Песчаная Дева сидела. Камешки на её лице, обозначавшие глаза, отвалились, и под ними оказались живые человеческие глаза. «Пресвятая Богородица!» – попытался произнести Антонио, но лишь беззвучно шевельнул губами. Меж тем Дева поднялась на ноги, пошатнулась, и с неё посыпался песок. Теперь она походила на обычную голую женщину, которая зачем-то извалялась в грязи. Она стояла, расставив ноги, и бессмысленно пялилась вокруг.

Дрожащей ладонью рыбак вновь смахнул пот со лба. Но жара была здесь уже ни при чём.

Краб щёлкнул клешнёй.

– Тони, отведи её в море и умой.

Антонио прочистил кашлем горло.

– Не командуй тут…

– Тони! – Голос краба прозвучал вдруг, будто раскат грома. – Не вводи меня во гнев!

Рыбак втянул голову в плечи, но из упрямства не сдвинулся с места. Песчаная Дева указала на него пальцем.

– Ты То-ни, – произнесла она механическим голосом куклы. – То-ни, у-мой ме-ня.

Антонио буркнул:

– Ага, разбежался.

Песчаная Дева повторила:

– У-мой ме-ня. Я гряз-на-я. – Вид у неё, надо сказать, был жалкий.

Антонио вздохнул.

– Клянусь Мадонной… Только сопли тебе вытирать! – Он взял её за руку и потащил к морю.

Дева шла, переставляя ноги, как на ходулях. Антонио завёл её в море по колено и стал смывать с неё песок. Дело оказалось нехитрое. Труднее пришлось с волосами, но в конце концов рыбак и с этим справился. Песчаная Дева сперва стояла неподвижно, однако малость погодя принялась помогать Антонио и умываться сама. Купание, судя по всему, ей понравилось.

Песочная фигура превратилась в обычную девушку. И всё у неё было на месте, но только… Мама миа, до чего ж она была неказиста! Глаза опухшие, лицо – как не пропечённое тесто, волосы, хоть длинные да густые, но цвета ржавчины. А кожа на теле такая, точно деваха эта недавно переболела оспой. Словом, смотреть на неё было неловко, и Антонио отвёл взгляд.

И, как нарочно, девушка вдруг увидела в воде своё отражение и ткнула в него пальцем.

– У-у… уродина! – произнесла она грубым голосом, но уже не по слогам. – Тони, кто это?

Антонио смущённо промямлил:

– Какая тебе разница?

– Тони, кто это? – Она тыкала пальцем в своё отражение. – Уродина! Уродина!

Антонио рявкнул:

– Купание закончилось! – И потащил её из воды.

Теперь девушка шла свободно, и ноги её сгибались, как у всех нормальных людей. Рыбак в досаде подвёл её к крабу.

– Чтоб ты окочурился, Мудрейший из мудрых!

Краб развёл клешнями.

– Что вылепишь, то и получишь.

– Я не мастер! – крикнул Антонио. – Если б ты не привязался: «Женись на Песчаной Деве! Женись на Песчаной Деве…»

– Кто она – Песчаная Дева? – встряла голая дурнушка.

Антонио бросил на неё негодующий взгляд.

– Мама миа, она спрашивает! А кто, по-твоему, ты?!

Девушка растерянно потёрла лоб.

– Не знаю… всё забыла, – пробормотала она, и голос её звучал уже не столь грубо. – Вроде, я потерялась и куда-то шла, шла… Помню только, что должна была отыскать тебя, Тони, чтобы ты сказал мне, кто я и как меня зовут. Больше ничего не помню… Ты скажешь мне, Тони?

Пальцем ноги Антонио чертил на песке узоры. А краб смотрел на него своими глазками на стебельках. И в налетевшем ветерке рыбаку послышался тихий щёпот Мудрейшего из мудрых: «Решай, Тони. Хочешь, я превращу её обратно в песок?» – «Давай! – собрался ответить Антонио. – Сам заварил, сам расхлёбывай!» Но, взглянув на несчастную дурнушку, неожиданно для себя брякнул:

– Тебя зовут Бьянка, клянусь Мадонной.

Девушка улыбнулась, отчего показалась не такой уж уродиной.

– Да, – кивнула она, – Бьянка. Я вспомнила… Но кто я, Тони? Я бродяжка, да? Нищенка?

Рыбак метнул испепеляющий взгляд на краба. Краб демонстративно отвернулся.

