1

– Ну, что у тебя, Шульгин? – майор полиции показал значок патрульному у желтой ленты и поспешил к стоящему у входа в подъезд напарнику.

– Труп. Мужчина. Предположительно 60 – 65 лет. Соседи плохо его знали, он редко выходил из квартиры, пенсию не получал. Продукты ему кто-то приносил, соседи по лестничной клетке – две молодые пары, поэтому привычки следить за стариком у них не было. Раньше жил здесь с внучкой, но та съехала лет десять назад и с тех пор её тоже никто не видел. Черт, многое повидал, но такое – впервые.

– Мать честная… – Коренев зажал нос и рот платком. – Врачи уже видели тело?

– Нет, но я позвонил… – Шульгин закашлялся, силясь подавить приступ тошноты.

Труп мужчины представлял собой плачевное зрелище. Судя по всему, он умер от сердечного приступа. Рядом на полу валялся пульт от телевизора.

– Да откуда же тут столько мух! – Шульгин выскочил из квартиры, в дверях сбив с ног маленького щуплого очкарика с чемоданчиком.

– Та-а-ак, кто тут у нас? – паренёк пристроился рядом с креслом, надев респиратор и протянув такой же Кореневу. – Судя по состоянию тела, он мертв уже около двух недель…

– Но так быстро сгнить? – полицейский поморщился, наблюдая за тем, как судмедэксперт берёт образцы тканей.

– Его сожрали мухи. Если бы не открытое окно, их тут было бы миллиона два – не меньше, и от запаха вы не смогли бы пройти даже за порог. Виновата жара, отчасти. При таких обстоятельствах я не могу определить точное время и причину смерти. Его нужно доставить в морг, и как можно скорее.

– Избавьте меня от этих подробностей, – Коренев поспешил на улицу.

– Думаю, дело можно закрывать, – майор Коренев тронул напарника за плечо и тот посмотрел на него мутным взглядом, – Шульгину явно было плохо. – Пойдём, я провожу тебя к машине скорой помощи, – полицейский поддержал напарника под руку. – Пожилой мужчина, родственников нет, жил один, из дома практически не выходил, умер от инсульта за просмотром телевизора. Соседи вызвали полицию только когда почувствовали странный запах, идущий из квартиры. Напишешь рапорт и ко мне, как придешь в себя, понял? – Коренев дождался кивка и поспешил к патрульной машине. – Да, майор Коренев на связи. Что? Еще труп? Не многовато ли трупов для одного дня?

– Что у вас? – полицейский поднялся по лестнице на пятый этаж панельной многоэтажки, от чего порядком взмок, и привалился к косяку обшарпанной деревянной двери, обитой снаружи искусственной кожей, – что-то я подустал. Чертова жара меня доконает…

– Майор, вам лучше пройти сюда, тут… тут это… – из дальней комнаты выглянул полицейский, зажимающий нос и рот скомканным кухонным полотенцем, которое, видимо, нашел тут же в квартире.

– Жуть какая…

На полу комнаты, которая одновременно служила и спальней и гостиной, лежал труп женщины. Она уже успела окоченеть. Руки застыли в странном жесте – словно жертва пыталась от кого-то защититься. Лицо искажено неестественной гримасой – рот был открыт так, что выскочила челюсть, а глаза едва не вываливались из орбит.

– И чего же можно было так испугаться? – Коренев присвистнул. – Скорее всего, тоже сердечный приступ?

– Тоже? – второй полицейский недоумевающе посмотрел на старшего по званию.

– Да, утром был труп. Мужчина, умер в кресле.

– Тоже от испуга?

– Нет, – Коренев посторонился, пропуская в комнату медиков и криминалистов, – хотя, черт его знает. Пошли-ка на улицу, только мешаемся.

На улице полицейские сели в патрульную машину и включили кондиционер. Лето выдалось на удивление жарким, хотя, если подумать, оно ни чем не отличалось от прошлого, и от позапрошлого, если очень хорошо подумать. Давно не было дождя и над улицами стояло марево жара, идущего от асфальта. В пробках то и дело кто-нибудь вскрикивал или причитал – люди погибали от тепловых ударов, от сердечных приступов. Машины скорой помощи уже просто дежурили в пробках – так удавалось спасти немало пострадавших.

