Едва царевич выполнил это указание, как из мрака вновь появился незнакомец в чалме. Как и в первый свой визит, он висел в нескольких дюймах над землей, и ухмылка на его губах была столь же мерзкой. Вытянув руку со скрюченными пальцами, он стал приближаться к царевичу и волчице. Холод усилился.

Но призрак вдруг застыл, будто натолкнувшись на невидимую преграду. Опешив, он сделал еще попытку – и мерзкая его рожа искривилась от злобы. Призрачный урод, желая достать человека и зверя, с неимоверной скоростью стал метаться по кругу, однако не мог преодолеть очерченную мечом линию. Наконец, то ли претомившись, то ли осознав тщетность своих усилий, призрак остановился и в бешенстве погрозил царевичу пальцем. Запястье урода, видимо, от укуса волчицы, перевязано было платком.

Василий сжал рукоять меча.

– Хочешь, чтоб я к тебе вышел? – процедил он сквозь зубы, делая шаг.

Волчица встала перед ним, оскалясь.

– Я тебе выйду! Я тебе так выйду…

Призрак беззвучно захохотал. Затем, указав на волчицу пальцем, что-то пробормотал и, словно тень от грозового облака, умчался прочь.

Василий-царевич пробормотал:

– Ещё встретимся, красавчик!

– Надеюсь, что нет, – прорычала волчица. Она устало улеглась на траву. – Спи, неуёмный Вася. Предупреждала тебя надпись на камне: проблем не оберёшься. Отдохни хорошенько.

Василий пристально на нее посмотрел.

– Ева, что это за тип? Может, объяснишь…

– Спи! И не называй меня Евой!

Ранним утром по дороге, указанной императором, они отправились в Японию и через некоторое время прибыли туда без осложнений и препятствий. Василий-царевич, съевший лесное яблочко, разумеется, хорошо говорил по-японски. Поэтому дом сёгуна Митагавы они разыскали без особого труда. Оставалось лишь заполучить невесту для императора Лао.

Денек был пасмурным. Озабоченные делами японцы сновали по улочкам, кланяясь и улыбаясь друг другу. Дом сёгуна выглядел древним и обветшалым. Волчица, остановив царевича, сказала:

– На сей раз сделаем по-моему. Ночью, когда сёгун Митагава и двенадцать его самураев заснут…

– Откуда тебе известно, что их двенадцать? – перебил Василий.

Волчица издала сердитый рык.

– Это всем известно, кто хоть раз побывал в Японии! Когда они уснут…

– А если не уснут? Может, они водку пить примутся или в кости сядут играть.

– Вот зануда! Ни игра, ни выпивка самураев не интересуют, понял? Ночью они дрыхнут – хоть из пушки пали. Поэтому ты преспокойно влезешь в третье окно справа, считая от крыльца. Оно будет открыто: дочь сёгуна любит свежий воздух. Ты заберешься к ней в спальню, разбудишь ее и шепнешь: «Император Лао». Услышав эти слова, Кусика пойдет с тобой хоть на край света. Вытащишь ее через окно, посадишь на коня – и мы рванем в Китай во все лопатки. Возражения есть?

Царевич вздохнул.

– Почему ты уверена, что девушка не поднимет крик? Или это тоже известно всем, кто хоть раз побывал в Японии?

Волчица смущенно отвернула морду.

– Ну, видишь ли… Я не люблю об этом трепаться, но у меня с детства проявились кое-какие способности…

– Ева, ты эстрасенс, что ли?

– Да пошёл ты! Давай ближе к делу: согласен с моим планом или нет?!

– Нет, разумеется. Ни в какие окна я не полезу.

– Вася, ты мне не доверяешь? Думаешь, что-то пойдет не так?

– Напротив, я уверен: все будет именно так, как ты говоришь. Вернее, было бы, если б я последовал твоему совету. Но, как предвидел Лао Ван Мин, этого совета я тоже не послушаюсь. Извини.

– Но почему, чёрт возьми?! Почему?!

– Потому что я не похититель. Я просто пойду к сёгуну Митагаве и вполне официально посватаю его дочь за моего друга Лао.

Волчица едва не завыла от досады.

– Вот придурок, прости Господи! Да не успеешь ты подойти к дверям, как самураи вместо «здрасьте» пошинкуют тебя почище капусты!

Василий отмахнулся.

– Их всего двенадцать, ты сама сказала.

Присев на землю, волчица обхватила лапами голову.

– Всего двенадцать! Да это ж не люди – это бешеные носороги!

Царевич потрепал ее по загривку.