– Не мели ерунды, Бьянка! – твёрдо проговорил Антонио. – Никакая ты не бродяжка. Ты из приличной рыбацкой семьи. Твои родители погибли, когда тебе исполнилось… Давай пока не будем об этом, ладно?

Бьянка задумчиво кивнула и указала на море.

– А там в воде… там было моё отражение, Тони? Я такое страшилище?

Антонио воздел руки к небесам.

– О мама миа, хватит болтать! Вовсе ты не страшилище! И вообще… я хочу есть! С утра ничего не ел!

Бьянка вздохнула.

– Я тоже есть хочу.

– Вот и хорошо! – обрадовался Антонио, хватая её за руку. – Пойдём пообедаем!

Девушка слегка уперлась.

– Но, Тони… я же голая.

– Чёрт, упустил из виду! – Рыбак посмотрел на краба. – Мудрейший, хоть в этом можешь помочь?

– Легко. – Краб щёлкнул клешнёй. – Чего не сделаешь для приятеля.

И на Бьянке сей же миг появилось платье. Но какое! Сшитое тяп-ляп из грубого холста, оно пестрело разноцветными заплатами и сидело на девушке, точно мешок с дырами для головы и для рук. Подобное одеяние могло писаную красавицу обратить в дурнушку. Чего уж говорить о бедной Песчаной Деве?

– Морская вонючка! – взревел Антонио. – Ты что, насмехаешься?!

– Не нравится? – деловито уточнил краб.

– Мама миа, кому это понравится?!

– Тогда ступай к своей золотой селёдке, парень: она сошьёт лучше. А у меня, уж извини, не тем мысли заняты.

– Мысли у тебя?!.. Клянусь Мадонной, сейчас я дам тебе такого пинка, что ты перелетишь через море!

Меж тем Бьянка с любопытством оглядывала своё, мягко сказать, незамысловатое платье, и было похоже, осталась довольна.

– Не бранись, Тони, – попросила она, поворачиваясь так и этак. – Платье хорошее. Пойдём обедать. – И голос её звучал приятно и умиротворённо.

Мигом остыв, рыбак покосился на краба.

– Ладно, Мудрейший… и на том спасибо.

– Давно бы так, – проворчал краб, бочком двигаясь к морю.

Бьянка посмотрела ему вслед.

– А он кто такой?

– Так, один приятель. – Антонио взял девушку за руку. – Пойдём в «Пьяную акулу», угощу тебя пиццей. Если кто привяжется… Чёрт, даже не знаю… Отвечай всем, что ты моя родственница. Очень дальняя. Поняла?

– Да, Тони. – По дороге в таверну, однако, Бьянка уточнила: – Я и вправду твоя родственница?

– Ещё не хватало!

– Тогда зачем лгать?

– Вовсе не лгать, а просто… В нашем посёлке у некоторых такие длинные носы…

– Потому что ты меня стыдишься? Да, Тони?

Выпустив её руку, Антонио остановился.

– Что ты городишь? – Щёки и уши рыбака пылали. – С чего бы мне тебя стыдиться?

Бьянка опустила глаза.

– Потому что я такая уродина. Знаешь, Тони… лучше я с тобой не пойду. Я просто где-нибудь спрячусь, а ты тихонько вынесешь мне еды.

– Ещё чего?! – заорал Антонио. – Ты пойдёшь в таверну, сядешь со мной за стол и, клянусь Мадонной, поешь пиццы! – Он схватил девушку за руку и потащил с такой силой, словно за ними гнался дикий кабан.

Народу в таверне было хоть отбавляй и гомон стоял несусветный. Антонио проворно занял свободный стол, усадив Бьянку с собой рядом. Шум стал стихать, на них устремились любопытные взоры.

– Ба! – раздался возглас здоровяка Рико. – Где он её выкопал?

Лицо Антонио будто окаменело. Бьянка не знала, куда девать глаза. Рико шепнул что-то своим дружкам, и те зашлись хохотом.

Откуда ни возьмись появился Джованни и плюхнулся на свободный стул рядом с Антонио и Бьянкой.

– Кто она, Тони? – Он бесцеремонно разглядывал девушку. – Что-то раньше я её не видел.

Бьянка пролепетала, не поднимая глаз:

– Я родственница, очень дальняя.

Антонио накрыл её руку своей ладонью.

– Это Бьянка, она моя подружка! – произнёс он с вызовом.

Джованни ошарашено откинулся на спинку стула.

– Твоя подружка?… Мама миа!

