Глава 8. Новая встреча с Элоизой

Выбежав из дома через чёрный ход, я припустил по переулку, слыша позади разъярённые крики. Злоба моих преследователей была понятна: во-первых, ловили они меня не один день, а во-вторых, я от них удирал, и люди, готовые продать за серебряную монету родную мать, рисковали лишиться награды.

Безумный побег, инстинкт выживания увлёк меня по направлению к центру города, к главной площади, где жили самые состоятельные горожане. Вообще-то мне следовало убраться из столицы, и чем быстрее, тем лучше, но я ума не мог приложить, как это сделать. До окраины было далеко, а здесь меня могли обнаружить в любой момент.

Мне требовалось убежище, и когда я увидел впереди карету, дожидавшуюся кого-то перед особняком, то долго не размышлял и, воспользовавшись тем, что кучер отвернулся и тряс вместе со слугой в кубке монеты, быстро перебежал улицу и спрятался под дном экипажа.

Но тут голоса преследователей зазвучали совсем близко, меня охватила паника, и я, почти не соображая, что делаю, открыл дверцу и скользнул внутрь.

На два длинных, как скамьи, внутренних сиденья кареты были накинуты длинные, до пола, меховые покрывала. Под обеими лавками имелось пространство для багажа, в тот момент абсолютно пустое. Я бросился на пол, пролез под покрывалом и забился под лавку, свернувшись калачиком за меховой завесой.

Когда голоса снаружи стихли, я ощутил под собой что-то твёрдое, и оказалось, что это доска, которую некоторые местные художники использовали для росписи вроде наших иконописцев с Земли. Я приподнял меховую занавеску достаточно, чтобы получить немного света, и пробежался взглядом по рисунку. Сказать, что сюжет меня удивил, значит ничего не сказать! Обычно на таких досках и в этом мире писали религиозные сюжеты. На этой же неизвестный художник написал сцену страстного поцелуя. Мастер, кем бы он ни был, по праву мог так называться – Мастер. Конечно, я видел молодые прекрасные лица на доске, но прежде обратил внимание на сочные губы целующихся любовников.

Такие сюжеты в Ролон контрабандой привозили из империи. И эти контрабандисты очень рисковали попасться в лапы ловцов. Само по себе хранение фривольных картинок уже являлось серьёзным, наказуемым поступком, но использование для такого творчества доски попахивало куда более страшным обвинением – богохульством!

Тут кто-то окликнул занятых игрой кучера со слугой, велев им забрать из дома и погрузить в карету сундуки. Их шаги удалились по направлению к особняку, я же задумался о том, как быть дальше.

«Выскочить из кареты и убежать? Но куда?» – спрашивал я себя. Однако выбор был сделан за меня. Дверца кареты открылась, и кто-то забрался в неё. Я забился как можно глубже, скрючившись так, что мне трудно было дышать.

Поскольку при посадке седока карета едва качнулась, я понял, что это, скорее всего, не взрослый мужчина, а увидев в щёлочку под меховым пологом оторочку платья и туфельки, убедился, что имею дело с особой женского пола. Неожиданно тонкая белоснежная ручка полезла под мех, стала там шарить, несомненно, в поисках доски с рисунком, но вместо неё наткнулась на моё лицо.

– Не кричи! – взмолился я.

Незнакомка потрясённо охнула, но не настолько громко, чтобы поднять тревогу.

Я отодвинул покрывало и высунул голову.

– Пожалуйста, не кричи. Я попал в беду.

На меня воззрилась та самая девушка, которая встала когда-то между мной и шрамованным щёголем с плетью. Я даже имя его запомнил. Красавица Элоиза тогда обратилась к высокородному наглецу – Лафет.

– Что ты там делаешь? – ошеломлённо пролепетала она.

Я устремил взгляд на её голубые глаза, роскошные локоны и высокие тонкие скулы. Несмотря на опасность, её красота лишила меня дара речи.

– Я принц, – наконец промолвил я, – переодетый нищим.

– Ты полукровка! Я позову слуг…

Я давно не капал в глаза капли Пипуса, и, должно быть, они снова стали голубыми, как у Элоизы.

Когда девушка схватилась за дверную ручку, я показал ей обнаруженную мной доску.

– Это то, что ты искала под сиденьем? Непристойный рисунок, запрещённый ловцами?

Её глаза расширились от смущения и страха.

– Ах, ты ведь такая красивая девушка, совсем ещё юная! Вот будет жаль, если попадёшь в лапы «псов».

На её лице отразилась борьба гнева и испуга.

– Между прочим, тех, у кого обнаруживают такие рисунки, сжигают на костре.

К сожалению, она не поддалась на мой блеф.