– Я тоже, знаешь ли, не пальцем деланный. Пойдем, подождешь меня в тихом местечке. – И взяв коня под уздцы, он повел его вдоль улочки.

Понимая, что спорить бесполезно, волчица затрусила следом. Вскоре они нашли небольшой пустырь, где царевич пустил коня щипать чахлую травку и наказал волчице его стеречь.

– Если не вернешься до полуночи, – прорычала волчица, – приду за тобой сама. Если, конечно, не поздно будет.

– Вернусь до темноты, – твердо пообещал Василий, уходя.

Облака на небе сгустились. Накрапывал мелкий дождь, и народ на улицах рассеялся. Однако стоило царевичу приблизиться к жилищу Митагавы, как на крыльцо, словно только его и ждали, выскочили воины в черных одеждах и с мечами в руках. Воинов было двенадцать. Сбежав с крыльца, они окружали Василия.

– Защищайся! – крикнул один из них.

В этот момент на крыльцо вышел старик, худой и жилистый, с властным выражением лица. Очевидно, это и был сёгун Митагава.

– Я не хочу с вами воевать, – обратился к старику царевич. – Я пришел сватать вашу дочь за…

– К чему слова? – перебил сёгун. – Доставай меч – пусть он скажет.

– Но я всего лишь хотел…

– Банзай! – вскричал один из самураев, кидаясь в атаку.

– Сами напросились! – разозлился Васидий и выхватил меч.

И тут же все самураи с дикими воплями обрушили на него шквал рубящих и колющих ударов. Однако Василий искусно их парировал. На непроницаемых лицах японских воинов отразилось удивление. Они усилили натиск, но успеха опять не добились. Фихтующий царевич оказался недосягаем для их оружия.

– Вот блоха прыгучая! – пробормотал изумленный сёгун. – Откуда ты взялся?

– Я не хочу их убивать! – крикнул ему Василий. – Прикажи им остановиться!

Сёгун невозмутимо возразил:

– Они готовы к смерти. Готов ли к ней ты?

– Не готов! Я пришёл сватать твою дочь за…

– Убей их, – вновь перебил Митагава, – и моя дочь – твоя. А если сам погибнешь, я похороню тебя с почестями.

Тут самураи словно обезумели. Пытаясь прикончить Василия-царевича, они нападали, как разъяренные барсы. Однако Василий, отбивая атаки, орудовал мечом с быстротой молнии и не получил ни единой царапины.

– Чёрт побери! – восхитился Митагава.

И Василий ему крикнул:

– Если я их всех разоружу, ты отдашь свою дочь за…

– Да, – отрубил сёгун. – Сделаешь это, она твоя.

В тот же миг меч одного из воинов взлетел вверх, перевернулся и вошёл острием в землю. Через короткое время еще два меча повторили подобный полет. А вскоре все мечи самураев торчали из земли вверх рукоятками.

Переведя дух, Василий сунул меч в ножны.

Тут двенадцать самураев в ярости выхватили свое оружие из земли. Нахмурившись, Василий-царевич вновь взялся за рукоять меча. Но самураи на него даже не взглянули. Рухнув на колени перед сёгуном, они нацелили острия своих мечей в собственные животы.

– Э-э! – забеспокоился Василий. – Что за дела?!

Сёгун сурово на него посмотрел.

– Ты, чужестранец, не знаешь наших обычаев. Если самурай покрыл себя позором, он совершает обряд сеппуку. И добровольный уход из жизни восстанавливает его честь.

– Прекратите сейчас же! – заорал царевич. – Какое к чертям сеппуку?! Они дрались, как львы! А я… мне просто повезло, понятно?!

В глазах сёгуна Митагавы что-то блеснуло.

– Назови своё имя, – произнес он хрипло.

– Василий! Какая на фиг разница?! Главное, чтоб никакого сеппуку! А то гордые тут все – спасу нет!

Сёгун уважительно ему поклонился.

– Ладно, Василий-сан. – Он махнул стоящим на коленях самураям. – Поднимитесь. Вы бились достойно. Проиграть такому воину – великая честь.

Из двенадцати глоток вырвался единый вздох.

Отстранив мечи от своих животов самураи поднялись и отряхнули колени.

Царевич во второй раз перевел дух.

В этот момент дождик прекратился и выглянуло солнце.

Сёгун Митагава приказал:

– Приведите Кусику.

Один из самураев бросился в дом и вскоре вышел на крыльцо с юной девушкой в зеленом кимоно. Затейливая прическа девушки держалась на длинных прямых шпильках. Дочь сёгуна робела и была просто прелестна. Она поклонилась отцу, затем – присутствующим мужчинам.

