Глава 7

– Не спишь, княже?

В дверях показалась приземистая кряжистая фигура с лучиной в руках. А следом за ней еще одна – повыше, но почти не уступающая первой шириной могучих плеч. Ладонь Вацлава сама нащупала рукоять меча. Сжала – и тут же отпустила. Княжеский дом охраняли те, кто бежал с ним из Прашны, – и они не проспали бы врагов.

Но эти двое ночных гостей не враги. Скорее наоборот: только им здесь и можно верить. Не так, как своим людям, – но все-таки верить. А это уже немало.

Особенно сейчас.

– Не сплю.

Вацлав откинул меховое одеяло и спустил ноги на пол. Ступни не почувствовали холода – очаг внизу, в гриднице, не потухал ни днем, ни ночью. Здесь куда теплее, чем дома. В огромном каменном замке Прашны зимой вода иной раз замерзала в ведрах даже в покоях отца, и маленькому Вацлаву приходилось кутаться в несколько одеял разом и не отпускать слугу – тот всегда приносил отвар из кореньев, который согревал и в самый лютый мороз…

– Беда, княже. – Ратибор повыше поднял лучину, освещая дальние углы. – Было нехорошо, а теперича совсем худо стало. Вести пришли…

– Ярослав? – догадался Вацлав. – Опять?

– Нет. В двух днях пути отсюда видели северян.

Конунг Рагнар прикрыл дверь и тоже приблизился. Огромный и косматый – похоже, не стриг волос еще с тех самых пор, как приплыл в Вышеград из-за Большого моря. Поначалу Вацлав опасался могучего северянина, но тот умел унять свой нрав, хоть иной раз это давалось ему не без труда.

Он ведь тоже потерял свой дом – но если в Прашне теперь сидят предатели из плоти и крови, то острова на севере у Рагнара отобрала беспощадная стихия. Даже самым острым мечом не победить холод, от которого в жилах стынет кровь, а птицы падают на землю прямо на лету.

– Северян? – Вацлав покачал головой. – Ты никуда не отсылал своих людей, конунг?

– Нет. – Рагнар сложил на груди могучие ручищи. – Мой хирд нужнее здесь, князь. Одному Всеотцу известно, сколько у нас врагов даже в этих стенах.

– Гонец разве не от самого Товира прискакал, – снова заговорил Ратибор. – Говорит – с круглыми щитами пожаловали, да сразу две деревни разорили. Свеи, не иначе.

– Сивый. – Рагнар сжал руку в кулак. – Только тот, у кого нет чести, воюет с безоружными.

– Мой дядя захватил Прашну по сговору с северянами. – Вацлав тряхнул головой, прогоняя остатки сна. – И проход в эти земли открыт. Но если бы Сивый желал ударить внезапно, первой пошла бы конница. Всадники куда быстрее пехоты, и их у него достаточно – половина имперских баронов теперь служит конунгу.

– Всадники хороши на суше, – усмехнулся Рагнар. – Но по воде драккары идут быстрее самого резвого скакуна.

– Далече от моря Товир. – Ратибор закусил длинный седой ус. – Речка есть, да только волока до нее нет. Выходит, не на ладьях свеи пришли – посуху.

– Но Прашна слишком далеко. – Вацлав на мгновение задумался, вспоминая знакомые дороги по эту сторону гор. – На тракте большой отряд заметили бы давно. Они пришли по воде.

– Море у берегов уже закрывает лед. – Рагнар привалился спиной к стене. – Даже если драккары успели пробиться до холодов – обратно им уже не вернуться. Сивый отправил своих людей на смерть.

– Или настолько уверен в своих силах, что не боится нападать в двух днях пути от Вышеграда. – Вацлав повернулся к Ратибору. – Твой гонец сказал, сколько было северян?

– Да разве ж считал кто, княже? – отозвался воевода. – Два раза по сто будет, а может, и поболе. Князья говорят – выступать надобно.

– И теперь я с ними согласен. – Рагнар сердито засопел. – Много ли пользы от самого большого войска, если оно не может защитить свои земли?

– А ты что думаешь, Ратибор Тимофеич? – спросил Вацлав.