– Да ты никак собрался шантажировать меня?! А почему бы мне не сказать, что этот рисунок твой и ты пытался мне его продать? Вот сейчас закричу и позову слуг, и тогда тебя сперва высекут, как вора, а потом отправят в горы на рудники умирать.

– Дело обстоит гораздо хуже, – сказал я. – Снаружи находится толпа преследователей, которые охотятся за мной за то, чего я не совершал. Поскольку я полуэльф, у меня нет никаких прав. Если ты сейчас позовёшь на помощь, меня повесят. Вспомни, что написано на дверях этой кареты!

К счастью, я не забыл, что прочёл в нашу первую с ней встречу – «Амадей – Дом славы и чести».

Должно быть, она действительно восприняла мои слова серьёзно, потому что её гнев мгновенно улетучился. Красавица прищурилась.

– А откуда ты знаешь, что там написано? Полукровки не умеют читать.

– Я читал Вергилия и Гомера. Я умею петь песню, которую Лорелея пела обречённым морякам, я знаю наизусть песню сирен, которую слышал Одиссей, привязанный к мачте.

Конечно, обо всём этом Элоиза никогда не слышала, хоть я и правда читал и знал всё, о чём сказал. Её глаза снова расширились, но потом недоверчиво вспыхнули.

– Ты лжёшь. Все полукровки невежественны и неграмотны.

– Я на самом деле незаконнорожденный принц, бастард. А зовут меня Амадей Амадеус Антон!

Почему бы и нет? Ведь чёртовым кукловодам я назвался именно так.

– Ты определённо не в своём уме. Конечно, то, что ты слышал эти истории, уже само по себе удивительно, но ведь не может же быть, чтобы полукровка был грамотен, как ловец или маэстро.

Зная, что все женщины, особенно местные благородные дамы, склонны к состраданию так же, как и падки на лесть, я процитировал монолог Ламара, нищего паренька, к концу театрального представления обретающего богатого и влиятельного отца.

Едва я умолк, девушка продолжила декламировать эту популярную в Ролоне пьесу.

К моему несчастью, она знала не только стихи, но и воровской нрав полукровок.

– Как ты оказался в этой карете? – поинтересовалась она.

– Я скрываюсь.

– Какое же преступление ты совершил?

– Убийство.

Элоиза снова ахнула. Её рука потянулась к двери.

– Но я невиновен.

– Полукровка не может быть невиновен.

– Верно, госпожа, я и впрямь повинен во многих кражах – еды и знаний, и мои методы выпрашивать подаяние, мягко говоря, небезгрешны, но я никогда никого не убивал.

– Тогда почему тебя обвиняют в убийстве?

– Видишь ли, обоих этих людей убил имперец, а что значит моё слово против слова имперца?

– Ты можешь обратиться к властям…

– Ты и впрямь думаешь, что это возможно?

Даже несмотря на юность и наивность, Элоиза не питала иллюзий на этот счёт.

– Они говорят, что я убил лекаря Пипуса…

– Мастера Пипуса! – Девушка побледнела.

– Мало того, этот человек любил меня, как родной отец. Он воспитал меня, когда родители бросили меня на произвол судьбы, и научил всему, что знал сам. Клянусь, я никогда не причинил бы наставнику зла, я любил его…

Тут вновь послышались шаги и голоса, и слова замерли у меня на устах.

– Словом, моя жизнь в твоих руках.

Я убрал голову обратно за покрывало.

Сундуки взгромоздили на крышу кареты, и она закачалась, когда в неё стали садиться другие пассажиры, как я понял по обуви и голосам, мужчина, женщина и парнишка. Судя по сапогам, брючинам и звуку голоса юнца, я решил, что ему лет тринадцать, а затем сообразил, что это тот самый паренёк, который хотел ударить меня. Юноша хотел было что-то засунуть под сиденье, где я прятался, но девушка остановила его:

– Нет, Лафет, я уже заполнила это место. Положи свёрток под другое сиденье.

Мне повезло, парнишка её послушался. Он сел рядом с Элоизой, и карета двинулась в путь по улицам, мощённым камнем.

Под громыхание колёс мужчина завёл с Элоизой разговор о каких-то замечаниях, сделанных ранее. Его голос звучал властно, как у настоящего господина.

Вскоре я понял, что Элоиза не состоит в родстве с другими пассажирами. Как было принято среди благородных имперских фамилий, брак между Элоизой и Лафетом, несмотря на их юный возраст, был уже делом решённым. Видимо, всей родне и обществу казалось, что эти двое как нельзя лучше подходят друг другу, хотя лично я думал иначе. А мужчину, который оказался дедом Лафета, хотя он и считал Элоизу хорошей партией для внука, явно раздражали некоторые взгляды и высказывания девушки.

