Артем прекрасно понимал, что Сергей Николаевич сообщил ему все, что мог. Право на жизнь на охраняемой квотой территории стоило огромных денег, взамен за которые обитатели квоты, а это были далеко не последние люди в стране, требовали квалифицированную защиту жизни, здоровья и имущества от любых посягательств. СБК и прокуратуре удавалось держать марку, и нападение на чей-то офис с расстрелом персонала было из ряда вон выходящим событием, вся информация о котором наверняка попала под гриф секретности. Поэтому информатор, если он не был вхож в узкий круг имеющих к ней допуск лиц, попросту услышал краем уха об убийстве, о чем и сообщил Сергею Николаевичу. Если он имел доступ, Сергей Николаевич все равно не мог сказать больше, так как любая лишняя деталь могла бы вывести на него СБК.

По этой же причине надо было назначить Максиму встречу так, чтобы не привлечь к ней внимание его руководства или коллег. К самому Максиму тоже нужно было найти подход, так как дружба дружбой, а семья семьей, и вылети он с волчьим биллетом с работы, семье придется выживать на территории «дикарей».

В лоб эти задачи не решались, и Артем решил «порыбачить». Закрыв глаза, он представил себе море подсознания, живописный берег и себя с удочкой на берегу. Затем он мысленно собрал всю информацию по делу и «вылепил» из нее червяка, которого насадил на крючок. Теперь нужно было закинуть удочку и ждать, пока клюнет обитающий в этом море ответ. А чтобы его не спугнуть, надо было переключить внимание на какую-нибудь не имеющую отношения к делу ерунду. Например, на гуляющих барышень.

Когда-то в детстве Артем прочел о «рыбалке» в какой-то книжке. Метод оказался действующим, и Артем пользовался им каждый раз, когда поставленная перед ним задача не решалась с наскока.

С растущего напротив дерева спустилась белочка и подбежала к Артему, остановившись в полуметре от него. Она жаждала угощения, но у Артема не было ничего подходящего.

– Извини, – сказал он белочке.

Та, словно поняв его слова, что-то чирикнула на своем языке в ответ и, вернулась на дерево, продемонстрировав свое презрение к Артему.

«Пора», – решил он и достал мобильник.

– Привет, – сказал он, услышав голос Максима. – Извини, я только что узнал, что в субботу буду занят: работа. Поэтому давай перенесем посиделки на сегодня. Ты когда освобождаешься?

– Часов в пять, – ответил Максим без видимого удивления в голосе. Ставка на его сообразительность оказалась верной.

– Тогда подруливай сразу в «Дичь».

– Как только освобожусь, но я могу задержаться, сам понимаешь.

– Понимаю. Я подожду.

– Отлично. Надеюсь, вырвусь вовремя. До встречи.

Артем посмотрел на экран телефона. Часы показывали чуть больше трех, и он решил пройтись пешком.

В «Русской дичи» тоже почуяли весну, поставив убранные на зиму столы на открытую площадку во дворе ресторана. Несмотря на название, дичи, как таковой, со времен кризиса там почти не было. Зато жареные свиные ребрышки с гарниром из риса и овощей были объедением. Да и пиво, несмотря на демократическую цену, было достойным.

– Чего желаете? – спросил человек (так на старый манер там называли официантов), едва Артем сел за стол.

– Пока кофе. А как у вас ребрышки с пивом? Еще не разучились готовить?

– Ну что вы, конечно нет, – ответил человек. – Наш повар умеет держать марку.

– Отлично. Тогда пока, как я и сказал, кофе, а когда ко мне присоединится друг, два пива и две порции ребрышек.

– Будет исполнено.

Максим появился в половине шестого. За то время, что они не виделись, он заметно раздался в талии и обрюзг лицом.

«Я ведь тоже не молодею», – подумал, глядя на друга, Артем.

– Так зачем ты меня позвал? – спросил Максим после получасовой приятельской беседы ни о чем.

– Мне предложили работу. Надо узнать, с какой целью были вчера убиты люди, а так как дело ведешь ты…

– Откуда ты узнал? – напрягся Максим.

– От клиента. А откуда он, мне неизвестно.

– Что он сказал?

– Что кого-то зачистили прямо в офисе перед выходом из квоты.

– И все?

– Подробности сказал узнать у тебя.

– То есть ему известно, что это дело поручено мне?

– Ну да.

– Понятно, – недовольно проворчал Максим.

Артем приготовился выслушивать монолог на тему служебного долга, но вместо этого Максим выдал:

– Послушай, если хочешь, я помогу тебе по-дружески. Но как друг я настоятельно рекомендую соскочить с этого дела.

– Боюсь, я не в том положении, чтобы вертеть носом, да и клиент такой, что никого не забудет.

– Если ты о благодарности, то мне ничего не надо.

– Чего так?

– А то, что это может выйти еще тем боком.

– Благодарить тебя буду я. Без подставы и дальнейших обязательств. Так что подумай хорошенько.

– Я уже сказал. Что от меня нужно?

– Расскажи для начала, что там произошло.

– Что произошло? Существовало благотворительное объединение врачей-волонтеров «Милосердие». Официально они на деньги спонсоров организовывали обследование и лечение «дикарей». Неофициально – занимались контрабандой контрафактных шмоток и обкатывали новые лекарства на «дикарях». Работали аккуратно, не зарывались. С кем надо делились. Короче говоря, работали по правилам. Руководил «Милосердием» Соломон Иосифович Голдштейн. 53 года. Врач-терапевт. Говорят, хороший. За 3 дня до этого он вернулся из лагеря в «дикарском» городке потрусить спонсоров, сдать контрабанду ну и так далее. В день убийства в 16—23 ему позвонили из лагеря. После этого он созвал экстренное совещание, на которое вызвал всех находящихся в квоте сотрудников. Созвал с вещами, то есть они должны были выехать в лагерь сразу же после его окончания. Совещание началось в 18—00. А в 18—30 их уже нашпиговали свинцом. С Голдштейном 6 человек. Работа профессиональная. Чистая.

