Валентина (резко). Ирина, почему отодвигаешься?

Ирина. А вдруг отколотит? Он ведь ни с кем не считался.

Валентина. Слушай, Ирина, нет мочи тебя слушать! Как тебе не стыдно! Когда вам со Степаном на машину деньги нужны были, кто вам добавил? Отец! Когда в логопедический садик Алешку надо было пристроить, кто весь город поднял? Отец! А тебя кто в мэрию пристроил? Опять же, отец! А ты в больницу сходила?

Ирина. Была. Один раз, когда карантин был.

Валентина. На одно место тебе карантин надо, чтобы не врала. А если помочь в чем-то, нет тебя. Так-то вот. Он-то по-людски поступил. Где же вы видели такое, чтобы на похороны отца не приехать?! Витя не в счет – он в море был, я о тебе, Константин!

Константин. Я же объяснял.

Валентина. Объяснял, да только путано так, что непонятно.

Константин. Во-первых, не кричи! Ты хоть и старшая сестра, но и тебе не к лицу. Во-вторых, ты секретарь директора техникума, моего однокашника. Могу нажаловаться.

Валентина. Костя, не может быть причин, кроме смерти, чтобы отца в последний путь не проводить. Не понимаю я этого. Молодец батя, всех собраться заставил. Он оттуда нас рукой держит. Правильно делает. Один миллион долларов оставил! Где вы такие деньги найдете?

Константин. Ты что ж, у себя их держишь?

Валентина. Не бойся, у меня их нет.

Ирина. Неизвестно! Ты же к нему в больницу бегала. А в письме ясно сказано: «один из вас»!

Валентина. Ты на что намекаешь?

Ирина. Всякое дерево своему бору шумит, – вот на что я намекаю. Один-то из вас знает, где деньги, сорок дней знает, а станет ли он делиться, ещё неизвестно.

Долгая пауза.

Константин. Так! Надо сказать, мысль прозвучала отрезвляющая. «Станет ли он делиться?» – это главный вопрос. Спасибо тебе, Ирина. Первое: прекращаем цапаться! Второе, давайте разберемся: тот, кто знает, где деньги, среди нас. Поэтому у меня предложение: во-первых, подтвердить, что вышеуказанная сумма в один миллион долларов в наличии и что мы вправе ею распоряжаться. Во-вторых… Впрочем, второе вытекает из первого!

Степан. Говори сразу все, что вихлять!

Константин. А тут говорить нечего! Тут второе вытекает из первого! Поэтому я задаю вопрос: тот, у кого деньги… Вернее, тот, кто… Черт, не могу сформулировать! Тот, кто знает, где деньги, прошу подтвердить, что он их предъявит для раздела их между…

Косовец (твердо). Между теми, кто указан в письме.

Пауза.

Ирина. Подождите, ведь дед адресует письмо к Анне Николаевне и Олегу, так ведь?

Константин. В том-то и дело, Ириша! Итак, я задал вопрос: у кого деньги?

Олег. У тебя.

Константин. У меня? С чего ты это взял? Ты же знаешь, меня не было на похоронах.

Олег. Он мог написать тебе. Мог – Виктору. Мог рассказать тем, кто бывал в больнице: Вале, Степану, Анне Николаевне, мне… А возможно, это Зураб Вахтангович, ведь письмо-то принес он. Мы все ломали голову, где деньги? Теперь, наконец, ясно, что они не исчезли. Логичнее сейчас дождаться Виктора и выполнить то, что завещал отец.

Ирина (хохочет). ещё один сын появился. Что ты на меня так уставился, Олег?

Олег. Просто ты мне напоминаешь крупное доверчивое млекопитающее.

Ирина. Я молоко не даю, Олег, так что не по адресу.

Константин. Стоп! Я не хотел эту тему раньше времени поднимать, но ты, Олег, вышел на нее сам. Поэтому давай начистоту: мы всегда хорошо к тебе относились. Отец любил тетю Риту, единственная сестра, все ясно. Но… Прости… Это не значит, что в такой ситуации ты имеешь право претендовать на равную долю с Валей, у которой двое детей. Со Степаном и Ирой, у которых Алешка болен и требует внимания и лечения…

Косовец (тихо). Поэтому он на пятидневке в детсаде.

Ирина. Неправда! Вы же знаете, что сидеть у нас с ребенком некому. У Степана ночные рейсы. Я, если не буду задерживаться и брать дополнительную работу, на 15 тысячах останусь. Да, Костя верно говорит: мальчишка больной, его надо отправить на лечение. В заведение санаторного типа, где будет уход, внимание, хорошее питание, друзья… Он очень робким растет. И лучше – к морю! Нужно и Степана туда отправить, он кашляет ночами. Александр Константинович это понимал, поэтому и помогал внуку.

