Отзывы на книги автора «Варлам Шаламов»

Больно. Больно. Больно. Больно.
Вскрыл мне грудную клетку заржавленным тупым консервным ножом.
Как же больно, чёрт.

И как же трудно читать Шаламова. Это большой труд души.
И как же легко. Читая его, понимаешь на собственной шкуре, что значит лапидарный - высеченный в камне.
Страстная. Какая же страстная книга! Какой непреходящей, безысходной болью души написана. Обжигает, как удар, как плеть, как пощечина.
Очень люблю Шаламова.
Мой язык беден, мои мысли путаны, вероятно, я вообще недостойна писать о таком - о человеке, прошедшем ад, вернувшемся и рассказавшем об этом. О смертях, к которым автор весьма равнодушен, потому что сам на грани, на ниточке, на волосок от смерти. О несправедливости. Об унижении. О голоде. Об адском, выматывающем душу и тело труде. О побоях.
И о страсти. В полумертвом, в еле теплящемся жизнью теле осталась одна страсть - не погубить собственной души, не предать, сопротивляться на исходе сил, до конца, на последнем рубеже. Сопротивляться лагерю и его тлетворному растлению. Сопротивляться до конца, выжить, вернуться и донести правду в израненных, обмороженных руках.
Люблю. Люблю его рассказы и всё тут.
Хоть они о страшном, о больном, о невозможном, немыслимом. Всё равно они не безнадежны, дарят надежду. Разумом Шаламов пишет одно, а я сердцем читаю другое. Между строк.
Самые потрясающие рассказы, вершины русской прозы ХХ века - это "Шерри-Бренди" - про умирающего в пересылочном бараке великого русского поэта Осипа Мандельштама; "Последний бой майора Пугачева" - про побег из лагеря; "Сентенция" - про слово, которое измученный, иссушенный мозг внезапно вспомнил.

Я счастлива, что в юности я прочитала Шаламова, а сейчас к нему вернулась.

Ужасная книга. Ужасная. Это единственное слово, которое может ее описать. Смесь неприятных чувств – вот, что остается после нее: хочется вымыться и обожраться, не жить в этой стране, не жить совсем – и все-таки жить. Это наша версия ремарковской «Искры жизни», но еще более безнадежная. «Жизнь отвратительна!» – главный урок «Колымских рассказов».

Тут могут встрять защитники «нравственного искусства»: «Как же так, литература должна учить хорошему!» А вот «Колымские рассказы» ничему не учат. Это сгусток боли, он вне человеческой морали. Варлам Шаламов максимально жесток, более того – писатели утешительные вызывают у него неприятие. Скажем, он не выносит «Записки из Мертвого дома» Достоевского – за «облегченное описание» мест заключения. Не выносит «Отверженных» Гюго – за романтизацию главного героя, профессионального вора. Любая попытка смягчить и уж тем более найти человеческие черты в законченном уголовнике или кровожадном надзирателе – это преступление по Шаламову. Никаких «нас» нет. Есть «мы» – и «они».

Та самая вывеска, описанная Шаламовым. Кроме ненависти, ничего не вызывает.

В 1937 г. Шаламов загремел на пять лет по политической статье, а потом был осужден повторно… за то, что положительно отозвался об эмигранте Бунине (понимайте, как хотите). В итоге он провел в лагерях 14 лет, вышел только в 1951 г. Как это могло быть, не понимаешь. Можно лишь поражаться феноменальной живучести писателя.

«Лагерь – отрицательная школа жизни целиком и полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет, ни сам заключенный, ни его начальник, ни его охрана, ни невольные свидетели».

«Колымские рассказы» – это скорее очерки-воспоминания, нежели художественная проза в обычном понимании. Нет сомнений в том, что все описанное Шаламовым было, он все замечал и запоминал (возможно, против воли), чтобы после рассказать наиболее закаленным читателям. Почти в каждом рассказе кто-то умирает/кого-то убивают, главный герой – обессилевший и вечно голодный человек, у которого единственная мечта – попасть в лагерную больницу. Счастье – получить дополнительный кусок хлеба. Вместо прошлого – зияющая черная дыра. Вместо будущего – пустота. Бесконечные унижения и избиения, отупляющий и тяжелый труд, нечеловеческие условия.

