Глава 2. Гордей

Днём ранее

Голова болит ещё сильнее, чуть ли не гудит, видимо, так реагируя на вердикт врача. Хотя я сам толком осмыслить не могу.

Даже паники нет. Вот только новый вдох шумный получается, и руки сами собой к башке тянутся. Напираю пальцами на виски.

Сначала думал, что у меня просто мигрени начались от перегруженности работой возле ноутбука в офисе. Потом помимо головных болей пошли головокружения, тошнить начало ни с того ни с сего. Скрывать от Кати это стало всё менее возможным. Таблетки ни хрена не помогали. Последней каплей стало, что и в спортзале уже не вывозил, как раньше. Стрёмным ощущением повеяло – очевидно, организм трубил о необходимости как минимум проверки здоровья. На секс ещё был способен, но начало бесить, насколько всё более пресным он становился. Пока ещё не был заметен надвигающийся пиздец, Катя не знала, что что-то не так, а я не хотел говорить. Догадывался, наверное. Даже когда не верил, что такое возможно. Стал врать Кате о новых проектах, а вместо них пошёл по врачам.

И вот теперь выслушиваю про опухоль мозга. Рак. У меня.

Блять… С чего бы? Радиацией не травился, здоровый образ жизни веду, наследственность в порядке. Хотя какая теперь разница, какие причины. Херня случается. И подобная может взяться вообще непонятно откуда, о чём мне тоже говорит сейчас врач.

– Вы уверены? – как будто не мой голос.

Откуда в нём столько отчаяния, когда на деле я в полнейшей прострации, апатии какой-то?

– К сожалению, да, – видно, что довольно молодому врачу не по себе говорить такое.

Ещё привыкнуть не успел. На вид постарше меня, но вряд ли намного. Лет тридцать ему, наверное. А мне ещё нет.

Возможно, и не будет. Да что там – скорее всего.

– Неоперабельная, значит… – усмехаюсь зачем-то. – И сколько мне осталось?

– При комплексной терапии от четырёх месяцев до года, – мягко говорит врач. Ну вот. Не будет мне всё-таки тридцати. – В вашем молодом возрасте…

Он продолжает говорить что-то, что, наверное, должно меня утешить. На деле ни хрена, и мы оба это понимаем. Если бы у меня хватило духу, я бы организовал себе смерть прямо сейчас. Потому что боли в башке, тошнота и слабость – это лишь долбанное начало. Дальше могут отказывать конечности, случаться психозы, подводить зрение и прочее-прочее-прочее, превращающее меня не только в безнадёжно больного, но пиздец какую обузу для близких людей.

Родители живут в другом городе и можно им до последнего не говорить, чтобы не возились со мной зря. Но Катя…

Я слишком хорошо знаю свою девочку, чтобы быть уверенным, что она не бросит. До конца пойдёт со мной через всё это дерьмо. А потом ещё посмертную верность мне хранить будет, возможно, специально забеременев. Это если, конечно, вообще захочет идти дальше. Помню эти её рассуждения ещё давно, в начале наших отношений, когда мы говорили о всяком разном абстрактном.

«Если с тобой что-то случится, то со мной сразу тоже. Я без тебя жить не буду, понял?»

Запальчиво она говорила, с чувством. Не просто громкие слова. Я сразу уловил это в Кате – ещё когда моей не была. Такая любит раз и навсегда. Глубоко и всем существом.

– Я понял, – резко обрываю продолжающего мне говорить о разных нюансах врача. – Приду позже. Мне надо обдумать.

***********

Вваливаюсь в первый попавшийся бар. Не люблю алкоголь, но сейчас тянет именно надраться. Так, чтобы хоть немного менее сверлило внутри.

И, кстати, головная боль этому не мешает. Я вообще с ней в какой-то степени свыкся. Сегодня хотя бы не тошнит. И башка не кружится. Двигаюсь уверенно.

Впрочем, несколько шотов виски могут лишить меня и этого. А к херам всё. Даже если сдохну прямо сейчас. Останавливаюсь у барной стойки, заказываю. Даже закуску не буду.

Неоперабельный, мать его, рак. У меня.

– Не ожидала, что увижу тебя здесь, – подозрительно сладким и знакомым голосом сообщает мне барменша.

Только тогда вообще смотрю на неё и застываю. Блять… Как я мог забыть, что Виолетта подрабатывает здесь? Хм, до сих пор, кстати.

Это просто первое приемлемое заведение возле больницы.

– Забыл, что ты тут подрабатываешь, – бросаю, всё-таки принимая шот.

Не тянет искать другое место. Переться туда пешком или на такси… За руль не сяду.

– Забыл или специально пришёл? – провокационно склоняется ко мне она, опираясь о барную стойку.

Лениво скольжу взглядом по выпирающей передо мной груди. Виолетта вот уже несколько месяцев добивается моего внимания. Смотрит все мои соцсети, лайкает, пишет. Блокировал – создаёт новые страницы. На глаза мне тоже попадается периодически. Говорит, что любит. Вернуть хочет.

Не понимал никогда таких навязчивых. Хотя в своё время мы с ней здорово зажигали – девушка яркая, манкая, готовая на всё. Но далеко не в том же смысле, что моя Катя. Виолетта жаждет приключений, ярких эмоций, а сама вся в себе и о себе. Если она и будет о ком-то заботиться, то лишь для того, чтобы этот кто-то считал её очень хорошей. На чужом мнении, по сути, и строится её личность.

– Да похер, – кидаю то ли на свои мысли, то ли на её вопрос.

Тут же залпом осушаю шот. Морщусь. Виолетта смотрит на меня внимательнее, аж выпрямляется.

