которого мы стояли, разделился на две половинки, и обе они, будто створки гигантских ворот, открывались вниз. А на одной из створок стоял наш…

– Танк!!! – заорал я и бросился к нему, надеясь, что меня поймут.

Не такой уж я и тормоз. Ясно, к чему все идет: нам придется падать, а на нас будет падать танк. Кроме того, неизвестно, какая там высота, и что внизу, так что лучше падать в танке, или хотя бы на нем.

Мы с Вероникой оказались по одну сторону разлома, Джеронимо – по другую. Он перепрыгнул и, схватив сестру за руку, бросился бежать. Я отставал. Все-таки три дня горячки, на одной воде, ослабили меня.

Грохнули выстрелы. Внутри у меня все сжалось в ожидании взрывов. Взрывы послышались, но какие-то отдаленные. Снаряды рвались там, внизу, в неизвестности, лишь один угадал по плите. Пошла вибрация. Я припал на одно колено, но встал и побежал дальше. Навстречу мне, будто обрадовавшись встрече после долгой разлуки, покатился танк. С дула соскользнул труп и сбил с ног Веронику. Они в обнимку покатились вниз. Джеронимо одним прыжком взлетел на танк и обернулся, держась рукой за дуло.

Я схватил за руку катящуюся мимо Веронику. Труп канул во тьму, а я понял, что бежать дальше нет смысла. Танк – вот он, а пол – уже не пол. Мы чудом удерживались на практически вертикальной поверхности.

– Держись! – крикнула Вероника.

Я обхватил ее. Показалось, будто ее тело сделано из стали. Она зарычала.

Вероника оттолкнулась ногами, мы прыгнули под углом, у самой морды танка, перевернулись в воздухе и… приземлились на ноги.

Я тряхнул головой. Мы стояли на башне танка, который летел вниз, в темноту.

– Держись! – опять взвизгнула Вероника.

Мы схватились за края открытого люка, Джеронимо обнял дуло, повис под ним, как давешний труп.

– Сообщите дону, – прогремел над нами голос Рикардо. – Мы нашли базу.

Танк куда-то упал. На что-то, оказавшееся не так уж низко. Спружинил, подлетел. Меня оторвало от люка, я кубарем покатился по броне, сверзился с нее. Оказавшись лицом вверх, увидел исчезающую полоску черного неба. Створки закрывались, быстро и беззвучно.

Глава 5

– Эй, говнюк, ты живой?

Я завертел головой. Почему так темно-то, Господи?! Ага, ясно. Я просто без маски. Лежу на чем-то, напоминающем гамак.

– Я вырубился?

– Минут на десять, ничего не пропустил.

Голос Вероники звучал приглушенно сквозь маску. Я зашарил руками в поисках своей, и Вероника сунула мне ее в руки. Ну вот, здравствуй, зрение!

Мы висели в сетке, под самым потолком. Танк основательно ее натянул, так что я лежал под углом, ногами к танку. Вероника сидела рядом на корточках.

– Воздух синтезированный, дышать можно. Внизу – какой-то зал со скамейками, двери по периметру. Высота – метров десять. Сеть прочная, нож не берет. Спасибо, что придержал.

Последнюю фразу она произнесла скомкано и отвела взгляд.

– Ерунда, – покраснев, ответил я и тоже отвернулся. – Если бы не твой прыжок…

– Да, да, ну, мы все живые, все молодцы, и давай замнем тему.

Она протянула руку, и я, опершись на нее, встал. Покачнулся. Тяжело стоять на наклонной сетчатой поверхности, да и голова кружилась.

– Мне надо поесть, – пробормотал я.

– Всем надо, – вздохнула Вероника. – Но наш НЗ под танком. Размораживается.

– Наш – кто?!

Вероника смотрела на меня виновато и будто бы с сомнением: а стоит ли говорить? Впрочем, я уже и сам понял. Труп, болтавшийся под дулом, был резервом, самым последним. Конечно, где еще взять еды, когда нет синтезаторов, а до ближайшего дома ехать не меньше тысячи километров! К тому же, ближайший дом наверняка получает от Фантома генераторы и не захочет с ним ссориться.

Я представил, как мы, лишенные возможности развести костер, вырываем из-под танка куски…

На колени плюхнуться я успел. А вот маску снять не догадался. Блевать было особо нечем, но все равно я чуть не захлебнулся. В панике не сразу получилось сорвать маску. Едва отдышавшись, я услышал, как Вероника покатывается со смеху.