«В глазах государства и его представителей человек физически сильный лучше, именно лучше, нравственнее, ценнее человека слабого, того, что не может выбросить из траншеи двадцать кубометров грунта за смену. Первый моральнее второго».

Многие наши авторы писали об ужасах лагерей, но никто не сможет сравниться с Шаламовым по уровню безнадеги. И дело не только в омерзительно реальных описаниях лагерного быта – нет. Лагерный быт так же хорошо описывал и Солженицын, но у Шаламова самое страшное – не внешнее. Самое страшное – это неизбежный душевный холод. На Колыме нельзя было оставаться человеком. Сама атмосфера лагеря уничтожает лучшие человеческие качества – стремление к любви и дружбе, благодарность, честность и совесть. Умный человек отупеет в лагере и опустится на уровень скотины. Человек добрый станет эгоистичным и злым, в каждом начнет видеть врага. А как иначе, если каждую минуту тебе грозит опасность, если тебя могут избить или убить, каждый норовит отобрать у тебя кусок хлеба, на тебя бросают собак и грозят револьвером? Нет и не может быть взаимовыручки. Местное АУЕ кажется страшнее надзирателей. Блатные – их писатель ненавидит больше всех, это финальная ступень расчеловечивания.

«Сотни тысяч людей, побывавших в заключении, растлены воровской идеологией и перестали быть людьми. Нечто блатное навсегда поселилось в их душах, воры, их мораль навсегда оставили в душе любого неизгладимый след».

И особенно неприятно поймать себя на мысли, что на постсоветском пространстве ничего не изменилось. Казалось бы, Колыма осталась в прошлом, Сталина давно нет, но «Колымские рассказы» актуальны. Увы, но российская система исполнения наказаний мало чем отличается от своей предшественницы. Российскую тюрьму можно описывать словами Шаламова. Наша тюрьма – это карательный институт, причем он одинаково жесток к заключенным «легких» и «тяжелых» статей. Раз оступившийся человек выходит из тюрьмы разбитым физически и морально, и часто ему не дают даже шанса найти себя в обычной жизни. Наша исправительная система не исправляет, а уничтожает человеческое, уничтожает право человека на достоинство, и это ужасно, учитывая, что ее жертвами оказываются простые люди по мелким, в т.ч. политическим, статьям (от пристрастия сажать за политику мы так и не избавились).

Колымский лагерь с высоты птичьего полета.

Колыма Шаламова – это ад на земле. И жаль, что мы так и не смогли уйти от этого ада. Мы по-прежнему успокаиваем себя словами: «Со мной этого точно не случится, я же человек хороший, я ничего не нарушаю…» Но и в наше время поговорка: «От тюрьмы не зарекайся» – не утрачивает своей истинности.

*Зов Севера (по Шаламову) – процессы, свойственные северным регионам, меняющие людей и их нравственную систему ценностей в худшую сторону.

Ещё один сборник историй о жизни в ГУЛАГе, идеально подходящий для завершения знакомства с Шаламовым, поскольку, будучи написанным так же технично, как и другие произведения автора, имеет одно принципиальное от них отличие. "Артист лопаты" на контрасте с очень ядовитыми "Очерками преступного мира" и крайне нигилистическими "Колымскими рассказами" структурно построен по совершенно другому принципу, целью которого видится не лишить, а дать читающему надежду на то, что сохранить себя можно в самых страшных условиях.
Местные лагерные зарисовки не приходят, а начинаются в точке дна и разложения личности, но постепенно эмоционально и тонально начинают двигаться вверх. Среди деградации появляются человеческие поступки, крошечные победы человека над людоедской системой и даже специфический арестантский юмор, приводя к финалу, в котором герой, несмотря на все преграды, возвращается таки домой, дающему ощущение торжества и эффект сильнее, чем одно только нескончаемое перечисление людских страданий.