– Кусика, – обратился к ней сёгун, – я отдаю тебя замуж. – Он указал на Василия-царевича. – Вот за него.

Девушка так побледнела, что казалось, вот-вот упадет в обморок.

Обалдел и Василий.

– Как это?.. В смысле?..

Однако сёгун не обратил на него внимания.

– Будь ему служанкой и верной подругой, – напутствовал Митагава дочь. – И веди себя, как подобает жене воина.

– Причем здесь я?! – вскричал царевич. – Это недоразумение!

Сёгун посмотрел на него с досадой.

– В чем дело, Василий-сан?

– Дело в том, Митагава-сан, что не я женюсь на твоей дочери, а император Лао Ван Мин. Я думал, мы с тобой договорились.

Стало так тихо, что было слышно, как по листу подорожника ползет улитка. Щёки девушки из бледных сделались пунцовыми, и она поспешно опустила взгляд. Сёгун, приоткрыв рот, несколько мгновений не мог вымолвить ни слова, потом рявкнул:

– Что ж ты мне голову морочил, мать твою?!

– У-у-у! – свирепо взвыли самураи, опять хватаясь за мечи.

– Что «у-у-у»?! – рявкнул в ответ царевич. – Разве я не пытался вам объяснить?! Вы же не хотели слушать!

Самураи переглянулись.

– О-о-о! – выдохнули они, оставляя в покое оружие.

Сёгун упер руки в бока.

– Ну-ка, повтори, чтоб я понял!

– Китайский император и твоя дочь любят друг друга. – Василий старался говорить спокойно. – Если ты не возражаешь я отвезу Кусику к нему во дворец, и они поженятся. Разумеется, Митагава-сан, тебе пришлют приглашение на свадьбу.

Почесав под мышкой, сёгун полюбопытствовал:

– Ты чокнутый?

– Нет, – чуть слышно возразила Кусика, – он хороший.

– Не возникай! – осадил её отец. – Я не отдам тебя за этого китайского прощелыгу, за этого трехсотлетнего молокососа, за этого…

– Митагава-сан! – нахмурился царевич. – Не смей оскорблять моего друга Лао!

Кусика благодарно на него посмотрела. Самураи в смущении уперли взгляды в землю. Сёгун в гневе на них заорал:

– Дармоеды! Вашему господину дерзят, а вы и ухом не ведете! – Затем совершенно спокойно обратился к царевичу: – Я согласен, Василий-сан. Но с условием.

– С каким еще условием? – насторожился царевич. – Я обезоружил твою охрану – это и было условие. Или забыл?

Сёгун кивнул.

– Я дал слово, и оно крепче гранита. Но я обещал отдать Кусику за тебя, а не за этого… императора Лао. Разве не так? – Глаза сёгуна лукаво блеснули. – Если ты женишься на Кусике сам – клянусь Буддой, мы ударим по рукам хоть сию минуту.

Василий в досаде пнул ногой камешек.

– Эх, не слушаюсь я умных советов! Ладно, Митагава-сан, говори свое условие.

Зыркнув по сторонам, сёгун приблизился к царевичу вплотную и тихо произнес:

– Достань мне янтарную шкатулку индийского раджи Калисингха.

Самураи вновь взвыли:

– У-у-у! – Но теперь это походило на стон.

– Как ты можешь, отец?! – вырвалось у Кусики.

Митагава запальчиво возразил:

– Ничего особенного! Такой могучий воин с этим справится!

Один из самураев оторвал взгляд от земли.

– Но, господин, с раджой Калисингхом никакое воинское искусство…

– Заткнись! – гаркнул сёгун. – Василий-сан волен отказаться. Если у него кишка тонка, мы разойдемся каждый при своих.

Вздохнув, царевич обречённо уточнил:

– Мне теперь что ж, в Индию пилить?

– Зачем? – Сёгун похлопал его по плечу. – Из Индии этого раджу с треском выперли.

– За кровавые колдовские обряды, – с дрожью в голосе ввернула Кусика.

А сёгун невозмутимо продолжил:

– Теперь он у нас тут обретается. На окраине города, в неказистом домишке.

– К домишку этому никто из жителей на пушечный выстрел не подходит, – встряла опять Кусика. – Василий-сан, не рискуйте жизнью ради… ради меня и…

– Закрой рот! – прикрикнул на дочь сёгун. – Сердце воина не ведает страха. Героя не остановят причитания женщин и воронье карканье.

Василий криво усмехнулся.

– Мастер ты подначивать, Митагава-сан. Но дочь у тебя лучшая в мире.

