Шаламов сравнительно недавно, но уже очень прочно вошел в мою читательскую жизнь.
Не только его необычная судьба, но и суровый, лаконичный стиль покорили мою душу.
В данном произведении практически нет художественного вымысла, ибо автор стремиться показать и рассказать о мире, скрытом от большинства - о мире воров и блатарей.
Прежде всего Шаламов отмечает, что в русской литературе уже не раз делались попытки изобразить этот мир, и всякий раз неудачно. Вместо изображения так, как оно есть, писатели показывали преступников и их мир в ореоле романтизма. В отличие от них Шаламов стремиться показать все так, как есть, без прикрас. Он рассказывает о том, как попадают в этот мир, как живут, как попадают в тюрьму и как живут там, об отношениях с женщинами, с искусством, законом и т.д.
Мир этот суров. Как пишет сам Шаламов: "Карфаген должен быть разрушен!"
Отзывы на книги автора Варлам Шаламов
Шаламов сравнительно недавно, но уже очень прочно вошел в мою читательскую жизнь.
Не только его необычная судьба, но и суровый, лаконичный стиль покорили мою душу.
В данном произведении практически нет художественного вымысла, ибо автор стремиться показать и рассказать о мире, скрытом от большинства - о мире воров и блатарей.
Прежде всего Шаламов отмечает, что в русской литературе уже не раз делались попытки изобразить этот мир, и всякий раз неудачно. Вместо изображения так, как оно есть, писатели показывали преступников и их мир в ореоле романтизма. В отличие от них Шаламов стремиться показать все так, как есть, без прикрас. Он рассказывает о том, как попадают в этот мир, как живут, как попадают в тюрьму и как живут там, об отношениях с женщинами, с искусством, законом и т.д.
Мир этот суров. Как пишет сам Шаламов: "Карфаген должен быть разрушен!"
вторая часть "Колымских рассказов"
Если сравнивать с первой частью, то рассказы этого сборника стали немного мягче (если такое слово можно употребить), нет жесткой борьбы за выживание. Связано это с тем, что бОльщая часть рассказов так или иначе связана с Колымской больницей, которая как раз и была на левом берегу (замечу в скобках. Сам Шаламов был там некоторое время санитаром, что и спасло ему жизнь).
В этом же сборнике встречаются рассказы, которые можно назвать воспоминаниями о Бутырской тюрьме, где Шаламов находился в предварительном заключении.
Очень пронзителен рассказ "Необращенный", где герой (=Шаламов) вспоминает знакомство с Ниной Семеновной, заведующей Третьим отделением в больнице. Она исподволь пыталась пробудить в нем религиозные чувства, давала читать и Блока, и Евангелие, она задается вопросом: "Вы, проживший тысячу жизней? Вы – воскресший?.. У вас нет религиозного чувства? Разве вы мало видели здесь трагедий?". Но ответ героя перечеркивает всё: "Разве из человеческих трагедий выход только религиозный? "
прочитан ещё один сборник рассказов Шаламова.
Странное ощущение он оставил. Нет, не могу сказать, что автор исписался, с художественной составляющей рассказов все хорошо.
Но, как мне кажется, основную свою боль Шаламов изложил в первых частях из Колымской эпопеи (Колымский рассказы, Левый берег). Тут и сюжеты менее интересные и запоминающиеся, менее колоритные персонажи. Да и во многом тон рассказов более мягкий, так такой отчаянной горечи, что взучит в первых сборниках.
Особо хочу отметить рассказ, который и дал название сборнику. Автор сравнивает лиственницу и заключенных на Колыме. Поставь веточку лиственницы в дерево, и она оживет. То же и с колымчанами. Согрей их теплом и любовью - и они будут жить!
Третья часть Колымской эпопеи.
Не то, чтобы рассказы стали плохи и слабы, но читать подряд (!) три сборника "Колымский рассказов" тяжело, даже если не всегда описываются ужасы, непосильная работа и голод, но сам стиль автора очень суров, лаконичен и скуп.