Невероятно тяжёлая книга, какой она и должна быть. О том, как человека ломали, унижали, заставляли голодать и работать, не давая восполнить сил, не давая спать. Проходить испытания каждый день, без какого-либо понимания зачем, за что и почему. История о том, как огромное количество людей живёт в страхе, в непонимании что происходит, что будет дальше, что будет завтра, что будет через час. Каждый держится за своё место, пытаясь спасти свою шкуру. Ужасно нелепые задания, даже без осознания, что они все делают. Некоторые ситуации просто ужасают, ты понимаешь что у людей не было времени и сил остановиться на секунду и посмотреть со стороны, осознать какую глупость они совершают. Как много недопонимания.

Книга выматывает, начинаешь чувствовать усталость. Она передаёт тебе все свои эмоции, хочется хватать еду, иди в тепло, боятся людей. Про эту книгу практически невозможно ничего рассказать кроме как пересказывать её или читать вслух, потому что она максимально сжата. Очень отчётливо передаёт ощущение которое испытывал автор и его окружающие, отчётливо показывает ужасы которые, не должны происходить и что к ним приводит.

Сборник зарисовок из жизни заключённых Севвостлага, написанный в период с 1954 по 1973 год, отражающий личный опыт автора, проведшего там шестнадцать лет.
Уже страниц через пятнадцать становится понятна неприязнь Шаламова к Солженицыну. На фоне "Колымских рассказов" Иван Денисович чалился в Диснейленде. Несмотря на близость историй, между подходом писателей есть принципиальная разница - персонажу Солженицына тяжело, но он не сломлен, а у Шаламова же герои примирились с безнадёжностью своей судьбы, либо уже потеряв, либо стремительно теряя человеческий облик. Не даром самый, пожалуй, некомфортный и показательный из очерков лишён убийств, расчленёнки или нечеловеческого унижения: Зэк, получив бесполезную посылку от жены, ограблен на входе в свой барак, и все его соседи радуются: одни тому, что не их ограбили, другие - потому что у героя теперь нет ничего, и он - как все, а некоторые - довольны, что рутина прервалась и хоть какое-то развлечение.

После прочтения книг про ГУЛАГ, Освенцим обычно не знаю , как и что написать в отзыв.

Автор сам прошел через Колыму, пробыв там 10 лет. Его рассказы оттого страшно реалистичны. Но он просто , без особых страстей, описал свои личные переживания, свой быт (если это страшное прозябание так можно назвать). Текст - сухая выжимка фактов. И это не описание страшного явления, которое происходило в 1930-1960 годах в СССР. Эти рассказы - жизнь одного конкретного человека в определенных условиях, в которые он был помещен.

Автор не брызжет обидой, обвинениями, осуждением большевиков. Он просто рассказывает о себе. О себе в лагере в Колыме. Его работа на несовместимых с жизнью золотых приисках ужасает. Люди страшно голодают, ходят в резиновых галошах на босу ногу в минус пятьдесят мороза, страдают от цинги, которой в остальном тогдашнем мире уже просто не было, забывают, что такое сахар и сгущенка. Воры в законе, настоящие преступники, убийцы живут в лагере намного вольготнее, чем простые интеллигентные люди, которые в силу своих убеждений не могут пойти на воровство, убийство. Но вынуждены делать это. Перед лицом хронического голода, холода и унижений, оказывается, человек очень сильно меняет свои взгляды. А потом себя ненавидит. Но поступить по другому не может. И их судить нельзя за это.

И все для того, чтоб страна вышла из кризиса за счет бесплатной рабочей силы, так решили сверху.

Не самая легкая книга. Но после прочтения понимаешь, что такие книги периодически нужно читать. Не так уж давно все это было. А значит, идея не забыта.

Войнович, несомненно был литературным нервом своего времени... Через призму нынешнего времени, пожалуй не поймёшь всей крамольности его произведений. По стилю это замес Зощенко и Ремарка... Простые люди, сложное время... Смешно, но не весело... Правдиво, но карикатурно... Несомненно стоит прочитать как для общего развития, так и для того, чтобы понять дух эпохи, странный деревенский флёр, не изящные детали быта и уклада, который не меняется веками...