– Да, – кивнул сёгун, – думаю, она стоит янтарной шкатулки.

– Она стоит большего, – сказал царевич. – Она стоит моего друга Лао. Давай адрес этого Калисингха.

Обрадованный сёгун объяснил ему, как разыскать дом опального индийского раджи, и милостиво разрешил:

– Не торопись. Неделька-другая роли не играет.

– Никаких недель, – отрезал Василий. – Решу твой вопрос за день. Вот где мне эти приключения! – Он чиркнул пальцем по своему горлу. – Поехал за одним делом, потом возникло другое, теперь вот уже третье, и конца не видать. Так что затягивать не будем, Митагава-сан. Готовь дочь к отправлению в Китай. – С этими словами царевич развернулся и зашагал прочь.

За спиной его сырым туманом повисло молчание.

Солнце меж тем, набрав силу, осушило лужи и метало свои лучи-стрелы куда ни попадя. Конь Василия-царевича лениво щипал травку, а волчица – высунув от жары язык, лежала в тени дуба.

– Ну как, отдали тебе девушку миром? – ехидно осведомилась она. – И где ж ты прячешь императорскую невесту? В карман, небось, положил?

Василий смущенно теребил конскую гриву.

– Ева, не прикалывайся. Если б начать все сначала, я поступил бы точно так же.

– Ясно, – кивнула волчица. – Вместо дочери сёгуна ты получил новое задание.

Царевич готов был сквозь землю провалиться.

– Лично тебе, – сказал он, – участвовать не обязательно. Лежи тут, отдыхай… Я сам разберусь.

– Валяй, разбирайся. Только не называй меня Евой.

Василий вздохнул с облегчением.

– Ну так я пошел. Не скучай тут.

Волчица не шевельнулась, но голос ее звучал столь же ехидно:

– Вась, а задание-то какое? Чисто из интереса.

Вскочив на коня, царевич небрежно отмахнулся.

– Пустяки. Надо заполучить янтарную шкатулку раджи Калисингха.

– Что-о?! – Волчица вскочила на ноги, шерсть на ее загривке вздыбилась.

– В Индию ехать не придется, – торопливо добавил Василий. – Этот раджа здесь неподалеку окопался. Думаю, будет не трудно…

– Думаешь?! – взревела в ярости волчица. – Задницей ты думаешь!

– Ева, не нервничай. Я знаю его адрес и…

– Адрес его, олух, известен и мне! Но знаешь ли ты, кто таков раджа Калисингх?!

– Догадываюсь. Подумаешь, делов…

– Ни черта ты не догадываешься, пентюх!

Царевич гордо выпрямился в седле.

– Довольно, Ева. Я не намерен более терпеть вашего хамства. Если вам угодно вести себя, как базарная баба, подыщите себе другого собеседника. Спасибо вам за компанию, однако в данный момент, полагаю, наши пути разойдутся.

Волчица, опешив, присела на задние лапы.

– Вась, ты что? Я же…

– Хватит, – надменно первал ее царевич. – Конечно, я парень простецкий, но всему есть предел.

– Вась, я же хотела предостеречь…

– Позвольте заметить, Ева, что вы самая грубая и неотесанная волчица из всех моих знакомых волчиц. – Тут Василий не выдержал и рассмеялся. – Ева, если б ты только видела, какая у тебя сейчас морда!

Жёлтые глаза волчицы сверкнули.

– Ах, так?.. Так, да?

Гарцуя на коне, царевич сказал:

– Теперь слушай сюда. Если я правильно понял, ражда Калисингх – тот самый урод, который дважды посещал нас по ночам.

– И вправду догадался, – буркнула волчица.

– Ева, думай обо мне, что хочешь, но я не осёл. Этот раджа могучий колдун, и ты, судя по всему, с ним уже сталкивалась, не так ли?

– Да. И не огорчусь, если он сдохнет.

– Легко поверить. Когда-нибудь ты обо всём мне расскажешь. А теперь к делу. Поскольку этот хмырь дважды искал со мною встречи, думаю… Бог троицу любит. Пора нанести ему ответный визит. Убью мерзавца и заберу шкатулку. Что называется, приятное с полезным.

Волчица мрачно спросила:

– Что тебе известно о шкатулке? Сёгун сказал что-нибудь?

Василий покачал головой.

– Ни словечка. Но я и не допытывался.