– Сам Ярослава не люблю – больно лается громко… Громко да без толку. Не было у Мстислава Радимича дружбы с ним, и у тебя не будет, княже. – Ратибор протяжно вздохнул. – Да только дело говорит. Те деревни Товиру дань платили, а ты теперь, выходит, над всеми землями скловенскими старший – тебе и оборонять.

– Значит, выступаем на рассвете. – Вацлав потянулся за рубахой. – Скажи князьям, пусть дружина седлает коней. Я возьму половину своих людей и еще сотню из Вышеграда, и пусть остальные соберут столько же.

– Я с тобой, князь. – Рагнар оттолкнулся спиной от бревен стены и шагнул к двери. – Предатели заплатят за то, что склонились перед Сивым.

– Нет. – Вацлав вскочил с постели и поймал конунга за локоть. – Твои люди не обучены биться верхом, а я пойду быстро, налегке – одним конным отрядом. Мы застанем северян врасплох!

Рагнар сердито сверкнул глазами, но возражать не стал. Видимо, сообразил, что за конницей его хирду не угнаться. И хорошо – пусть лучше присмотрит за городом. В последние дни тесновато стало не только в детинце, но и за стенами – народ речками и ручейками стекался под защиту князя. По большей части с юга, разоренного булгарами, – но немало было и тех, кто пришел с востока. И они иной раз рассказывали такое, что даже видавшие виды рыцари из отряда Вацлава охали и вспоминали и Двуединого, и старых богов разом.

– А ты подожди, – окликнул князь Ратибора, когда шаги Рагнара стихли на лестнице.

– Чего надобно, княже? Чего велишь?

– Скажи князьям, пусть собирают своих людей. – Вацлав нашарил ногами башмаки. – Но сначала отыщи человека по имени Слав. Я желаю говорить с ним.

– Слава-стрельца, которого еще хевдингом кличут? – удивился Ратибор. – Знаю такого… Не нравится он мне, хоть и слова худого про него не скажу. Тихушник, завсегда ходит будто прячется, аки тать… Да зачем он тебе, княже?

– Надо. – Вацлав застегнул пряжку на поясе и поправил ножны с мечом. – Ты сделай, как прошу, Ратибор Тимофеич, Слав-стрелец быстрее любого Антору весть доставит – так он мне сам сказал.

– Опять ведовство какое, не иначе, – проворчал Ратибор. – Да тебе виднее, княже. Что повелел – исполню.

* * *

Слав [ЛИЧНО: Антор]: Абрикосище, вот так прямо и выступать? И тебя не дожидаться? Оо

Антор [ЛИЧНО: Слав]: А какие варианты?

Слав [ЛИЧНО: Антор]: Тоже верно. Если затянуть – точно бунт начнется.

Антор [ЛИЧНО: Слав]: Так себе обстановочка. В общем, направляй эту самую энергию в мирных целях. Пусть лучше воюют с Сивым, чем между собой.

Слав [ЛИЧНО: Антор]: Непонятки с этим десантом, конечно…… =/

Антор [ЛИЧНО: Слав]: Чего это?

Слав [ЛИЧНО: Антор]: Да я тут пошерстил по своим каналам – и никто ни сном, ни духом. Сивый пока остатки Империи давит, даже до Прашны толком не добрался. А откуда эти хмыри – вообще неясно. Но не клановые, кажись. Муть, в общем(((

Антор [ЛИЧНО: Слав]: Муть. Надо бы разведать.

Слав [ЛИЧНО: Антор]: Ну – я как только, так сразу, абрикосище. Ты-то там как?

Антор [ЛИЧНО: Слав]: Пока не помер.

Слав [ЛИЧНО: Антор]: Уже хорошо. Ладно, бывай, булгарин хренов =Ь

– Антор… Антор-багатур!

Темуджин подобрался так тихо, что я едва не подпрыгнул. Вот уж не думал, что пацан отыщет меня здесь, в паре сотен шагов от лагеря, да еще и в полной темноте… Впрочем, чему удивляться? Он унаследовал отцовский дар – и если еще не освоил «Истинное зрение», то уж точно мог почувствовать меня даже издалека. Я не прятался.

– Что ты делаешь здесь? Разве твое место не рядом со мной, в большом шатре?

В голосе Темуджина прорезались властные нотки. Юный хан не спрашивал – скорее требовал, чтобы я был там, где следует.