Вокруг вновь засмеялись.

Антонио посмотрел на друга в упор.

– Тебя что-то не устраивает, Джованни? – Он обнял Бьянку за плечи. – Выскажись вслух.

– Да нет, Тони, я ничего…

– Спасибо.

– …но ведь это стерва Лю…

– Заткнись!

Джованни прикусил язык и улыбнулся девушке.

– Привет, Бьянка!

– Привет, – чуть слышно отозвалась та.

Тут к ним подошёл Лео Пират и поставил на стол блюдо с горячей рыбной пиццей.

– Привет, – сказал он. Затем исчез и вернулся с двумя кружками вина. – Сегодня я угощаю.

– И меня? – уточнил Джованни.

– Ты уже угостился, – буркнул Пират, отходя.

Антонио и Бьянка принялись уплетать пиццу. Ни мало ни стесняясь, Джованни последовал их примеру. Но, пока они утоляли голод, здоровяк Рико устроил вокруг настоящий балаган.

– Гляньте, как жрёт, – кивнул он на Бьянку. – Даже свинья за ней не угонится.

– Может, желудей ей подсыпать? – ввернул один из его дружков.

Рико мотнул головой.

– Не-а, ей нельзя. От желудей цвет лица портится.

Раздался оглушительный гогот.

Антонио вскочил со стула.

– Рико! Клянусь Мадонной, я вобью твои зубы в твою глотку!

Джованни вскочил тоже и закричал:

– Ты сам похож на хряка, болван! И голос у тебя, как у кастрата! Как ты с женой управляешься, Рико?! Огурцом себе помогаешь?!

Кто-то хихикнул, но тут же примолк. Бьянка закрыла лицо руками.

Задохнувшись от злобы, Рико грузно встал.

– Идите сюда оба! По стенке размажу.

Дружки его повскакивали с мест.

Антонио и Джованни плечом к плечу ринулись в атаку. Однако на пути их, словно коралловый риф, возник Пират.

– Нет, – отрезал он.

Антонио попытался его обойти.

– Да, чёрт возьми!

– С дороги, Лео! – крикнул Джованни.

Пират обхватил их ручищами за шеи.

– Вы сядете и будете есть пиццу, – процедил он сквозь зубы и, как парни ни трепыхались, без труда шмякнул их на стулья.

Бьянка сидела, не отнимая рук от лица.

Рико расплылся в ухмылке.

– Поворкуй со своей голубкой, Тони! – прогнусавил он.

Пират подошёл к нему, поправляя на глазу повязку.

– Может, меня по стенке размажешь? – спокойно предложил он.

Каким здоровяком ни был Рико, в сравнении с хозяином таверны он выглядел, как дворняга против медведя.

– При чём здесь ты, Лео? – сказал он примирительно.

Пират кивнул на съёжившуюся Бьянку.

– Эта синьорина моя гостья.

Собутыльники Рико, повесив носы, расселись по местам. Рико остался с Лео один на один.

– И что с этого? – попробовал хорохориться он.

– Объясняю. – Пират положил свою лапищу ему на плечо, и колени Рико подогнулись. – Обидев эту синьорину, ты обидел Антонио, Джованни и меня.

После короткого молчания Рико обронил:

– Извини.

– Вижу, ты не понял. – Пират сдавил его плечо пальцами.

Вскрикнув, Рико выпалил:

– Извините все. Пусти, Лео!

Пират кивнул и отошёл.

Воцарилась такая тишина, что было слышно, как жужжит в паутине муха.

Кое-как одолев пиццу, Антонио, Бьянка и Джованни вышли из таверны.

– Куда теперь? – Джованни посмотрел на друга. – Может, сети проверим?

– Потом, – хмуро отмахнулся Антонио. – Сперва домой. Надо вон… Бьянку пристроить.

Солнце клонилось к закату. В красноватых его лучах девушка стояла, не поднимая глаз. Её густые волосы казались ещё более ржавыми, а заплатанное платье выглядело на редкость нелепо.

Джованни отвёл взгляд.

– Ладно, до встречи, – пробормотал он. – Пока, Бьянка. Если кто обидит, только свистни. – Он помахал рукой и зашагал восвояси.

Вздохнув, Антонио поплёлся к дому. Через сотню шагов он обернулся. Бьянка стояла, не шевелясь.

– Долго тебя ждать? – буркнул Антонио.

– Не пойду, – твёрдо заявила девушка.

Антонио опешил.

– Почему?