"Именно в прошлом лежат корни наших сегодняшних национальных противоречий. Прослеживая их историческое развитие, можно отыскать безболезненно пути их решения." © Л.Н. Гумилев

Лев Николаевич Гумилёв - советский и российский учёный, историк-этнолог, доктор исторических и географических наук, поэт, переводчик с персидского языка. Основоположник пассионарной теории этногенеза. Сын Николая Гумилёва и Анны Ахматовой. Сложнейшей судьбы человек и ученый.
Начала читать его книгу по случаю, по настроению, и оторваться не могла. С его теориями можно соглашаться или яростно их критиковать, но чего не отнять – рассказчик он отменный. Скупые исторические факты и теории в его изложении дышат и живут. К профессии историка он присовокупил наследственный талант литератора, доставшийся от родителей, на нем природа не отдохнула. Летишь по страницам его истории и погружаешься в нее.
Знаю, что многим не нравится история, не все любят изучать даты и строгую хронологию событий минувших веков. Эта книга и для таких *нелюбителей* истории подойдет. Кто из поклонников чтения и литературы откажется от интереснейшего художественного изложения исторических событий, с множеством включений преданий и бытовых ситуаций с участием героев былых времен. Сейчас Акунин пытается создать что-то подобное, художественную историю, но мне его вариант не понравился. До Гумилева ему очень далеко, на мой взгляд.
Теперь подробнее о самой книге.
Одним из основополагающих факторов истории Гумилев называет пространство, географическое положение, климатические особенности – это параметр, характеризующий исторические события. Второй параметр – временная шкала. Третий – этнос. *Этносы, существующие в пространстве и времени, и есть действующие лица в театре истории.*
Чрезвычайно любопытна его пассионарная теория – он утверждал, что внутри каждой популяции на определенном временном отрезке появляется некоторое количество людей с повышенной жизненной энергией и тягой к действию. Мир меняют и миром правят пассионарии.
Пассионарность — это признак, возникающий вследствие мутации (пассионарного толчка) и образующий внутри популяции некоторое количество людей, обладающих повышенной тягой к действию.
Основываясь на летописях и прочих исторических документах, он в своей книге показал взаимодействие многочисленных племен, населявших территорию современной России и весь евразийский континент. Мне понравилось его скептическое отношение к летописцам древности. Это чертовски логично, что безоговорочно им верить нельзя. Можно же предположить наличие у них не только исторической точности, но и политических пристрастий, немного искажающих факты и отношение к тем или иным событиям и персонам. А творческую жилку куда деть ?) Преодолеть искушение добавить красок в скупую историю и завоевать расположение действующего правителя, весьма затруднительно. И даже подтвержденный, казалось бы, факт из нескольких источников может вызывать множество вопросов.
К историческим фактам в книге он щедро добавлял бытовые истории, дошедшие до наших дней, о правителях и их деяниях. С удовольствием ловил на расхождениях в показаниях разных летописцев. Особенно досталось Нестору и *Повести временных лет*.
Историю я люблю, но признаю себя именно любительницей, поэтому мне сложно утверждать, что именно в книге является исторически точным фактом, кроме дат, а что теорией автора. Но мне нравилось читать о его рассуждениях, в которых он рассматривает разные точки зрения на события и призывает использовать логическое мышление и даже дедуктивные способности для разгадки истины в темных закоулках истории.
Подкупает его особенная манера вести повествование, прослеживая то историю этносов, населявших нашу территорию, то поворачивая на историю престолонаследия, то рассказывая о событиях, приведших к возникновению бунтов и смут, то обращаясь к церковным и религиозным распрям. Захватывающее чтение!
Для неискушенного читателя история преподносит много сюрпризов. Так я узнала, что на определенном витке знаменитый Хазарский каганат управлялся иудеями и имел теснейшие связи с еврейскими купцами. А уж борьба за власть между князьями, их братьями, сыновьями и мимопробегающими соседними правителями интереснее любой выдуманной литературной саги. Своя история забористее всех *Игр престолов* вместе взятых )
Само издание великолепно и заполнено не только историческими моментами, но и многочисленными гравюрами, литографиями, картинами и картами, отображающими события давних лет.

До знакомства с книгой Л.Н.Гумилева о теории пассионарности я имела некоторое смутное представление и упорно обходила книги этого автора стороной, потому что сильнее магического слова-магнита «Русь» на обложке и моего любопытства был страх не разобраться в научных терминах историко-географического труда известного ученого.

