Глава 2

Вся семья без устали трудилась. Готовились к переезду.

В семье все другие вопросы решала Лариса, хозяйка дома, а процессом переезда в основном руководил он сам. Мардан всю работу по дому и хозяйству переложил на жену, свои домашние обязанности уменьшил, был спокоен, что находчивость и трудолюбие Ларисы в итоге приносят хорошие результаты.

В таком огромном городе, как Москва, занятие коммерцией, создание сети маркетов, конечно, требовало больших усилий и смелости. А Мардан уже доказал, что он обладает такими чертами характера. В районе Митино у него было два действующих маркета, ещё один планировал открыть в канун Нового года.

– Мама, мы все книги с собой возьмём?

Это был младший в доме – Коля. Он родился в 2002 году. Ему уже было одиннадцать. Учился в четвёртом классе. Лариса на вопрос сына ответила вопросом:

– Что значит «все книги»?

Мардан с тринадцатилетней Светой укладывали посуду в большие коробки. Он сразу понял: сейчас его супруга начнёт объяснять сыну пользу книг и будет читать нотации о том, что если с ними дружить, то человек может покорить какие угодно вершины. Так и получилось. Это было естественно. После того как Лариса велела Марии Фёдоровне, домашней прислуге, взять тряпку и вытереть пыль с книг, да и сама не ленилась (иногда Мардан завидовал такой черте её характера), жена продолжила свои нравоучения. Она даже дошла до того, что рассказала, как около трёх с половиной тысяч лет до нашей эры в долинах рек Тигр и Евфрат были созданы первые книги на глиняных табличках, рассказала о древних рукописях Египта, которые записывались сначала на листах папируса, а позже – на гибком пергаменте; о ксилографических книгах на досках и, наконец, о печатных машинах Иоганна Гутенберга, изобретённых в пятнадцатом веке, с помощью которых производили бумажные книги. Обо всём этом она рассказывала с особым удовольствием.

– Отец, а что, наш новый дом красивее нынешнего? Что, так важно было переезжать? Мы с Колей привыкли к этому району. У нас здесь друзья. Нам же скучно будет там.

Мардан хотел ответить дочке, но Лариса, прервав свою проповедь в адрес Коли, его опередила:

– Дочка, я же целый месяц тебе объясняла, что мы переезжаем в центр города. Там вы будете учиться в престижных школах, найдёте хороших друзей, у нас будут хорошие соседи. Поймите, наконец: и отец, и я всё, что делаем, делаем ради вас.

Мардан был восемнадцатилетним парнем, когда в 1993 году из Баку переехал в Москву. Здесь начал работать продавцом, помогая дядям на Черкизовском рынке. Вскоре он завоевал доверие бухгалтера рынка Анастасии Сергеевны и подружился с ней. Его высокий рост, трудолюбие, приятные черты и владение в совершенстве русским языком привлекли внимание этой женщины. Скоро она добилась, чтобы Мардан познакомился с её дочкой Ларисой; в 1998 году молодые создали семью. А эта квартира была подарком молодожёнам от Анастасии Сергеевны.

Митино – один из спокойных районов в Северо-Западном округе столицы, и Мардан и его семья привыкли к здешним местам. От станции метро «Волоколамская» до двадцатиэтажного дома, где они жили, около двухсот метров было. После выхода из метро не было необходимости пользоваться другими видами транспорта. В таком мегаполисе, как Москва, это считалось удобным и комфортным. И школа была рядом с домом. В торговых центрах «Митино» и «Мандарин» Лариса делала покупки, Мардан в выходные дни ходил туда на плавание – то в бассейн «Жемчужина», то в «Аквамарин», дети – на занятия танцами в школу El Тетро, в свободное время – на курсы английского языка в центр творчества «Гудеева». А в мюзикл-театр «Монотон» ходили всей семьёй.