Вот и для майора полиции, Александра Коренева, лето началось ужасно. Прошло всего две недели, а он успел побывать уже на семи местах преступлений, и каждая из смертей объяснялась сердечным приступом. И у каждого из пострадавших, которых еще не совсем дожрали мухи и гниль, на лице застывала гримаса ужаса. Но, кроме того, что все умершие были людьми за пятьдесят и жили одиноко, связи между жертвами не было.

Он тоже жил один. Валя бросила его почти два года назад и с тех пор он так и не смог начать с кем-то встречаться снова. Наверное, он всё ещё её любил, хотя и старался убедить себя в обратном.

Валентина иногда звонила, иногда заходила, чтобы приготовить еду и немного прибраться, но в последние полгода эти визиты становились всё реже. Она ничего не говорила, но Коренев видел, что она устала. Устала от того, что он постоянно на работе, устала от неопределенности, устала с ним нянчиться, в конце концов.

Последний раз она звонила две недели назад, а не приходила, наверное, уже почти месяц.

Покинув место преступления, полицейский направился домой. Мужчина вошел в квартиру ближе к десяти вечера, осмотрел свою кухню: гора пустых коробок из кафе быстрого питания, какие-то пакеты, с полтора десятка пустых банок из-под пива. Взгляд на мгновение задержался на переполненном мусорном ведре и скользнул дальше.

В гостиной его снова ждал компьютер с последними делами и еще одна бутылка пива. И еще одна бессонная ночь…

– Инна, принеси, пожалуйста, еще кофе. Большую чашку, – Коренев потер глаза.

– Что, опять всю ночь просидел за этими делами? – напарник вошел в кабинет, неся стопку распечаток с ориентировками.

– Сегодня не было сообщений?

– Пока нет.

– Лучше бы так и было. У нас и так уже дюжина «висяков».

– Патологоанатомы же сказали, что это сердечные приступы. Фабрикуем и закрываем.

– Самойлов, знаешь, я не очень уверен, что это просто сердечные приступы. Трое из жертв умерли совсем недавно и, судя по выражению их лиц, о причине смерти можно ещё поспорить.

– Что ты хочешь сказать? – Самойлов присел на краешек стола и отхлебнул из кружки, которая стояла на столе у его компьютера, и поморщился. – Остыл, чёрт…

– Я понимаю, что у стариков бывают галлюцинации, срывы, бред, но что же должно твориться в мозгу, чтобы от испуга челюсти выскакивали?

– Ой, да брось! Сейчас чего только по телевизору не крутят, а много ли старикам нужно?

– Самойлов, ты издеваешься?

– Ну, что сразу Самойлов-Самойлов, – лейтенант обиженно скривился и сел за стол, – но план ведь нужно сдать. Да и как ты объяснишь начальству, что не закрыл дело только потому, что тебе показалось, будто они перепуганы. Да и даже учитывая твои догадки, они умерли от сердечных приступов, пусть и спровоцированных испугом.

Коренев еще немного посидел и поднял глаза на напарника:

– Ладно, закрывайте. Но что-то не вяжется. Я это чувствую.

– Кто бы сомневался! – Сергей развел руками. – Кстати, как там Шульгин?

– Не сказал бы, что очень хорошо.

– А я говорил, что не стоило его посылать по тому адресу.

Через несколько минут к майору в кабинет уже спешило несколько сотрудников с вестью о новых телефонных звонках.

– Так, Лёвченко и Мартынов – вы на Красноармейцев, Селиванов и Каничев – на Московскую, Самойлов – ты со мной. Этот адрес, – Коренев сверился со списком, – к майору Варягину – это его участок. Боже, как же я устал, кто бы знал… – последнюю фразу полицейский произнёс себе под нос.

Когда полицейские прибыли на место, криминалисты и медики уже были там.

– Что тут? – на этот раз разговорами занимался Самойлов, а майор стоял в стороне, озираясь по сторонам. Но через мгновение он сорвался с места и куда-то побежал.

– Эй! Коренев! Ты куда? Тут двое!

– Там свидетель! За углом!

– Стой тут! Начальник, погоди! – Самойлов ткнул допросником в грудь одного из врачей и кинулся бежать за старшим по званию.

– Завернула за угол! Я видел! – напарник не видел, за кем несётся Коренев, сбивая с ног прохожих, которые уже успели образовать немалую толпу вокруг оградительной ленты.