– Иногда мне нужно побыть в тишине, – негромко отозвался я. – Среди юрт и шатров слишком много шума.

– Ты разговаривал с духами? – Темуджин огляделся по сторонам. – Они сейчас здесь?

– Нет. – Я покачал головой. – Я разговаривал с тем, кто сейчас очень далеко отсюда. Но он слышал меня не хуже, чем ты, хан.

– Ты сможешь научить меня этому, Антор-багатур? – Темуджин подошел чуть ближе. – Я почувствовал тебя издалека… но говорить бы не смог.

– Такой дар подчинится не каждому, хан. Даже самые сильные из воинов духа…

– Я смогу! – Темуджин обиженно засопел и плюхнулся на траву рядом со мной. – Тогда мои воины будут слышать меня даже в бою!

– Всему свое время. Имей терпение, хан.

– Ты обещал отцу, что будешь учить меня, – пробурчал Темуджин. – Когда мы начнем?..

– Позже, хан. – Я полез в инвентарь за соколиными крыльями Ванадис. – Сейчас я должен покинуть тебя и поспешить на север.

– Зачем? Разве ты не должен быть здесь, со мной?

– Да, хан. Я поклялся твоему отцу защищать вас с матерью, – отозвался я. – Но даже мне не под силу быть в двух местах разом. И моему князю я сейчас нужнее, чем тебе.

– Откуда ты знаешь? – вздохнул Темуджин. – Мой народ мне не верит. Ты убил Джаргала – но и без него найдется немало тех, кто пожелает силой взять у твоего князя то, что ты обещал отдать миром. Если бы я был постарше…

– Не все можно решить саблей, хан. Даже если ты владеешь ей лучше любого под Великим Небом. – Я легонько коснулся ножен на боку. – Власть правителя не может держаться лишь на силе его клинка. Ты еще юн, но твой ум острее, чем у многих из тех, кто носит на голове серебро седин.

– Но что я могу сделать, если тебя не будет рядом? – Темуджин подтянул колени и уперся в них подбородком. – Что я скажу своим воинам?

– Правду, – ответил я. – Ты – сын своего отца. Твои враги падут, а в юртах будет достаточно пищи для всех. Ты поведешь своих воинов в бой. Одна победа – и никто больше не усомнится, что ты по праву называешься великим ханом всего народа степей, и войско пойдет за тобой хоть в бесконечную степь – если на то будет твоя воля!

– И когда же случится эта победа, Антор-багатур? Здесь моим воинам сражаться не с кем.

– Имей терпение, хан. – Я поднялся на ноги и потрепал Темуджина по плечу. – И случится все, чего ты пожелаешь.

– И я тоже смогу летать, как птица? Ты сможешь научить меня?!

Какой нетерпеливый.

– Может быть. – Я рассмеялся и активировал артефакт. – Ничего не бойся, хан, – и почаще смотри на север. Если тебе понадобится помощь – я приду!

Глава 8

Здесь их, похоже, ждали. Крохотная деревенька – пяток приземистых домишек и столько же сараев с курами, козами и коровами – казалась чуть ли не заброшенной. Никаких следов на недавно выпавшем снеге или шума. Если бы не дымок над крышами, ее и вовсе можно было бы не заметить…

Как знать – может, и к лучшему.

Обе деревни к северу сдались почти без боя. А эта вдруг огрызнулась – и огрызнулась так, что четверо из хирда отправились к Всеотцу в Небесные Чертоги. То ли местные оказались покрепче своих сородичей, то ли кто-то из правителей уже прознал про драконоголовые корабли, пришедшие с холодного моря. И отправил своих людей.

Слишком уж хорошо они сражались, защищая свои убогие хижины. И слишком уж крепкие у них оказались мечи и кольчуги. У простых землепашцев таких не бывает.

– Славная битва, друг мой. – Один из хирдманнов вышел из дома на улицу и бросил в снег еще теплую козью тушу. – Богам не было угодно дать нам богатой добычи – зато они послали нам храбрецов, чтобы испытать нас!

– Сейчас я бы скорее желал найти побольше припасов, чем славы.

Халвард по прозванию Левша устало привалился спиной к холодной стене и сбросил щит. С правой руки – так он сражался столько, сколько себя помнил. И немного отыскалось тех, кто успевал встретить удар с непривычной стороны. Когда-то Халвард считал это особой благодатью Тира, которому тоже пришлось однажды взяться за меч левой рукой.