В этом районе Мардану был знаком каждый переулок. Если честно, то и Мардану, как и детям, отсюда не хотелось уезжать. А главное, его маркеты тоже находились в этом районе. Что делать, это было решение Ларисы. А ей все уши прожужжала Анастасия Сергеевна. Типа переезжайте в центр, пока есть шанс, не дурите. Да и правильно говорит. У этой трудолюбивой и умной женщины очень интересная жизненная философия. Счастье и несчастье в инертном состоянии ждут в засаде, когда вы их разбудите. Только необходимо уточнить место, где они спрятались, и в нужный момент первое надо легко задеть, а мимо второго – аккуратно пройти. А для этого нужно всегда быть бдительным.

Замоскворечье является Центральным административным округом. Это же чудо – иметь квартиру возле Кремля, на берегу Москвы-реки, в самом престижном районе Москвы.

– Отец, отец, смотри, что я нашёл. Не на русском языке. Кажется, на твоём языке.

Коля нашёл в книге, что лежала у него на коленках, пожелтевший лист бумаги в клетку, достал его и старался прочесть по слогам:

– А-зе-рин а-на-сы (мать Азера – на азербайджанском. – Ред.).

Мардан начал вспоминать. В жизни он знал только одного человека по имени Азер. Если речь идёт о нём, значит, это тот Азер, с которым дружили в детские и юношеские годы. А его мать – тётя Сельфиназ, та, которая всегда его кормила, ласкала, как своего ребёнка.

Почувствовал, что сердце сильно застучало. Что за бумага, на которой написано «Азерин анасы»? И как она сюда попала? На самом деле Азер – это тот Азер, а мама его – та самая тётя Сельфиназ?

Лариса отобрала бумагу у Коли и сама попыталась прочесть:

– А-зе-рин а-на-сы Сель-фи-наз…

Сто процентов это были они…

На миг остолбенел. Как будто все мускулы стали неподвижными, кровь застыла в жилах, сердце перестало биться.

Лариса перестала читать. Она говорила ему что-то, кажется, даже хотела выбросить эту бумагу как ненужную. Хотел протянуть руку, чтобы взять у Ларисы листок. Но руки не двигались. Значит, можно впасть и в такое состояние. Находишь затерянный когда-то любимый предмет – былые раны снова начинают ныть, или на месте давно вырубленного дерева через несколько лет увидишь новые побеги.

Спустя некоторое время он всё-таки смог, не скрывая волнения, дрожащими руками взять бумагу у супруги.

Для матери Азера, тёти Селъфиназ, – шерстяной платок.

Для отца Азера, дяди Бабура, – солнечные очки.

Азеру – рубашку сорокового размера.

Прослезился уже на первых строчках. Когда-то эти люди были ему самыми близкими, а потом он про них жестоко забыл, а теперь забытые человеческие лица стали перед его взором.

Московский шоколад – матери Наума, тёте Лизе. «Мишка косолапый» или «Белочка».

Для отца Наума, дяди Якова, – книгу про альпинизм.

Много марок для коллекции Наума.

Для матери Инама, тёти Заррин… (Буквы в местах сгиба бумаги стёрлись, читать было затруднительно. Начальная буква «К», слог «ква» и слово «духи» в конце записки позволяли предполагать, что речь шла о духах «Красная Москва», модных в те времена. По идеологическим соображениям французские духи, как атрибут капиталистического быта, были недоступны.)

Для отца Инама, дяди Рахмана, – блок сигарет.

Для Инама – красивую зажигалку.

Для матери – большую чашку.

Для отца – шапку-ушанку.

Мишку – для Арзу.

Под конец нервы не выдержали, начал плакать. Всё это было написано ровно девятнадцать лет назад. Ровно девятнадцать лет назад, когда Мардан уезжал в Москву к дядям, он со своими друзьями и их родителями составил этот список, чтобы он на обратном пути привёз всё, что было в нём написано, и всех обрадовал. А Арзу – имя девушки, которую он любил. Его первая любовь.

Они, живущие во дворах Кубинки в Баку, все четверо друзей, в этот день – шестнадцатого февраля – последний раз были вместе.