– Да за кем ты бежишь?! Я никого не вижу! – Самойлов уже порядком запыхался – лишний вес давал о себе знать, но парень старался не терять из виду майора.

– Вон она! В синей куртке! Стой! Я хочу поговорить!

– В куртке?! Ты с ума сошел?! Да кто ж в такую жару… – и тут Сергей споткнулся, – чёрт! Я догоню! – но так и не смог удержать равновесие и плашмя полетел на асфальт.

К тому моменту, как Самойлов смог подняться и отдышаться, майор уже пропал из виду, но его оказалось не трудно отыскать по крикам возмущавшейся толпы.

Худенькая девушка в синей куртке и джинсах лежала лицом вниз, а Коренев пытался объяснить прохожим, что он полицейский. Кто-то из парней попытался оттащить его – видимо, хотел погеройствовать, но ему в лицо не совсем учтиво было сунуто удостоверение майора полиции, которое Коренев наконец-то смог выудить из нагрудного кармана рубашки, и толпа тут же успокоилась и как-то слишком быстро разбрелась.

– Ты чего побежала, дурёха? Я же только поговорить! – Коренев уперся руками в колени, пытаясь восстановить дыхание. – Серёг, давай её в участок, а я – обратно. Вернусь – поговорим.

Девушка попыталась было возразить, но Самойлов незаметно надавил, где нужно, и она замолчала.

Майор вернулся с места преступления намного позже, чем ожидал. На этот раз убийство было совершено совсем недавно – пару часов, не больше. Трупные пятна только-только стали проступать.

– И та-а-ак, – Коренев вздохнул и присел рядом с трупом пожилой женщины, которая сидела, вцепившись посиневшими пальцами в ручку от пластиковой швабры. – Убитая – женщина 45—50 лет, видимых повреждений на теле нет…

– Убитая? – один из офицеров, находившихся в комнате, перебил Коренева, но тот лишь посмотрел на него и продолжил запись наблюдений на карманный диктофон.

В участок полицейский вернулся около восьми вечера. Задержанная всё еще ожидала в допросной. Коренев жутко устал за день, но беглянка могла сказать что-то важное.

– Меня в чем-то обвиняют? Я задержана? Меня посадят? – девушка встретила Коренева кучей вопросов, но наткнувшись на его усталый взгляд, замолкла.

– Нет, ты не арестована, – майор опустился на стул с противоположной стороны стола. – Слушай, у меня сегодня был жутко тяжелый день и я слишком устал для игр. Давай просто поговорим и ты пойдешь домой, хорошо? Меня, кстати, Александр зовут. А тебя?

Девушка некоторое время молчала, потом ссутулилась и слабо проговорила:

– Полина.

– Почему ты побежала, Полина? – полицейский достал диктофон и снова включил запись, поймав на себе недоверчивый взгляд, пояснил – это просто формальность. И, ко всему, я слишком устал, чтобы запомнить то, что ты будешь говорить.

– Я шла к своим старикам…

– Старикам?

– Ну, да. Ну, в общем, программа у нас такая – помощь пенсионерам и всё такое.

– А побежала почему?

– Я не знаю. Потому что вы побежали.

– Посмотри, это они? – Коренев достал из кармана брюк сложенную фотографию и протянул её девушке.

– Да. Валентина Петровна и Александр Иванович. Старушка – просто добрейшей души человек, а вот дедушка постоянно брюзжит.

– Не ходи туда больше.

У Полины сначала вытянулось лицо, а потом она привстала:

– Вы… они… это они там… из-за них? А что случилось?

– Это я и пытаюсь выяснить. Что ж, Поль, ты можешь идти домой. Кстати, можно немного личный вопрос? – Майор выключил диктофон. – Почему ты так одета?

– Я… я болею, – Полина всхлипнула, – что-то подхватило после поездки в Перу, с тех пор никак не согреюсь. И врачи ничего не говорят. Не…

– Перу? – Коренев поднял бровь.

– Д-да. Мы отдыхали с друзьями. На новый год. Даже задержались немного, вместо двух недель пробыли три.

– Хм, – полицейский откинулся на спинку стула и потер лицо ладонями. Ладно, Полин, ты можешь идти. Нет, давай лучше я закажу тебе такси. Где ты живёшь?