Но теперь впору подумать, что это не дар, а проклятие – раз уж Халварду суждено было бежать с родных островов, видеть смерть отца и оказаться здесь. На чужой земле, с которой уже не уйти. Даже если никто не отыщет на берегу драккары, им все равно уже не выйти в море, волны которого сковала вечным льдом Фимбульвинтер – зима великанов из древних сказаний о Рагнарёке. Холод уже захватил Эллиге, а скоро придет и сюда.

Но Халвард этого уже не увидит – если Всеотцу будет угодно подарить ему славную смерть. И когда Хеймдалль затрубит в свой рог и откроются все пятьсот сорок врат Небесных Чертогов, он встанет плечом к плечу с павшими друзьями, чтобы вместе встретить полчища ледяных великанов…

– Верно, – проворчал хирдманн. – Если так пойдет и дальше, уже скоро нам будет нечего есть.

– Так разве нам есть кого винить, – раздался недовольный голос, – кроме тебя, Халвард Левша?

Гилмор шагнул вперед и сердито отшвырнул полупустой мешок – похоже, на этот раз добычи ему почти не досталось. Те, кто не идет в бой в первых рядах, а прячется за щитами и спинами других, всегда забирают лишь остатки – таков древний обычай северян.

Но имперец не привык добывать свой хлеб грабежом. Он всю свою жизнь ходил под парусом торгового корабля и даже на Ллохес Ар-и-Мор остался тем же, кем был раньше.

– И в чем же моя вина, Гилмор, прозванный Беззубым? – усмехнулся Халвард.

– Это ты привел нас сюда! – Бывший имперский торгаш пнул собственный мешок. – Это по твоей милости наши корабли теперь среди льдов, а сами мы голодаем, пока славные воины едят и пьют за столом конунга Сивого и…

– Я не звал тебя с собой! – Халвард шагнул Гилмору навстречу. – Ллохес Ар-и-мор был домом вольного народа – и каждый сам выбрал свой путь, когда с севера пришел холод. У меня нет зла на тех, кто пожелал предложить свои мечи Сивому, – так почему же ты не среди них, Беззубый?

– Откуда мне было знать, что Сивый так быстро управится с войском Императора? – проворчал Гилмор. – Раньше на тех землях меня бы вздернул первый же барон, которому я бы попался на глаза!

– И ты сам пошел за мной. – Халвард пожал плечами. – И сам назвал меня ярлом, как и многие из тех, кто теперь жалеет об этом.

За спиной у Гилмора уже собралась толпа в две дюжины человек. По большей части из тех, кто сбежал от суда Императора… Но Халвард видел и других. Рожденных севером и когда-то не пожелавших склониться перед Серым Медведем.

Что же с ними случилось? Когда отважные воины и мореходы, больше жизни ценившие свободу, успели превратиться в трусов, готовых продать свои мечи и верность за кружку медовухи и миску похлебки?

– Ты не говорил, что мы станем грабить деревни, – прошипел Гилмор. – Ты обещал, что мы будем служить истинному конунгу. И где же он, Халвард Левша?!

– Лучше бы тебе помолчать, Беззубый. – Кто-то из северян – еще из тех, кто вместе с отцом бежал со Скагена два года назад, – сплюнул в снег. – С конунгом или без него, мы живем так, как жили наши предки. И умрем так же, как умирали они, – вдали от родных фьордов, но окутанные славой. У Всеотца еще достаточно места в его Чертогах, и эйнхерии назовут братьями тех, кто…

– Ты так спешишь умереть? – огрызнулся Гилмор. – Не лучше ли предложить свою верность тому, кто может накормить своих людей и заплатить…

– Ты хочешь, чтобы я назвал себя человеком конунга Сивого? – Халвард сложил руки на груди. – Чтобы мы пошли на запад и продали свои мечи за золото из сундуков Императора?

– Разве мудрый не поступил бы так? – Гилмор хлопнул себя по бедрам. – Разве твоим богам есть дело до того, какому из конунгов ты служишь? Любой клятве есть свой срок, Левша!