– Что-то не так? Проблемы на работе? На личном?

Усмехаюсь. Насколько всё ею перечисленное пустяками кажется для приговорённого к смерти. Всё можно решить, кроме этого.

Мажу бездумным взглядом по залу… Какая-то парочка беспечно смеётся. Красивые, влюблённые. Колет в груди – почему именно я, блять? Несправедливо. Мог бы так же быть счастлив, к свадьбе готовиться.

А теперь в лучшем случае буду довольствоваться одноразовыми потрахушками, и то до момента, когда секс совсем перестанет интересовать. А это, скорее всего, уже скоро будет. Херня, что сидит у меня в мозгу, быстро разрастается.

Катя со мной через это не пройдёт. Не допущу. Да, решаю за неё – но понимаю это кристально чётко, глядя на всю ту же парочку.

Виолетта фоном что-то говорит, напоминая о себе. Видимо, к ответу взывает. Изображает обеспокоенность. А может, и не играет. Не бесчувственная же, в конце концов. А я наверняка сейчас на мертвеца живого пока похож. Ощущаю себя уже так.

Снова смотрю на неё.

– Виолетта… – вздыхаю, поймав настороженный взгляд. – Ты способна найти себе кого-то более перспективного, чем я, – по-дружески советую.

Оказывается, перед смертью хочется что-то типа добрых напутствий дать. Отпустить всё плохое. Легче принимается, что все мы всего лишь люди.

– Ты самый перспективный, – горячо возражает она. – Но дело не в этом. Я люблю тебя.

– Правда? – усмехаюсь, жестом попросив налить ещё.

Виолетта так и делает.

– Да, – отвечает при этом.

– Осталась бы со мной, если бы я стал инвалидом? – сам не знаю, нафига вот насмехаюсь над её якобы любовью, хоть и спрашивая всерьёз. Ответ мне известен, даже если Виола озвучит другой. – Если бы у меня ехала крыша? Если бы я стал ни на что не способен и нуждался в уходе и вливании бабла?

Она хмурится. Затыкаюсь – не хватало ещё, чтобы поняла, что вполне себе реальную картинку рисую. И не столько для неё – её ответы мне нахрен не нужны. Как и Виолетта сама.

– Что за странные вопросы?

– О жизни думаю, – снова осушаю шот одним глотком. – И о любви. Любовь – это большее, чем тупо желание, чтобы человек был рядом и принадлежал тебе. Хочется, чтобы человек был счастлив. Даже далеко. Даже если будет ненавидеть.

Виолетта, конечно, на свой счёт принимает. Как и почти всё на свете. Думает, что я так завуалировано своё мнение о её поведении ко мне выражаю. Иногда мне кажется, что эта девчонка убеждена, что весь мир исключительно вокруг неё крутиться и должен.

Впрочем, сейчас это скорее кстати.

– Любящие люди тянутся к объекту своей любви, и это нормально, – с лёгкой обидой возражает Виолетта.

Да, мы с Катей слишком тянемся… Но если объективно, моя болезнь и последующая смерть её потопят, уничтожат. Не просто чувствую, знаю это наверняка.

– Только если не в ущерб этому самому объекту, – продолжаю этот необходимый мне разговор, и пускай Виолетта воспринимает его как ей угодно. Я о своём.

О том, что не отпускает никак…

Катя всегда на меня настроена, чувствует. Ей достаточно увидеть меня сейчас, чтобы понять, что что-то не то. А там и до сути докопается. Не смогу врать ей в лицо. Не смогу даже просто бросить – она потребует причины, не поверит мне. Не смогу уехать в какие-нибудь ебеня – Катя в этом случае уж точно не отступит.

Надо поставить оглушительную точку. Такую, после которой даже если дам слабину, не смогу отыграть назад.

И я, блять, знаю, какую. Единственное, что мне Катя никогда не простит.

– Вообще-то я уверена, что так будет лучше для нас обоих, – выдавливает оскорблённая Виолетта.

Смотрю на неё. Как впервые. Взгляд с грустинкой, напряжённый какой-то. Раньше так не было. В целом почти не изменилась… Всё та же эффектная миниатюрная брюнетка. Морщинки мимические поярче стали… И прядку переднюю в синий перекрасила.

– Запиши свой номер, – протягиваю телефон.

Потому что Виолетта – идеальный вариант для той самой жирной точки. Измена с любой другой будет выглядеть неправдоподобно, а бывшая конкретно так мозолила нам глаза, запомнилась. И было у  нас с ней уже когда-то.

– Ты удалил? – она с демонстративной обидой поджимает губы, но, наткнувшись на мой, видимо, серьёзный и мрачный взгляд, вздыхает. – Хотя ладно, – набирает цифры. – Записала.

– Наберу. Но не рассчитывай на что-то большее, чем одноразовый секс, – решаю обозначить сразу, чтобы не обнадёживать зря. Кто её знает, вдруг у Виолетты всё-таки серьёзно всё ко мне.

Она фыркает, качает головой, но вижу же, что и таким перспективам не хочет возмущаться. Скорее рада им. И не забивает себе голову вопросами, с чего это я вообще вдруг решил даже на такое сближение пойти.

В глазах темнеть начинает. Опять слабость наваливается. Пойду-ка я отсюда. Не хочу, чтобы Виолетта что-то заподозрила.

Завтра у нас с Катей выходной, но у неё с утра маникюр. Сегодня можно послоняться по улицам, вернуться позже типа усталым после работы над новыми проектами, вырубиться сразу, чтобы не смотреть ей в глаза и не говорить. А завтра… Будет тот