– Хочешь сказать, кому-то настолько не терпелось их убрать, что они решили не ждать, пока те покинут квоту?

– И не только. Примерно в это же время лагерь с селением «дикарей» сравняли с землей ракетами с вертолетов, а потом по нему прошла группа зачистки.

– Ничего себе. Что же они такого узнали?

– Этого я пока не знаю, да и не хочу знать. Но мне деваться некуда, а вот ты куда лезешь?

Артем вздохнул.

– Я могу осмотреть место преступления? – спросил он после небольшой паузы.

Максим улыбнулся. Ему понравилась шутка друга.

– Ну а мысли какие-то у тебя есть? – спросил Артем

– А ты сам подумай. Кто-то демонстративно дерзко убивает общей сложностью несколько сот человек только потому, что кто-то что-то сказал кому-то по телефону. Насколько, по-твоему, эта информация должна быть серьезной, чтобы так поступать? Так что держись от этого дела подальше, пока ты в нем еще не увяз. А теперь извини, мне пора домой. Рад был тебя видеть. По-настоящему рад.

– Я тоже.

– Тебя подвезти?

– Я пройдусь. Такую погоду грех упускать.

Максим был прав. С этого дела надо было соскакивать, как можно быстрее. Даже в те безбашенные времена, когда браконьеры ездили на БТРах, и с ними приходилось вести настоящие бои, подобного себе никто не позволял, да и не мог позволить. Для того чтобы отважиться на такое, нужно быть не только решительным и богатым, но и чертовски влиятельным, а мешаться под ногами у таких людей всегда было самоубийством. Когда-то Артем, может, и был достаточно глуп, чтобы принять такой вызов, но ранение заставило его если не поумнеть, то, как минимум, переоценить многие ценности. В частности ценность собственной шкуры.

Артему оставалось пройти метров 200, когда возле него остановился черный «Мерседес». За рулем сидела женщина лет 50. Невысокая, худая симпатичная брюнетка. Ее длинные волосы были собраны в хвост. Одета она была в джинсы и ветровку. Это была Наталья Юрьевна Сидоркина, зам начальника областного отдела СБК. Артем знал ее как безжалостного мастера плести интриги. Она не щадила тех, кто вставал у нее на пути, но не забывала и оказанные ей услуги. Это она обратила в свое время внимание на него и Максима, так что в какой-то степени они были обязаны ей своим благополучием.

– Садись, подвезу, – сказала она Артему, открыв окно с его стороны.

Артем мысленно выматерился, так как ее появление грозило неприятностями не только ему, но и Максиму, которого подставлять Артему совсем не хотелось.

– Спасибо, Наталья Юрьевна, но я уже почти дошел, – ответил он.

– Садись давай, – устало сказала она. – У меня был трудный день, и мне не до твоих шуточек.

– Я слышала, тебя заинтересовало недавнее убийство, – спросила Наталья Юрьевна, когда Артем сел в машину.

– А кого убили?

– Не тупи, – поморщилась она. – Твой друг был на встрече с моего благословения. Так что я в курсе вашего разговора.

– Меня это дело интересовало лишь до тех пор, пока я не узнал о его масштабах.

– Что так?

– Опыт подсказывает мне, что от людей, которые позволяют себе подобную наглость, лучше держаться подальше.

– Испугался?

– Не то слово.

– С каких пор тебя пугают опасности?

– С тех самых. К тому же теперь я работаю ради квоты и денег, а это подразумевает, что я должен быть живым, чтобы тратить заработанное и наслаждаться безопасностью квоты.

– В квоте тоже не так безопасно, как кажется.

– Вы не жили среди «дикарей».

Наталья Юрьевна была из богатой семьи, и к «дикарям» наведывалась только в случае служебной необходимости.

– А что ты скажешь, если я попрошу тебя вновь заинтересоваться этим делом?

Этот вопрос подтверждал догадки Артема, так как его услуги могли понадобиться ей только в том случае, когда служебные ресурсы нельзя было использовать.

– Сначала я помолчу, так как приходящие в голову эпитеты в обществе дамы не стоит озвучивать. Затем скажу, что надо быть самоубийцей, чтобы впутываться в это дело. И откажусь, – ответил он.

– Ты просто не видишь ситуацию в целом, – улыбнулась она не предвещающей ничего хорошего улыбкой.

– Да? И что от меня ускользнуло такого, что может изменить мое решение?

– Ты забываешь, что твоя работа заставляет тебя то и дело заступать за линию закона. Так, по чуть-чуть. Правила ты не нарушаешь, поэтому на твои маленькие беззакония мы смотрим сквозь пальцы. Но мы можем перестать так смотреть, и тогда прощай квота. С другой стороны, тебе ведь тоже может понадобиться когда-нибудь помощь, и друг вроде меня… Так что подумай хорошенько.

Наталья Юрьевна никогда не угрожала впустую, поэтому, обматерив ее мысленно, Артем спросил:

– Что именно вы хотите от меня в связи с этим делом?

– Того же, что и твой наниматель. Просто шепчи мне на ухо то, что говоришь ему, и я буду тебе благодарна. Ну так что скажешь?

– А что я могу сказать? Вы же не оставили мне выбора.

– Ну извини. И чуть не забыла, твой друг ошибается, Голдштейну