– Вчера за ужином нам стало за тебя неловко, – сказал мужчина. – Ну как тебе пришло в голову заявить, что, сделавшись взрослой, ты переоденешься в мужское платье, поступишь в университет и получишь учёную степень?

Ну ничего себе! Вот так заявление! В Калионе и в центре империи принимать женщин в университет запрещалось, да и вообще считалось, что образование им ни к чему. Даже девушки из хороших семей частенько оставались неграмотными.

– Мужчины не единственные, кто умеет думать, – сказала Элоиза. – Женщины тоже должны изучать мир вокруг себя.

– Единственное призвание женщины – это муж, дети и ведение домашнего хозяйства, – строго возразил пожилой мужчина. – Образование ей ни к чему, ибо способно только забить голову нелепыми умствованиями, не имеющими никакого практического применения.

– И это всё, что нам положено? – спросила Элоиза. – Единственное, для чего мы годимся, – это вынашивать детей и печь хлеб? А разве королева эльфов не сражалась рядом со своими подданными?..

Раздался резкий звонкий звук пощёчины, и Элоиза вскрикнула, то ли от боли, то ли от неожиданности.

– Ты нахальная девчонка! Будь уверена, обо всех твоих неуместных высказываниях будет сообщено господину Дуло. Напрасно считаешь себя самой умной! Существует установленный Единым порядок вещей, и если твой дядюшка ещё не наставил тебя на путь истинный, тем хуже для тебя. Но не беда, скоро ты выйдешь замуж, и муж живо тебя обуздает.

– Ни один мужчина никогда не обуздает меня! – с вызовом заявила Элоиза и снова получила пощечину. Но на этот раз не вскрикнула.

Ну и дела! Эх, вот сейчас оказаться бы на сиденье рядом с Элоизой – ох и врезал бы я этому старому пердуну!

– Но, отец, она всего лишь глупая девчонка с дурацкими идеями, – заступилась за Элоизу до этого молчавшая женщина.

– Значит, ей пора повзрослеть и усвоить своё место как женщины. Какой женой она станет для нашего мальчика, если голова у неё забита этими безумными идеями?

– Я выйду замуж за того, за кого сама захочу.

Последовала очередная пощечина. А я кипел от ярости, думая, что у неё есть настоящие сердце и воля.

– Ты должна помалкивать до тех пор, пока я не обращусь непосредственно к тебе. Ясно? И чтобы мы больше не слышали от тебя ни слова.

В этот момент парнишка издал гадкий смешок – похоже, наскоки на будущую жену его забавляли.

– Мастер Корин объяснил мне, как надо управляться с женщинами, – заявил этот щенок, – и поверь мне, Элоиза, моя рука будет твёрдой.

Я при этом аж дёрнулся, так что чуть не выдал себя. Надо же, и тут Корин!

– Он сказал мне, что женщины – всё равно как лошади, – не унимался Лафет. – Кобылки поначалу бывают строптивыми, и, чтобы хорошенько их объездить, нельзя забывать о плети.

Его мать рассмеялась, и её грубый смех перешёл в резкий хриплый кашель. Слышал я такой на улицах, его называли смертным хрипом. Рано или поздно эта женщина начнёт задыхаться и умрёт. Вздумай тот друид на ярмарке погадать на её душу, у него наверняка выпал бы знак смерти.

Но реакцией Элоизы на все их насмешки было холодящее кровь молчание. Что за выдержка у девушки! Если парнишка вообразил, будто способен объездить эту строптивую лошадку, его постигнет горькое разочарование.

– От твоей замужней кузины я слышал, будто ты рисуешь картинки, – не унимался старик. – Это не занятие для девушки из приличной семьи. Вот вернём тебя господину Дуло и обязательно обсудим с ним этот вопрос – и этот, и некоторые другие. Судя по твоим высказываниям, Элоиза, тебе присущи странные интересы, какие возникают только от праздности и по наущению Неназываемого. Единому неугодно, чтобы девицы предавались подобным помыслам, и я, если потребуется, собственноручно выбью из тебя плетью тёмные наваждения.

Со своего наблюдательного пункта я видел, как Элоиза нетерпеливо и раздражённо постукивает ногой. Чувствовалось, что она, хоть и сдерживала себя, внутри вся кипела. Однако запугать её старику уж точно не удалось.

Голенище сапога парнишки украшала серебряная нашлёпка в форме выгравированного фамильного герба – вьюнок, скользящий по стальному рыцарскому ботинку. И почему-то в этом гербе мне почудилось нечто знакомое, хотя похожими эмблемами пользовались многие родовитые имперцы.