Валентина. Потому что беспризорным по двору бегал его внук, вот поэтому и помогал. Соседи с рук подкармливали.

Ирина. Ты за своими лучше смотри! Когда по дому крыс травили, кто как не твой Колька двух дохлых крыс в окно первого этажа забросил. Да ещё с посланием: «Пузатому миллионеру – “от красных дьяволят”».

Валентина. Он взяточник, об этом весь дом знает. Недаром его вскоре после крыс посадили. Мальчик смотрит телевизор, видит, как борются с коррупцией, и выступил с почином.

Ирина. Ты все-таки, Валька, подпалина неугомонная. Если бы не Александр Константинович, тебя привлекли бы к суду. Я ведь знаю: специальный диктант в классе был, по почерку твоего дьяволенка выудили. Поэтому нечего кивать на меня – моим полиция пока не занималась.

Степан. Может быть, хватит! От вашей любви в ушах канонада!

Олег (обращаясь ко всем). Костя запальчиво сказал, что я не имею права претендовать на равную долю? Во-первых, я ни на что не претендую… Во-вторых, разве я спрашивал о своей доле? Я весь вечер сижу и удивляюсь, как «фантом» превращает людей в скорпионов в банке. Как же отец хорошо знал всех. Оставь он завещание, каждый за недооценку возненавидел бы его, а так все на пути возненавидеть друг друга.

Константин. Олег, ты не должен обижаться. К тебе наш отец относился как к близкому, но он многих людей ценил и со многими был дружен. И потом, есть закон кровного родства, узы первородства. Правильно? Недаром говорят: законный наследник или, как у Тургенева, – наследники. По всей видимости, у нас есть наследство, или, как ты назвал – «фантом», но наследниками этого «фантома» все-таки могут быть те…

Олег. Кого ты укажешь.

Константин. Кого укажет семья. А если говорить о твоей доле, Олег… Я думаю: она минимальна. Причем определить эту сумму можно в конце, когда полностью будет ясна картина распределения.

Пауза.

Олег. Хорошо.

Константин. Ты согласен?

Олег. Согласен. Но все-таки я хотел бы выслушать и других.

Константин. Значит, ты не согласен.

Олег. ещё раз объясняю: я согласен с твоим мнением, но ты же не один. Понимаешь: не один. Есть Степан, Валентина, Анна Николаевна, скоро будет Виктор. Если ваши мнения совпадут, пусть будет по-твоему.

Константин. Я полагаю, есть ещё и другие ценности, кроме совпадений мнений.

Олег. Неужели ты про совесть подумал?

Валентина. Давайте подождем Виктора. Зачем раньше времени разговор начинать. И ты, Олег, угомонись, никто тебя не собирается обижать.

Ирина. Олег, Костя прав. Мы с тобой здесь ни при чём. Я ставлю себя на ваше место… Да почему я должна делиться? Мой отец оставил миллион. Вдумайся: двадцать «мерседесов» на эти деньги купить можно. А я, значит, вместо того, чтобы распределить между своими, кровными, щедро раскидываю всем близким и дальним. Ясно, как божий день, что ни я, ни ты, Олег, ни… Анна Николаевна здесь ни при чём.

Олег. А я считаю, что Анна Николаевна – при чём!

Ирина. Не знаю. Нам следует встать и уйти, как ушли Зураб Вахтангович и Берлин. Захотят они, не мне, вам что-то выделить – их воля, нет – тоже их законное право. Но дело-то в том, что вы, выпроводив их, можете всей суммы лишиться.

Пауза.

Степан. Это почему?

Валентина. Потому что письмо обращено ко всем, и никто не знает, у кого эти деньги. Так-то вот.

Ирина. Я вот, к примеру, уверена, что они у Анны Николаевны, а захочет ли она поделиться, не знаю.

Косовец. Откуда же у тебя, Ирочка, такая уверенность?

Степан (Ирине). Брось молоть языком. Я вот вас всех послушал, теперь вы меня послушайте: большую часть денег надо дать Валентине. У нее двое детей. Иван только через шесть лет вернется… Ей труднее всех нас, поэтому её доля – 500 тысяч! Нас пятеро остается, значит: по 100 тысяч каждому. Вот моя простая арифметика. И что бы вы мне тут ни говорили, мое слово будет таким. (Закурил и вышел из-за стола в другую комнату.)

Звонок телефона. Трубку берет Олег.