– В общежитии при институте, хотя я и на заочном, но…

– И пошлю с тобой патрульного, чтобы тебя не оставили топтаться на пороге.

Коренев дождался молчаливого кивка и они вместе вышли из допросной.

Домой полицейский добирался на автопилоте. Спать хотелось жутко, поэтому он решил взять отгул. Диктофон он забыл на рабочем столе в участке и предупредил напарника, что тот отвечает за него головой:

– Там несколько записей с мест преступлений и беседа со студенткой.

– Да там же практически ничего нет. Слышал я вашу беседу, – Самойлов недовольно поворчал для вида, но спрятал диктофон в сейф в кабинете.

– Я прослушаю её, когда вернусь, понял?

– Да понял, понял я. Буду держать тебя в курсе.

– Нет, не нужно, – Коренев зевнул, – я хочу отдохнуть. Действительно отдохнуть, а не как обычно…

Марина вернулась домой позже обычного, поэтому сиделку – молодую девушку, студентку-заочницу, которая была не прочь подзаработать, пришлось отпускать по телефону.

– Бабуль, как ты сегодня? – девушка погладила закутанную в плед пожилую женщину, но та никак не отреагировала, лишь молча продолжила смотреть в потолок. – Хорошо, если что – вот колокольчик, – и Марина вложила в руку женщины звенящую игрушку, – зови, если что-то будет нужно.

Девушка устало побрела на кухню: стоило заварить кофе, тяжелый день давал о себе знать. Завтра с утра снова придёт врач, снова будет проводить тесты, чтобы снова ничего не сказать.

Антонина Ивановна – семидесятилетняя жизнерадостная старушка, довольно неплохо чувствовавшая себя для своих лет. Всегда улыбчивая и приветливая. Но около двух недель назад с ней стали происходить странные вещи. Поначалу это были мелочи: её стали раздражать поставленные не туда чашки, не повернутый в раковину кран, а то и вовсе причиной нервного потрясения мог стать не тот цвет носков. Потом стало хуже – бабушка стала угрюмой, постоянно огрызалась на Марину, а позже и вовсе перестала разговаривать. По ночам её стали мучить кошмары. Антонина Ивановна просыпалась в холодном поту и что-то бормотала, испуганно оглядываясь по сторонам. На расспросы внучки женщина отвечала одинаково – списывала всё на старость. Но четыре дня назад она слегла. Марина просто встала утром и увидела бабушку неподвижно лежащей в постели, закутавшуюся в теплый плед и бездумно смотрящую в потолок. Тревожить её внучка не стала и со спокойной душой ушла на работу, но уже в обед ей позвонила сиделка и сказала, что Антонина Ивановна отказывается от еды и она не знает, что делать. Видимых причин такого состояния врачи не назвали, но обещали заехать через пару дней – сказали, что случай не совсем необычный но, как оказалось, не первый.

От горячей чашки кофе Марину оторвал слабый звон колокольчика из соседней комнаты и она сразу кинулась туда – бабушка давно ничего не просила.

– Бабуль, что случилось, что-то нужно? – внучка присела на кровать.

Женщина медленно перевела взгляд на девушку и шепотом произнесла:

– Ты не должна сегодня ночевать тут… они могут тебя увидеть. Они видят тебя…

– Кто, бабушка, кто видит?

– Уходи, сегодня ты не должна ночевать здесь… – шершавые губы женщины сомкнулись, превратившись в практически бесцветную полоску на бледном лице, и она вернулась к созерцанию потолка.

– Бабушка? Ба?

Марина ещё некоторое время держала женщину за руку, но та больше не произнесла ни слова. Голова была тяжелой. Стоило лечь спать и она ушла в другую комнату.

Часы показывали два часа ночи, когда Марина внезапно открыла глаза. Её что-то разбудило, спросонья она всё никак не могла понять, что именно. Спустя несколько минут до неё дошло – в соседней комнате звенел колокольчик.

– Бабушка?! – девушка подскочила и кинулась в соседнюю комнату.

Дверь в спальню распахнулась, на автомате рука потянулась к выключателю и Марина отпрянула назад.

Женщина билась в тихой истерике. Она уже не лежала в постели – она сидела у шкафа и мотала головой из стороны в сторону, что-то бормоча себе под нос, при этом не отрывая взгляда от потолка.

– Ба! Вставай!