Вдруг кучер крикнул хозяевам, что карету останавливают солдаты. И несколько мгновений спустя послышался мужской голос:

– Прошу прощения, господин, но мы проверяем всех, кто покидает город. Произошло страшное преступление: гнусный вор и полукровка хладнокровно убил любимого всеми в Ролоне доброго лекаря. Негодяй распорол ему живот и, судя по всему, провернул клинок в ране. Очевидно, маэстро поймал его на воровстве.

Мать парнишки ахнула. Я почувствовал, как напряглись ноги Элоизы, и едва не потерял сознание от вдруг замигавшей в голове, ставшей привычной надписи-сообщения о неминуемой смерти. Ещё там появился голос Пипуса: «Если они тебя поймают, тебя уже ничто не спасёт».

– А вы уверены, что это сделал он? – спросила Элоиза.

От волнения она даже забыла, что старик строго-настрого велел ей молчать.

– Ещё как уверены, госпожа! Это не первое убийство, которое он совершил!

– А если злодея поймают, он предстанет перед судом? – осведомилась девушка.

Солдат рассмеялся:

– Ну, какой суд, госпожа? Он же полукровка. Если офицер проявит милосердие, мерзавца не будут подвергать слишком суровым пыткам, а просто казнят.

– А каков он с виду? – заинтересовалась Элоиза.

– Сущее порождение Тьмы. Ростом выше меня, рожа страшная, глаза настоящего убийцы. С первого взгляда ясно, что это закоренелый злодей.

– Но он всего лишь юноша! – воскликнула Элоиза.

– Ну ладно, – отмахнулся солдат, – можете ехать дальше.

Когда карета двинулась с места, старик не преминул обратиться к Элоизе:

– А откуда ты знаешь, что он юноша?

Я похолодел от страха, услышав этот вопрос.

– Откуда… ну… я… я слышала, как люди обсуждали это происшествие рядом с каретой, когда выходила.

– Почему ты задаёшь так много вопросов?

– Я… Мне просто любопытно. Пока я вас дожидалась, какой-то юный полукровка просил у меня милостыню. Я его и не вспомнила бы, но после этого рассказа… кто знает?

– Надеюсь, ты не дала ему денег, – сказал старик. – Подкармливать это отродье – всё равно что кормить крыс, которые воруют наше зерно.

Но тут вновь карету остановили, и к ней приблизились всадники. Надпись в моей голове уже не мерцала, она горела ярким ослепляющим светом, и мне ничего не оставалось, как вспомнить нашего Бога и обратиться к нему с молитвой. Сколько раз я думал о том, чтобы наконец умереть. Был уверен, что тут же окажусь на том проклятом космическом корабле. И всё же что-то внутри меня хотело выжить в этом, пусть и иллюзорном на самом деле мире.

– Добрый день, господин!

– Корин! – воскликнул Лафет.

– Приветствую тебя, – откликнулся старик.

Кровь застыла у меня в жилах. Я чуть было не выскочил из-под сиденья с криком ужаса. Здесь был убийца Пипуса! На этой планете наверняка живёт не одна тысяча Коринов, но именно этот, порой сам того не зная, следовал за мной неотступно, как тень, куда бы я ни направился.

– Как продвигается твоя охота? – спросил старик. – Поймал негодяя?

Откуда он знает, что Корин выслеживает меня? И тут мне всё стало ясно. Мне не было нужды высовывать голову из-под сиденья, чтобы выяснить, кому принадлежит мужской голос. Это тот самый старик-аристократ, который узнал меня однажды в Клихе и решил убить. Теперь я вспомнил, где видел герб, красующийся на сапогах Лафета, – на лацкане камзола этого зловещего старикана. Это ж надо было бежать и угодить прямо в руки моих преследователей!

– Из города мерзавцу не выбраться, – заверил его Корин. – Я предложил сотню серебряных имперских за его поимку. К закату он будет мёртв.

– Мёртв? А как же суд? – спросила Элоиза.

Я снова услышал звук пощёчины. И снова Элоиза не вскрикнула.

– Я, кажется, приказал тебе молчать, дерзкая девчонка. Помалкивай, пока к тебе не обратились. Но если уж так хочешь знать, по закону у полукровок нет никаких прав. Корин, пошли сообщение на виллу, как только что-нибудь узнаешь. Мы пробудем там несколько дней перед отъездом из Калиона. Приезжай сам, и надеюсь, привезёшь хорошие новости.

– Да, господин.

«Хорошие новости» – это известие о моей смерти.

Карета продолжила путь. Оставшийся позади убийца шарил по всему Ролону, тщетно выискивая мои следы. И хотя в столице меня уже не было, но я направлялся на какую-то виллу, куда этот злодей вскоре заявится.