Хотела бы отметить несколько наиболее запомнившихся рассказов:
- Надгробное слово - которое так никто и не произнес над могилами павших товарищей. Шаламов отдает дань памяти всем тем, кто остался там
- Крест - сжатая биография родительской семьи Шаламова, итого жизни его родителей, которые оказались в страшной нищете
- Курсы - рассказ о том, как автор осваивал профессию фельдшера (без книг и учебный пособий), о своих учителях, каждый из которых был мастером своего дела
- Погоня за паровозным дымом и Поезд - можно было бы соединить в один, т.к. Шаламов пишет о своем возвращении на "большую землю", о его непростом пути после окончания срока, о том, как сложно ему удалось выбраться с Колымы .
Третья часть Колымской эпопеи.
Не то, чтобы рассказы стали плохи и слабы, но читать подряд (!) три сборника "Колымский рассказов" тяжело, даже если не всегда описываются ужасы, непосильная работа и голод, но сам стиль автора очень суров, лаконичен и скуп.
Хотела бы отметить несколько наиболее запомнившихся рассказов:
- Надгробное слово - которое так никто и не произнес над могилами павших товарищей. Шаламов отдает дань памяти всем тем, кто остался там
- Крест - сжатая биография родительской семьи Шаламова, итого жизни его родителей, которые оказались в страшной нищете
- Курсы - рассказ о том, как автор осваивал профессию фельдшера (без книг и учебный пособий), о своих учителях, каждый из которых был мастером своего дела
- Погоня за паровозным дымом и Поезд - можно было бы соединить в один, т.к. Шаламов пишет о своем возвращении на "большую землю", о его непростом пути после окончания срока, о том, как сложно ему удалось выбраться с Колымы .
Читала книгу уже в третий раз: впервые познакомилась с автором еще в школе, во второй раз читала уже учась в университете, и с тех пор прошло уже много лет. От первых двух чтений книги я была и в ужасе и в восторге. Это было такое большое "ОГО!" Книжка уже порядком истрепалась и я решила ее перечитать, и, если опять она мне так же понравится, как и в первые два раза, заменить на более свежее издание. И это была первая ошибка. Надо было не перечитывать, а покупать сразу, и повторно знакомиться с автором все же с других рассказов, с тех, которые никогда не читала. Вторая ошибка: параллельно с книгой я начала смотреть сериал о Варламе Шаламове "Завещание Ленина", и смотрелся он довольно неплохо до определенного времени, когда меня резко накрыло. Нет, я не проронила ни одной слезинки, плакать тут не над чем. Моя реакция была более странная: я пошла на кухню и съела тарелку пустой толченой картошки, а когда ела, пыталась распробовать ее вкус, запах, температуру, ощутить на языке крупинки и почувствовать, как каждый глоток еды проходит по пищеводу, и как в желудке появляется чувство сытости. Я давно не получала такого удовольствия от еды. А потом еще долго продолжала сидеть в полной тишине в попытке осознать: как же возможно остаться человеком, когда тебе все время хочется есть, когда тебе всегда холодно, когда ты абсолютно обессиленный от постоянных каторжных работ, когда тебе всегда страшно, потому что вокруг нет людей, это такие же как и ты обессиленные голодные создания, теряющие остатки человеческого облика. Шаламов говорит, что тело можно запереть на замок, но дух - невозможно, но не из-за того что он свободен, а потому что он умирает задолго до того, как умрет тело.
Не знаю, буду ли я опять перечитывать именно эту книгу, но и покупку нового издания я пока отложу. Слишком тяжело мне далась "Шоковая терапия". Помимо того, что нам, современным людям необходимо знать историю страны, этот позорный пласт в жизни своего народа, нам иногда необходимо читать такие книги, чтобы ценить сегодняшний день. Меня бесят люди, которые обсирают правительство и местные власти, здравоохранение и коммунальные службы, молодежь и своих соседей. Блин, люди! У нас есть кров и пища и, главное, мы свободны! А что такое свобода, можно опять-таки узнать у Шаламова.
"- Между двумя людьми колючая проволока. Кто из них на свободе?
- Тот кто сыт, - сказал заключенный, который сдаст товарищей за еду.
- Вот ты сейчас сыт, а все равно не свободен."
Возможно, то, что я напишу ниже, не встретит понимания среди ценителей классический русской литературы. И они будут кидать в меня камни, палки, другие увесистые предметы, которыми не запредельно дорожат. В принципе, я готов.