Олег. Слушаю. Да, дома. Валя, тебя. (Передает трубку Валентине.) Валентина. Слушаю. А, Марина! Как они? Поели? А Сашка? Ага! Хорошо. Трахеит это, а не коклюш. Миленький, Мариночка, ты знаешь здесь… Побудь с ними еще, а? Тут такая неожиданность… Потом расскажу…

Константин предупреждающе машет руками.

Виктор прилетает! Мой младший брат. Я за ребятами приду чуть позже, ага? Договорились? Что? (Пауза. Обращается к Косовец.) Андрейка бабулю Нюру спрашивает. (Передает трубку Косовец.)

Косовец. Да, Андрюша? Что ты делаешь? Так. Молодец! Купила, конечно, купила. Когда ты придешь, все будет лежать у тебя на кровати. Нет, я никому не разрешу разворачивать. Спасибо, мой родной. Беги, беги… (Кладет трубку.)

В конце телефонного разговора мы видим балкон, где курит Степан. Жарко. На балконе бутылки «Ессентуки». Степан большими глотками пьет из бутылки. В дверях появляется Ирина. Оба долго молчат. Потом Ирина тоже делает глоток «Ессентуки», но сильно поперхнулась.

Ирина. Фу, гадость! Фу!.. Сплошная соль. Подделка, а не «Ессентуки».

Степан. Не я солил. Я эту дрянь вожу.

Ирина. Возишь, и слава богу! Там думать не надо!

Степан (через паузу). Я не думаю. Я поступаю. Противно! Откуда в людях такое? И ты тоже хороша! Олега и Нюру – за борт, у вас, мол, кровь не того разлива!

Ирина. А ты? Расщедрился! Купец-лабазник!

Степан. Ты, по-моему, сама сказала: наше личное дело, как мы поступим…

Ирина. Личное? А с кем ты живешь? С кем, я повторяю? С ней или со мной? Она меня поливает, а ты молчишь. С кем, я повторяю? У нее теперь эта квартира, а у тебя что? Ветхая, аварийная хрущевка, за которую ещё неизвестно, что дадут. Шеф старается, но…

Степан. Знаю, что шеф старается…

Ирина (бьет Степана наотмашь). Прекрати намеки. Со свечей, что ли, стоял? Или завидуешь, что он на коня похож, а ты жердь на заборе?

Степан (замахивается). Убью.

Ирина (спокойно). Убей! Но не оскорбляй. Когда надо, сама скажу тебе, что дала. Тогда разводись или к Ивану – в места не столь отдаленные. А сейчас напраслину не неси. Я блюду себя. Пущай и ради идиота.

Степан. Лучше всех тебя отец знал. Недаром омутиной прозвал.

Ирина. А почему? Сынок не по его указаниям женился. Невестка-торгашка ему не по рангу пришлась. Как же, официантка, продавщица… А сам глазки на меня косил. Небось, сам в этот омут попасть по знакомству хотел.

Степан. Опомнись! Что ты несешь?

Ирина. А когда техником – смотрителем пристроилась и хрущевку получили, что он заявил нам, забыл? «Бери свою “дрянцу с пыльцой” и выматывайся!» И все почему – потому что в омут не плюнул.

Степан. Не поэтому. Не строй из себя «карнавальную ночь». Не привык он, когда перечат, когда все назло делается. Вспомни, когда ты из ресторана сумки с черной икрой таскала и на ночь, назло отцу, на лицо мазала вместо крема.

Ирина. А почему я это делала? Разве была я у вас в доме человеком? Только и слышала: рыжая дура, где твоя «буфетка», простака облапошила. А он-то чем помог простаку? Алешку устроил? Да я сама могла через своих всё сделать. Валька теперь защитницей стала – как же, прописал, квартира сто двадцать метров ей досталась… А забыл, как тиранил её? Ивана боялся, потому что тот ничего не спускал ему, а Вальку за все цеплял, чего и не делала. Верно про него мать моя сказала – по бороде Авраам, а по делам – хам.

Степан. С твоих слов всего нагребешь. Вальку он как раз жалел…

Ирина. Конечно, когда Ивана посадили, жалеть начал. А почему?

Пауза.

Степан. Договаривай.

Ирина. Степа, совсем немножко осталось. Расселят нас из хрущевки, переедем в хороший район, шеф точно обещал. Обстановку купим, машину поменяем, этой уже четыре года, заживем, наконец, по-человечески.

Ведь как кстати эти деньги – людей благодарить придется. Нам много потребуется. Сейчас как: за район – дай, за этаж – добавь, а внутри все переделать – тоже «мазать» надо. Вон шеф въезжал: пока ему все не переделали, дом у строителей не принимали. Так он на горе, а мы с тобой при горке, понял? Это раньше были: и кнуты и пряники, а сейчас одни кнуты, за все платить надо. Ты только подумай – «лимон» на кону! А ты размахался.