Страх оказался напрасным. Книга читается очень легко, написана живым языком, научная информация передается доступно, но без упрощения – редкий талант ученого, сумевшего понятно и интересно, но без излишнего популизма («опрощения» науки, если можно так сказать) изложить научную концепцию для неспециалистов.
Немало пониманию книги способствует ее структура. Во вступлении представлена собственно теория пассионарности (графически), а затем идут две части, посвященные периоду Киевской Руси и Московского княжества, которые, с точки зрения автора, закономерно сменяют одно другое и являются наглядным примером теории пассионарности (также приведены графики). Как именно автор вписывает события истории в свою теорию, я не буду говорит – хорошую книгу пытаться «впихнуть» в трехстрочный пересказ дело безнадежное и весьма глупое. А вот на своем восприятии теории позволю себе остановиться. Собственно, я снова хочу вернуться к графикам.

Любопытно, что обобщенный график, представляющий теорию пассионарности в хронологическом аспекте, поразительно совпадает с графиками, отражающими развитие Киевской Руси и России. Не просто кривая, которая имеет точку зарождения, достаточно резкого подъема, какого-то наивысшего развития и относительно плавного спада, вплоть до исчезновения данного этногенеза, а совпадение в пиках повышения и понижения активности пассионариев данного конкретного этнического единства. Они чуть ли не срисованы один с другого, и оба – с первого, представляющего теорию Л.Гумилева в идеале (гипотетически). Такое встречается сплошь и рядом, сказала бы я, когда факты подгоняются под теорию. Если не подходит какой-то факт, берут следующий. (Абстрактный пример: инопланетяне с планеты Фаэтон в периоды первой и второй активных фаз испытали некоторый спад в развитии своего этнического целого, что выразилось в долгом царствовании ничем не примечательного властителя Юпи. На соседней планете в другое время был такой же период – он характеризовался длительным перемирием между двумя континентами. Мы их сравниваем, не обратив внимания, что первое было в пятосьтдевяностодесятом сатурианском цикле, а второе – в двестивосемьнадцатьпятом. То есть некорректное сравнение с точки зрения хронологии). Здесь важно, что временные границы графиков также совпадают. То есть если идет какое-то повторение всплесков активности по определенным годам, то во временном отношении оно повторяется и в другом периоде (более-менее точно). Вся фаза развития этноса укладывается в период 1200 лет, по Гумилеву, и события истории берутся не произвольно, а с соблюдением строгой хронологии.

Нужно ли кому-то это сегодня? Наверное, да, чтобы выбрать правильную линию поведения и развития. Потому что с пугающей точностью повторяющиеся события истории, укладывающиеся в график Л.Гумилева, говорят, что Россия вступила в завершающую фазу своего этноса. Что будет потом: мы переродимся в новый этнос или наша культура растает, растворится в тех, кто сегодня очень активно борется с нами на нашей земле против нас самих? Или, если останемся, то сочиним новый миф про новое злое иго?

Можно принимать или не принимать теорию пассионарности, но даже материал этой маленькой книги вполне убедительно доказывает, что так просто отмахнуться от нее не получится. Идея Гумилева о развитии человеческого общества позволяют увидеть ДРУГУЮ историю, отличную от той, которая дается нам в учебниках по указке свыше. Но она «другая» не в том смысле, как сегодняшнее модные переворачиванея всего с ног на голову. Она дает новые знания, информацию по некоторым вопросам, которые долгое время в советских учебниках были просто названы «татаро-монгольское иго». Иго – и все тут. А так ли уж страшно было это иго, как его рисовали авторы учебников, трактовавших историю с позиции «все плохие – мы хорошие». Не пора ли задуматься, а мы ли были хорошими, а не кто-то другой оказал нам очень немалые услуги? Какими в действительности были отношения Золотой Орды и Руси, и почему за рамками разговора упорно оставались Синяя Орда и Белая?
После того, что «татаро-монгольское иго» оказалось в книге представленным чуть ли не благом для Руси (причем весьма убедительно), я просто теряюсь в догадках, что прочитала бы по этому поводу о ВОВ. Жаль, то нельзя задать автору вопросы в блоге: развитие этноса неминуемо испытывает влияние других этносов – это же должно укладываться в схему про 1200 лет? Или нет? Еще в книге вычитала моменты, позволяющие думать, что миф (или все-таки уже гипотеза?) о том, что история Руси-России началась на ВЕКА раньше, чем принято считать (меня с некоторого времени интересует эта идея, может, поэтому я просто «вычитала» то, что хотела увидеть?).