Так вот, я подумал следующее: можно не читать Толстого, Салтыкова-Щедрина, Бунина, Достоевского, даже Пушкина. Что-то важное, скорее всего, пройдет таким образом мимо нас. Конечно, это будет упущение, да мало ли в жизни важного, которое до нас не достало.
Шаламова не читать нельзя. Очень нужно его читать, необходимо. Зачем? Я не могу твердо сформулировать, чувствую только вот здесь, в неанатомической области, где сердечная мышца затейливо тыкается в мозговые клетки. Тяжело понять умом то, о чем он рассказывает, тяжело это впустить в себя и принять. Тяжело осознать, что это не чудовищная антиутопическая фантастика, не распланированное, мастерское давление на ловко выбранные точки, не кошмар, сконструированный в уюте рабочего кабинета изобретательным авторским умом.
И, допуская спорность этой мысли, я все-таки скажу: стыдно будет не попытаться. Особенно когда мы говорим о величии нашей страны, величии ее культуры, величии и трагизме ее истории. Я не очень верю, будто человечество учится или способно учиться на собственных ошибках, потому что история это пока, в общем, опровергает. И невозможно по-настоящему разделить чужое горе, как невозможно снять часть невыносимого груза с чужих, уже мертвых плеч. А все-таки нужно попытаться, если мы считаем себя людьми.
Это не аналитическое, конечно, суждение, и, облеченное в слова, оно звучит наивно и сбивчиво; внутри головы все было как-то стройнее и лучше. Но это я старался как-нибудь передать свое эмоциональное состояние. Получилось так.
Шаламов был освобожден из лагеря в 1951 году, а реабилитирован только в 56-м. Мой отец родился в 55-м.
Такая страшная близость дат.
Паровозному машинисту Васе Жаворонкову был задан преподавателем на занятиях политкружка вопрос:
- Что бы вы сделали, товарищ Жаворонков, если бы советской власти не было?
- Работал бы на своем паровозе, - ответил Жаворонков простодушно.
Всё это стало материалом обвинения.
Шалам Варламов. "Вишера"
"Вишера" - это Вишерский исправительно-трудовой лагерь, Вишерский ИТЛ, Вишлаг, Вишерлаг. Автор - бывший заключенный, очевидец. То, о чем он пишет - возможно, далеко от художественного и литературного, далеко от композиционного и стилистического. Зато достоверно, особенно в плане ощущений и смыслов. Варлам Шаламов показывает лагерную жизнь не снаружи, охая и ахая над жестокостью времени, а изнутри - сдержанно и практически безоценочно.
В подзаголовке "Вишеры" значится "Антироман". Почему? Автор, так и не закончивший написание книги, все же поставил на первой странице это определение. По своей сути, антироман - это в первую очередь, смесь "иронических и драматических сцен". Думаю, именно поэтому Шаламов не мог не добавить это слово, уже с первой страницы намекая на содержание и дух книги.
Если Вы читали его же "Колымские рассказы" , то "Вишера" Вас вряд ли шокирует. Автор пишет о людях, которые встречались на его лагерном пути, о жизнях, которые им не дали дожить, о бытовых вещах. О совершенно обыденном отношении к вызовам на допрос, приговорам. О радости по поводу того, что дали "детский срок" - три года лагерей, а не пять или десять. Варлам Тихонович в принципе не описывает ничего ужасного: никаких пыток с кровавыми подтеками на стенах камер, никаких торчащих наружу костей и вывернутых на дыбе суставов. В общем, как-то даже жутко от того, что о концлагере говориться в такой, едва ли не нейтральной, манере. Ведь автор не стремится вызвать икоточный испуг у читателя, только что столкнувшегося с подробностями лагерной/тюремной/ссылочной жизни. Читающий книгу должен осознать абсурдность происходящего. Затянувшийся фарс, созданный режимом.
И это у него получается.
Страшный рассказ о страшной несправедливости. Мне очень сложно выдавить из себя хоть что-то о нем.
Совсем недавно я читала книгу "Зулейха открывает глаза", она на эту же тему, но настроение совершенно другое. Там была надежда, здесь безысходность.
Рассказ о том, что свобода важнее всего. О том, что если и умерать, то уж лучше на свободе. Страшно...