– Ты не должен обо мне заботиться. Я слишком уродлива, тебя засмеют.

– Чушь собачья.

– Нет, не чушь. Тебе за меня стыдно, Тони. Я вижу.

У рыбака запылали уши.

– Что ещё ты видишь?! – Он схватил девушку за руку и потащил. – Ничего ты не можешь видеть!

– Нет! Нет! Оставь меня! – упиралась Бьянка.

Но Антонио тянул её, как норовистую козу, грозя при этом свободным кулаком в сторону моря.

– Ну, Мудрейший из мудрых! Ну, бестия!

Так они добрались до дома. Антонио перевёл дух, но, как выяснилось, преждевременно. Бьянка ни в какую не желала переступать порог.

– Нет, Тони! – Она упиралась в дверной косяк. – Отпусти! У меня есть предложение!

Антонио выпустил её руку, и они оба замерли у дверей.

– Что ещё за предложение?

Девушка отводила взгляд.

– Давай я буду твоей служанкой и…

– О мама миа!

– …жить буду в шалаше. Здесь тепло и…

– Я убью её! – возопил Антонио, единым рывком перетаскивая Бьянку через порог. – Ты самая сдвинутая среди всех сумасшедших! И родители твои были чокнутыми! И дети твои будут с прибабахом! И если ты заведёшь кошку, то и у неё мозги будут набекрень!

Бьянка заглянула ему в глаза.

– Тони, это правда?

Антонио запнулся на середине бранного слова.

– Ты про что? – осторожно уточнил он.

В глазах Бьянки блеснули слёзы, и лицо её стало не то что привлекательным… но как-то более-менее.

– Родители мои правда были чокнутыми?

– Какие родители? – растерялся Антонио.

Слёзы потекли по щекам Бьянки.

– Ты говорил, я из приличной рыбацкой семьи.

– Клянусь Мадонной, так и есть. Родители у тебя были что надо. Это я так… – Рыбак стёр со щеки девушки слезинку. – Оглядись тут, устраивайся. У меня, правда, не убрано… Чёрт! Совсем забыл! – С этими словами он пулей вылетел за дверь.

И помчался Антонио прямиком к дому Лючии. Если кому-то интересно, с какой целью, на этот вопрос ответить легко. Во-первых, Антонио обещал зайти попозже. Во-вторых, Лючия как-никак его невеста и… Только не надо выпытывать, какова роль Бьянки в подобном раскладе! Пытайте, не пытайте – у рыбака в голове была каша. Лючия, конечно, остаётся Лючией, зато краше её нет. А Бьянка – это, безусловно, Бьянка, однако, увы… И если кому-то невтерпёж прочесть мораль о суетности, пусть вообразит, что на голове у него сидит настырный краб и долбит клешнёй по маковке: «Женись на Песчаной Деве! Женись на Песчаной Деве!» О мама миа! Кому не довелось этого испытать, пусть воздержится от замечаний!

Антонио застал Лючию, что называется в хлопотах: подставив под ноги скамью, она пыталась взобраться на свою белую лошадь. На Лючии был костюм для верховой езды, её шляпка едва держалась на затылке, и лошадь иронично косила на неё карим глазом. Взобраться никак не получалось. И дело не в том, что Лючия была неуклюжей, а в том, что она просто нуждалась в помощи, которую прождала, ни много – ни мало, целый день.

– Чтоб ты ноги себе сломал, Тони! – напустилась невеста на рыбака. – Где тебя черти носят?!

Антонио подошёл, подтянул подпруги и укрепил на лошади седло, после чего подсадил в него Лючию.

– Дела одолели, солнышко, – посетовал он, беря кобылу под уздцы. – Но теперь я могу тебя покатать.

– Чтоб чёрт на тебе катался! – Лючия попыталась лягнуть жениха сапожком. – Сейчас эта мымра донна София меня уже не увидит!

– Клянусь Мадонной, Лючия, она от этого не заболеет!

– Оставь свои шуточки, осёл! Она заболела бы, если б встретила меня на этой лошади! А из-за тебя, злыдень, я должна дожидаться завтра, потому что их прогулка давно закончилась! Чтоб ты сгорел! Чтоб тебя…

– Довольно! – гаркнул рыбак. – Закрой рот, не то кобыла взбесится! В последнее время у меня только и забот, что попадаться на глаза графу с графиней!

– Ах, ах! Не успеваешь накоптить вонючую свою салаку!