– Богам есть дело до всего, глупец, – проговорил Халвард. – Мой брат ушел с сыном Серого Медведя, которого я назвал своим конунгом. Но даже будь он здесь – сам пристыдил бы меня, пожелай я склониться перед Сивым. Разве ты не видишь, что происходит, Беззубый? – Халвард развел руками в стороны. – Холод с каждым днем все сильнее. Этому миру суждено погибнуть, и день Рагнарёка уже близко – и лишь из-за того, что и люди, и бессмертные боги нарушили свои клятвы… Слишком часто мы забывали тех, кому обещали служить. Но больше этому не бывать. Ты волен поступить, как хочешь, – но я не предам Рагнара Бьернсона!

– Тогда ты даже глупее, чем…

Договорить Гилмор не успел. В воздухе что-то свистнуло, и под жиденькой бородкой у него вдруг выросла длинная стрела с черно-красным оперением. А потом раздался грохот, и Халвард увидел, как из-за деревьев в сотне шагов от крайнего дома появляются всадники. Совсем не похожие на местных вояк: в черных доспехах, украшенных золотом, со странными треугольными щитами и огромными мечами – заостренными и раза в полтора длиннее клинков, что ковали на Эллиге.

Дюжина конных воинов, две, три… Они мчались прямо на сгрудившихся среди домов северян, и их с каждым мгновением становилось все больше.

Похоже, Всеотец услышал молитвы Халварда – и, наконец, решил подарить ему то, о чем он давно просил.

– Встать в строй! – заорал Левша, вырывая из ножен меч. – Стена щитов! Боги с нами!

* * *

– Недалече уж, княже. – Ратибор чуть согнулся в седле, будто пытаясь разглядеть что-то за засыпанными снегом еловыми ветками. – Чую свеев, у меня на них нюх особый. Да и некуда тут идти больше…

– Откуда знаешь? – поинтересовался Вацлав.

– Одна здесь с севера дорога, княже. – Ратибор вытянул руку к просвету между деревьями. – Вдоль речки как раз и будет, у которой свеи две деревни спалили. Чтоб им пусто было, поганым…

– Может, твой гонец врет? Люди напуганы. Они могли увидеть дюжину беглых дружинников из южных городов и принять их за целое войско северян.

Вацлав заерзал в седле, усаживаясь поудобнее. Он уже два дня толком не смыкал глаз, охотясь за неведомыми грабителями, пришедшими с севера, – но так и не увидел хотя бы одного. Только убитых и сгоревшие дома… И пусть деревни не сгорают сами по себе, не могло же целое войско пройти от самого моря сюда, вглубь скловенских земель.

А если и могло – Вацлаву не так уж сильно хотелось с ним встречаться. Князья собрали вдвое меньше людей, чем обещали, и треть дружины пришлось отправить на юг – навести порядок на разоренных булгарами землях у Круглицы. И если случится сражаться сейчас, когда от трех сотен всадников осталось едва ли полторы…

– Да как не свеи, княже? – Ратибор тряхнул седой бородой. – Щиты круглые, мечи – один в один как у Рагнара-конунга. Свеи и есть! Слав-стрелец их своими глазами видел!

– А где он сам-то? – проворчал Вацлав.

– Я здесь, князь.

Высокая фигура в плаще с капюшоном показалась из-за деревьев. В Прашне такими обносками побрезговали бы даже попрошайки, но следопыт со странным именем Слав никогда не носил ничего другого. Видимо, такая одежда помогала ему прятаться в лесу… Хотя скорее уж он владел каким-то особым колдовством, сделавшим его шаги неслышными. Вацлав мог поклясться, что еще мгновение назад среди ветвей не было никого. Под сапогами Слава не шумел даже скрипучий снег, и он каким-то чудом всегда успевал следовать за дружиной и появляться по первому зову Вацлава.

Хоть князь и не мог припомнить, чтобы видел следопыта верхом на лошади.

– Где же твои северяне? – проворчал Вацлав. – Ты говорил…

– Впереди. Там небольшая деревня. – Слав вытянул руку и указал куда-то на верхушки елей. – Они убили жителей и теперь заняты грабежом. Мы застанем их врасплох, князь.

Ратибор тихо выругался в бороду, и Вацлав заметил поднимавшийся над кромкой леса дым. Слишком густой и черный, чтобы идти от очага.

Где-то в паре сотен шагов от реки горели дома.