– А зря. Шкатулка эта волшебная. Если, к примеру, положить в нее монету, вытащишь три монеты. Положишь три – вытащишь девять. Положишь девять…

– Остановись, Ева, – улыбнулся царевич, – ты завалишь нас деньгами. Нетрудно сообразить, что Митагава-сан куска мимо рта не пронесет. Значит, делаем так. Ты ждешь здесь, а я разыскиваю дом раджи, изучаю диспозицию и, дождавшись ночи, проникаю…

– Чёрта с два! – перебила волчица. – На сей раз ты послушаешь меня, олух!.. – Она вдруг запнулась, опустила морду и произнесла елейным голосом: – Ах, извините, мой повелитель! Только заботой о вашей драгоценной жизни объясняется мой неподобающе дерзкий тон. Впредь клянусь быть сдержанной и не сотрясать воздух бранью, за которую следовало бы вырвать мой гадкий язык…

– Ева, прекрати! – рассмеялся Василий.

– Отчего же, мой повелитель? Коль скоро вам было угодно в обращении со мной, с диким лесным зверем, избрать столь высокий стиль, я должна…

– Вот же язва!

– …оказаться на уровне. Ибо мне было бы весьма огорчительно выглядеть самой неотесанной среди ваших знакомых волчиц.

Соскочив с коня, Василий опустился перед волчицей на корточки и заглянул в ее жёлтые глаза.

– Ева, ты что, шуток не понимаешь?

Волчица отвернула морду.

– Не называй меня Евой.

– Ну хочешь, кусни меня за нос и забудем?

После короткого молчания волчица сказала:

– Во-первых, я иду с тобой. Во-вторых, нам нельзя ждать ночи. С наступлением темноты могущество раджи Калисингха возрастает многократно. Придется действовать немедленно, пока солнце не село. И, в-третьих, нужно срочно добыть горсть соли.

– Какой еще соли?

– Самой обычной, которую в пищу кладут. Швырнешь эту соль колдуну в лицо – и на некоторое время он потеряет силу. Ясно? Тогда вперед.

Они отправились разыскивать логово индийского колдуна. В одной из лавчонок царевич купил кулечек соли и положил в карман. Солнце меж тем едва перевалило за полдень, так что до темноты было еще далеко. Но, когда на городской окраине показался мрачный ветхий домишко, вокруг словно сгустились сумерки и жара ощутимо спала. Хоть на небе по-прежнему светило солнце, по мере приближения к жилищу раджи Калисингха становилось все темней и холодней. Не видно было ни людей, ни птиц, ни даже насекомых. Конь царевича начал вдруг взбрыкивать, затем упёрся и, несмотря на понукания, не сделал далее ни шагу.

– Похоже, приехали, – сказал царевич.

– Можешь не сомневаться, – подтвердила волчица. – Привяжи коня здесь. Достань соль и держи наготове.

Выполнив её указания, царевич спросил:

– Что дальше?

– Идём к дому, – тихо распорядилась волчица. – Он встретит нас у порога и начнёт строить насмешки. Не обращай внимания, не говори ни слова. Швырни в него соль, но не всю, а только часть. Он завопит и отскочит. Мы зайдём внутрь, там увидишь стол, а на нем – хрустальный шар и янтарную шкатулку. Не медля разбей шар, раджа с криком бросится на тебя. Тогда швырнешь в него оставшуюся соль и отрубишь мечом голову. Вот и все. Он не оживет. Берем шкатулку и уходим.

– Именно в такой последовательности?

– Да, это очень важно. Повтори, как запомнил.

Василий точно всё повторил. Волчица кивнула, и они двинулись к дому колдуна. Неподалёку от двери из кустов вынырнула вдруг скрюченная фигура в сером балахоне с капюшоном, надвинутым на лицо. Заступив им дорогу, эта жутковатая личность замахала на них рукавами и зашипела:

– Проч-ч-чь! Кыш-ш-шь! Унич-ч-чтож-ж-жу!

Царевич взялся за меч, но волчица его опередила: она прыгнула, целясь клыками в глотку противника. Однако фигура дернулась вбок, и в зубах волчицы остался лишь балахон. Под балахоном было пусто.

Тут на кусте появился громадный черный ворон и скрипуче захохотал:

– Милости пр-р-росим, гости дор-р-рогие!

Василий запустил в него камнем. Продолжая хохотать, ворон метнулся прочь. Сзади у него извивался змеиный хвост.

Царевич и волчица приблизились к двери дома.

Дверь распахнулась. На пороге стоял раджа Калисингх всё в тех же пёстрых одеяниях и в чалме, и взгляд его источал ту же злобу. Только на сей раз колдун не парил в воздухе, прозрачный, как призрак, а явился во плоти. И тонкие губы его, как прежде, змеились в ухмылке.