Четверо неразлучных друзей, и у каждого на правой руке была татуировка «АМИН», составленная из заглавных букв их имён.

Была горячая пора Карабахской войны. Все четверо готовились отправиться на фронт. Несмотря на то что у них была отсрочка от армии из-за учёбы в высшем учебном заведении, и Наум, и Азер вместе с ним и Инамом решили пойти на фронт. Вдруг Мардан захотел на одну неделю съездить в Москву к дядям, чтобы погулять, увидеть мир, прелести жизни молодой, и затем вернуться и отправиться на войну. Младший из его дядей был молод, каждый раз, когда приезжал из Москвы, с таким азартом рассказывал о ночной жизни столицы, о любовных приключениях, что грешно было не поехать. Дома Мардан рассказал родителям и друзьям о своей задумке (вполне естественно, что он им не раскрыл своих намерений, не сказал, зачем едет в Москву, о той соблазнительной и развесёлой московской жизни, которая так его манила; сделал вид, будто просто хочет исполнить свою детскую мечту – увидеть Красную площадь и Кремль). Составили список подарков.

Накануне не было возможности выехать из страны: объявили мобилизацию. Вокзалы и аэропорт находились под наблюдением и контролем. Удалось найти проводника вагона и за отдельную плату выехать в Москву. У него было твёрдое решение обязательно вернуться, вместе с друзьями воевать против армянских оккупантов, которые начали войну и захватили родные земли. Всего через неделю он обо всём забыл. Как только появились деньги, как только начал наслаждаться жизнью в компании светловолосых девушек, мысль вернуться в Баку, пожертвовать собой на войне стала пугать его всё больше. И дяди советовали не ехать, пока всё не утихомирится, и он не стал возвращаться. С 1993 года по сей день, до лета 2012 года, его нога не ступала на родную землю.

Прошло время, стало известно, что друзья погибли на фронте. Даже тогда у него не хватило смелости поехать на их похороны. Думал, что к нему будут относиться как к дезертиру или его арестуют, а даже если не арестуют, то как он будет смотреть в глаза друзьям и знакомым? А потом женился. К Москве ещё больше привязался. Решение о том, что сегодня или завтра поедет навестить могилы друзей, встретиться с родителями, всё откладывалось на потом. Несколько раз родители просили, чтобы он приехал, а то они по нему очень соскучились. Однажды решил, что обязательно вернётся, но один знакомый сказал, что в Баку военные завели на него дело, если вернётся, сто процентов посадят в тюрьму. В другой раз тёща вмешалась, сказала, что в такое время нельзя оставлять бизнес не то что на два дня – даже на два часа, иначе всё пойдёт прахом. А в следующий раз не мог оторваться от новорождённой дочки Светланы, от любимой Ларисы, от домашнего уюта…

В 2002 году мать скончалась после тяжёлой болезни, так и не увидев единственного сына. Обиделась несчастная женщина. В те времена связь между ними была прервана на долгие годы. Тогда ему слишком поздно сообщили, уже и сороковой день прошёл после смерти. Так как не было никаких контактов с дядями, с азербайджанцами, которые жили в Москве, с отцом и другими родственниками, о смерти матери узнал слишком поздно. (Потом как бы сам себя утешал, что, если бы узнал вовремя, обязательно присутствовал бы на похоронах матери и навестил могилы друзей.)

Очередная неприятная новость не заставила себя долго ждать. Позвонил брат отца и сообщил: «Твой отец умер, приезжай, бестолковый сын»…

– Отец, что здесь написано, почему нам не хочешь сказать? – спрашивал Коля.

А Света сказала:

– Отец, ваши тоже пишут, как наши, буквы-то одинаковые.

Лариса в панике посмотрела ему в глаза:

– Мардан, ты что, плачешь?

Наконец он дрожащим голосом рассказал историю о том, как эта бумага появилась. Сказал, что в неоплатном долгу перед матерью, отцом, друзьями. Опять разрыдался.