– Извини, – выдавила она. – Нервы…

Вероника Альтомирано жалуется на нервы? Что-то тут не так…

Я опять ничего не видел. Перевернул маску, вытер лицо перчатками, снял их.

– В каннибализме нет ничего смешного!

Вероника в ответ расхохоталась еще истеричнее. Но быстро осеклась, когда вокруг нас загорелись лампы. Забранные металлической сеткой фонари ровными рядами тянулись по стенам от потолка до уровня двери внизу.

– Большего пока не могу, – доложил Джеронимо, выбираясь из танка. В правой руке он держал смартфон, в левой – что-то серое. Спрыгнув на сетку, он ловко подбежал к нам и вытянул левую руку. – Вот, в карманах завалялись.

Три сушеных гриба, из тех, что нам в изобилии насыпали в подземельях Красноярского Метро. В благодарность за победу над триффидами. Только вот рюкзаки мы оставили в доме Толедано.

Я взял один гриб, а Вероника, когда Джеронимо протянул руку ей, отвернулась:

– Болезному отдай, пусть восстанавливается.

– Нет, – отстранился я.

Вероника, должно быть, сильно проголодалась. Сразу вспылила:

– Хватит выпендриваться! Пока дают – сунул за щеку и наслаждайся!

– Подержи! – Джеронимо сунул гриб мне и побежал к танку.

– Ай, черт! – вздохнула Вероника. – Я опять что-то не то сболтнула.

Я приблизился к ней.

– Возьми. Пожалуйста. Нам всем троим нужно держаться. Мозги, Сила и Какая-то Сомнительная Хрень, без которой история не получается.

Вероника улыбнулась и взяла гриб у меня с ладони. Мы присели, хрустя сухими комочками. Смотрели, как Джеронимо вытаскивает из танка рюкзак, из рюкзака – лампу-шарманку с кактусом. Потом принялся шарить по боковым карманам.

– Не такая уж ты и хрень, – сказала Вероника. – Когда надо, ты все делаешь правильно. Просто из-за того, что у тебя нет нормальных человеческих чувств, иногда ведешь себя неадекватно.

Сердце заколотилось. Хотелось сказать: «Да чувствую я, чувствую!» Но я побоялся. Со мной бесчувственным она может сидеть рядом и разговаривать. А если я опять утрачу над собой контроль, разрыдаюсь или полезу целоваться?.. Меня бесчувственного она, может, однажды и полюбит.

Джеронимо издал восторженный возглас и вытащил из кармана рюкзака общую тетрадь. Вероника застонала. Ну да, она что-то говорила о тетради Джеронимо, еще когда мы сидели в упавшем самолете.

– Он туда записывает твои высказывания? – предположил я.

– Угу, – буркнула она. – Гаденыш мелкий.

Злости в голосе не было, только усталость. Да и вообще, выглядела Вероника непривычно вялой и безжизненной.

Пока Джеронимо строчил, я посмотрел вниз. Рвота из маски капала в середину круга из металлических скамеек. Пусто. Тихо. Только осколки снарядов валяются на полу.

– Каков план?

Вероника пожала плечами:

– Сила не помогает, остаются мозги. Вон, лампочки же он как-то зажег.

– О, ерунда, – отмахнулся Джеронимо, убирая тетрадку. – Я просто связался с компьютером и передал на него сообщение: «Включите, пожалуйста, свет».

– Ты же говорил, что выпаял модули связи! – воскликнула Вероника.

– Да, сестра, это называется ложью. Но я солгал ради великой цели. – Он прижал руку к левой стороне груди. – Поверь, когда вернется солнце, ты простишь…

– Передал сообщение? – перебил я. – Не команду?

Джеронимо яростно закивал.

– То есть… – Я боялся высказать предположение.

– Да-да, на этой базе есть жизнь. Но…

Как будто трубы судного дня, загрохотал голос:

– Встаньте!

Я вскочил раньше, чем понял, что происходит. Вероника подлетела одновременно со мной, перехватив автомат. Но внизу по-прежнему никого не было. Голос раздавался из щелей в стенах, за которыми скрывались мощные динамики.

Джеронимо поднялся неспешно, поднял руки, улыбнулся в пустоту:

– Я, Джеронимо Фернандес Альтомирано, приветствую Хранителя базы Судного Дня!

Тишина. Хранитель думал. Вероника водила стволом автомата, направленным вниз. Все двери были закрыты.

– Идем к танку, – одними губами произнесла Вероника. – Если откроют огонь снизу, мы тут в момент подохнем.