Почему я не принимаю все-таки безоглядно концепцию пассионарности? Потому что книга вызвала ряд принципиальным вопросов, на которые я пока не нашла ответ (но буду искать в трудах Гумилева). Потому что некоторые интерпретации исторических событий настолько отличны от общепринятых, что хочется увидеть еще подтверждения и опровержения, чтобы иметь возможность решать: буду я думать по-старому или изменю свой взгляд (сомнения, как видите, уже достаточно сильны).

Ну и еще момент: говорить о культуре немыслимо без оглядки на язык. Собственно, имеет место быть точка зрения, что именно язык является важным отличием народов, так как он выражает мировоззрения, представления, культурные реалии и т.п. народа (подробнее смотрите в соответствующих трудах лингвистов). Объяснение явления опричнины в труде Гумилева меня не удовлетворило (не тут ли зародилось подозрение, что под конкретные даты все-таки порой подгоняются события или события объясняются с нужной автору позиции?). Крамольная мысль, что я НЕ СОГЛАСНА (страшно признаться) с Гумилевым, подверглась беглой проверке через интернет и НАШЛА подтверждение (поэтому не стала серьезно в профессиональные словари углубляться – это труд не одного дня и даже не одной недели, а я научное опровержение сочинять не намерена). В корне неверное объяснение слова «опричнина» и неправомерное, на мой взгляд, объединение его со словом «кромешный» серьезно искажает картину мира. (Возражения по этому поводу приму только АРГУМЕНТИРОВАННЫЕ, основанные на этимологии и данных об истории развития языка – с указанием возможных дат, просто спорить ради спора не буду). Также неверно (или необъективно) представлен Великий Новгород как в книге вообще, так и в концепции в целом – тут тоже спорить не буду, все-таки не на защите научной гипотезы присутствую... Надеюсь, что это получилось непреднамеренно или в силу того, что «самостийность» Новгорода (в современном значении) на протяжении веков замалчивалась и ОТРИЦАЕТСЯ до сих пор. Но вообще подобные вещи все-таки позволяют выйти из марева восторженности и попытаться критически посмотреть на теорию (не на саму книгу – книга отличная!).

Итак, вопросов в голове стало больше. Но признаюсь, это одна из теорий, которые достойны внимания всех интересующихся историей. Хотя бы даже ради интересной информации о Золотой Орде (назову ее так по привычке). Если ваш взгляд останавливался уже на этой книге – читайте ее.

P.S. Честно говоря, не планировала столько говорить. Книга понравилась, но теория не принята безоговорочно, а уж про лингвистическое несоответствие и неоднократное принижение роли Новгорода в истории Руси вообще не могла пройти.

В книге подробнейшим образом излагается теория автора об этносе как связующем звене между природой и человеком. Основным моментом является комплексный подход к этой теме, т.е. соединение исторического, географического и биологического аспектов.

Л. Н. Гумилёв вводит  новое понятие
пассионарности - это  психологическая составляющая, которая помогает осмыслить логику социальных процессов в общности людей.

На основе тщательного анализа исторических событий Гумилёв открыл некую закономерность, которая характеризуется солнечной активностью.  Как результат - в социуме возникают пассионарные толчки, что приводит к зарождению новых этносов, развитие которых происходит, как сказал Д.С. Лихачёв,
"с их  увязкой  к биосфере, т. е.  климату, ландшафту и флоре и фауне присущей тому или иному региону в определенный отрезок времени."

Д.С. Лихачёв:

"Описание пассионарности и открытие пассионарных толчков -  одно из крупнейших достижений отечественной науки, которое ставит имя Л. Н. Гумилёва в один ряд с именами замечательных ученых-натуралистов В. И. Вернадского, К. Э. Циолковского, А. Л. Чижевского, Н. И. Вавилова."

Книга написана понятным простому читателю языком. Имеется много исторических примеров, таблиц, схем и  диаграмм, что делает повествование ещё более наглядным.

Приятного чтения.