Лариса хотела его утешить:

– Зачем ты мучаешь себя, эти дни остались в прошлом, а человек не должен жить только прошлым.

Она эти слова выложила без всяких эмоций.

Когда они только поженились, Мардан часто вспоминал Баку, свою семью, иногда, особенно когда бывал пьяным, плакал, рыдал, скучал, во сне кричал, просыпался весь мокрый от пота. Тогда Лариса старалась его успокоить, напоминала о том, как у его друзей сложилась жизнь, и о том, что человек живёт один раз, и уже только поэтому у него есть право на жизнь, и отнять у него жизнь никто не имеет права, это преступление. Радуйся, что ты жив, что у тебя есть семья, любящая жена, дети. Всё это твоё прошлое, а человек не должен жить прошлым. Все её слова, даже тембр голоса, особое ударение, с того времени как были сказаны, так до сегодняшнего дня и остались в его памяти.

Для матери – большую чашку. Для отца – шапку-ушанку.

Он этот лист бумаги прижал к груди, как самое сокровенное, потом понюхал. Из прошлого, из бесследно исчезнувшего отрезка времени дошёл этот листок. Вот что значит память предметов – не такая короткая, как память человеческая. Человеческая память как тихое дуновение, а эта – как буря, ураган, бушуя, всё сметает, разрушает на своём пути…

Никогда не забудет. Был слишком холодный день. На улице шёл мокрый снег. Мать простудилась, хворала немного, сидела возле печки-буржуйки. «Пусть и кости немного согреются», – сказала и грелась. На вопрос Мардана: «Что тебе из Москвы привезти?» – долго собиралась ответить, но не смогла. Она не хотела единственного сына, которому всего-навсего восемнадцать лет, с бухты-барахты отправлять в далёкую Москву. Это для неё было слишком мучительно. Она очень волновалась, никак не могла успокоиться. Только когда отец сказал: «Он же мужчина, пусть поедет, погуляет, развеется. Отправка на фронт не такое лёгкое дело. Напряжение слишком большое», она успокоилась. Вот тогда мать, узнав, что его отправляют на фронт, от волнения уронила чашку, из которой пила чай, и поэтому попросила, чтобы он ей из Москвы привёз новую. Мать любила чай пить. И чашка у неё была большая. С одной карамелькой она с особым удовольствием пила и пила чай, утоляя жажду.

А отец сразу шапку-ушанку заказал. Почему-то в последние годы зимы казались ему холодными, и потому он боялся обморозить уши. Холод его всегда настигал через уши. И цвет шапки долго обсуждали. Отец хотел, чтоб был чёрный, только на чёрном цвете настаивал, а мать, так как была верующей, сказала: «Первый подарок сына, чёрный цвет приносит чёрные дни, пусть будет серым или тёмно-синим, короче, чтоб был какого-нибудь мужского цвета» – и этим поставила точку на выборе цвета.

Вероятнее всего, на первой неделе, бедные, с нетерпением ждали возвращения сына, когда он привезёт обещанные заказы. Через неделю мать позвонила своим братьям и выразила обеспокоенность по поводу сына. Старший дядя ответил: «Ещё месяц будет со мной, – может, и там всё наладится, не попадёт в мясорубку войны». Он этим отложил на потом их встречу с сыном со всякими подарками, и ожидание растянулось на долгие годы.

В последующие месяцы, годы его возвращение всё откладывалось, и, вероятнее всего, и чашка стала меньше размером, и шапка-ушанка. А может, у чашки ручка отлетела, а у шапки – уши; может, когда они умирали, от чашки какие-то осколки, а от шапки какие-то совсем маленькие кусочки остались в их воображении. А может, несчастные родители на последнем вздохе, воображая непутёвого сына, видели только лицо восемнадцатилетнего юноши, и эти осколки и куски вокруг них вертелись…

Ещё сильнее зарыдал. Ни жена, ни дети не в состоянии были его утешить. Москва, Митино, эта квартира как будто превратились в клетку, душе хотелось отсюда вырваться, освободиться…