– А чем ты питаешься, солнышко?! Может, цветочной пыльцой?! – Антонио развернулся и зашагал прочь.

Лючия в испуге ухватилась за лошадиную гриву.

– Тони, куда ты?!

– Если я такой осёл, – бросил через плечо рыбак, – пойду на лужок, травку пощиплю.

– Тони, постой! – в голосе невесты послашалась паника. – Не оставляй меня на этой чёртовой кляче!

Антонио вздохнул. Гнев его обычно вспыхивал, как сухой хворост, и столь же быстро угасал. Рыбак вернулся, взял лошадь под уздцы и спросил:

– Ну, куда поедем?

Лючия кое-как выпрямилась в седле.

– К замку дона Валентина.

Антонио усмехнулся.

– Думаешь, тебя заметят из окна?

– Клянусь Святой Троицей, Тони, характер у тебя несносный! Неужели трудно отвезти меня туда, куда я прошу?!

И они отправились к графскому замку. Антонио осторожно вёл лошадь, стараясь обходить ямки и бугорки. И всё же Лючия качалась в седле, как былинка на ветру, беспрестанно ахая и припадая к лошадиной гриве. Тем не менее, худо-бедно, они добрались до цели.

Старинный графский замок, утопая в зелени, возвышался над морем. В лучах заката он выглядел таинственно и величаво. Хоть Лючия видела его не впервые, она испустила невольный вздох.

– Хочешь объехать вокруг? – предложил Антонио.

– Да, – кивнула Лючия. – Нет… погоди!

К воротам замка приближалась карета, запряжённая шестёркой чёрных как смоль коней. Каретой правил наряженный в ливрею кучер. Узорчатые ворота распахнулись усилиями четырёх лакеев. Карета остановилась. Из неё вышел граф и помог выбраться графине.

– Оставшийся путь, полагаю, мы проделаем ножками, – улыбнулся дон Валентино.

Донна София потрепала его по щеке.

– Да, пузанчик. Но не мечтай, что кто-то сочтёт это подвигом.

Тут они оба заметили рыбака и его невесту. Граф приветливо кивнул.

– Какими судьбами?

– Добрый вечер! – отозвался Антонио. – Гуляем вот… Не возражаете, дон Валентино?

– Ну что ты, Антонио! – Граф указал в сторону кипарисовой аллеи. – Прогуляйтесь там: замечательно красивый вид!

Меж тем кучер щёлкнул кнутом, и пустая карета въехала в ворота замка. Графиня помахала рукой.

– Тони, всё-таки ты должен, – она взяла мужа под руку, – организовать ему рыбалку! И окунуть в море с головой!

Граф хохотнул.

– Ну-ну, дорогая! Всем известно: я плаваю, как дельфин!

– В любое время, дон Валентино! – рассмеялся Антонио. – Надеюсь, рыба вас не испугается!

– Вот и проверим, – подытожила донна София и обратила взор на сидящую верхом Лючию. – Отличная кобыла. Просто замечательная.

И они с графом под руку направились к воротам замка.

Антонио похлопал лошадь по холке.

– Ну что, поехали дальше?

Лючия, не проронившая до сего момента ни звука, яростно прошипела:

– Скалишь зубы, как недоумок! И строишь глазки, как портовая шлюха!

Антонио опешил.

– Что-о?

– Смотреть на тебя тошно!

– Так не смотри! – разозлился рыбак. – Смотри на себя! Вот небось удовольствие!

– Едем домой! – Лючия лягнула кобылу по бокам.

Лошади больно не было, ей было обидно. Она взбрыкнула, и Антонио едва её успокоил.

По дороге они молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Антонио мрачно жевал травинку, а Лючия одной рукой вцепилась в лошадиную гриву, другой – придерживала сползающую шляпку. И через короткое время гнетущую тишину стали нарушать выразительные девичьи вздохи. По мере приближения к дому садовника Пепино вздохи усиливались. Наконец, Лючия не выдержала.

– Что ты молчишь, как булыжник? – упрекнула она жениха.

– Наговорился, – отрезал Антонио.

– Помоги мне слезть.

– Ещё не доехали.

– Тони, у меня ноги затекли!

Рыбак снял невесту с лошади.

– Попрыгай вприсядку, – посоветовал он, ведя лошадь дальше.

– Тони, подожди! – крикнула Лючия.

– Догоняй, солнышко.

– Ты обиделся?

– Клянусь Мадонной, ты меня достала.

Лючия догнала его и обхватила за шею.