Степан. Ты уже подсчитала?

Ирина. Сразу.

Степан. Смотри, как бы потом не стало кисло от лимона.

Ирина. Не бойся, я лимон с сахаром буду есть.

Степан. Что у тебя за глотка такая, три кулака войдет. Валька с двумя детьми на 10 тысяч перебивается… С Иваном на все хватало, а сейчас каждая копейка на счету.

Ирина. Поделите поровну на самых близких – и ей хватит.

Степан. Значит, Олега и Нюру в сторону, потому что нам в квартиру барахло понадобилось? Да ещё по карманам раскидать положено… Вот что ты мне предлагаешь? Саранча ты зеленая! Мы вернули отцу деньги за машину? Нет! Отец ведь не давал, это Валентина заставила…

Ирина. Да не поэтому ты так о Валентине хлопочешь! Совесть у тебя нечиста. Всё знаю. Иван по твоей милости сел, вот ты и хочешь грехи деньгами откупить.

Пауза.

Степан. Что ты несешь? С чего ты это взяла?

Ирина. Не тяни мой язык без надобности, пожалеешь. Не бросайся деньгами, добром тебе говорю.

Степан. Нет, уж раз начала, выкладывай.

Ирина. Когда Ивана арестовали, дед всю ночь маялся. Я ему горчичники поставила – думала, заснет: нет, встал – и к телефону. Слышу, говорит с каким-то приятелем-юристом. Путано, ничего не поймешь… Хотя вроде по-русски… Все о встрече просил, да тебя с Иваном поминал. Рассказывал, как Иван к тебе из дома выскочил, когда ты о помощи кричал… Вот и получилось, что он в человека кирпичом бросил. А он-то тебя спасти спешил. Бросил в темноту кирпич, чтобы попугать нападавших… Ведь так? Молчишь? Если бы ты на суде про это сказал – никогда бы ему такой срок не дали. А ты крикнуть крикнул, а сам с ними же и убежал. Милиция приехала: есть труп, есть кирпич и отпечатки пальцев Ивана на нем. Вот и дело готово! Убийство! А Иван спьяну поверил, что тебя среди них не было. Так вы с отцом Ивана в дураках и оставили.

Степан. Врешь! Неправда!

Ирина. Правда-правда! Ты-то убежал, а его все видели. Вот вы и рассчитали, что легче зятем за сына заплатить. Никто теперь об этом не знает. Дед все маялся-маялся, да не покаялся.

Степан. Сатана ты, Ирка! Опять все разворошила.

Ирина. Я видела, как ты в суде мучился. А дед коршуном поглядит на тебя, глаза опустит, и ты, как ягненок, хвост тут же прижмешь. Очень уж хотелось на свободе остаться. Так что сатана не я, а кое-кто другой…

Степан. Да, отец остановил: хотел ведь все рассказать. Пусть бы срок дали. Сам полез в драку с Петриком. Он ещё ко мне на Арсенале приставал, когда на танцы ходили, а тут подай ему денег на похмелье.

Вот и врезал за все. Откуда они набежали, не знаю. Тогда испугался, отца послушал, а сейчас – жизни нет. Ты же не знаешь, Петрик с приятелями меня до сих пор за горло держат, качают: на водку, на пиво, в долг без отдачи, а то и просто так – покуражиться. «Родного брата посадил, а сам на «хонде» хлюстаешь! Вези-город показывай!» Машину я тогда разбил из-за них. Пришлось за компанию приложиться. Прохода нет, хуже тюрьмы получается. И пожаловаться некому. Разве ж убить всех по очереди. Пистолет достал, хотел убрать по одному – испугался. А тут ещё Валя перед глазами бьется, лишнее – на посылку Ивану. А откуда лишнее? По улице с ней идешь, люди тычат: вон – «ейный», кирпичом-то. Город ведь маленький – все обо всех знают. Каково мне рядом? Слушай, Ирка, (обнимает жену) давай уедем? Не будет здесь житухи. Сибирь велика! Работу найдем, жилье купим. Я и на дальние рейсы пошел, чтобы в городе лишний раз не болтаться. Не могу я здесь больше. Квартира меня твоя опутала, а теперь, коли все рассказала, и её не нужно. В ней от себя не запрешься. И сегодня они меня ждут. Обещал их после ресторана за город подбросить к каким-то бабам.

Ирина. Почему ты столько молчал?

Степан. А что я мог сделать?

Пауза.

Ирина (высвобождаясь). Никуда я с тобой не поеду. Не для того я здесь ходовую тропу искала, чтобы в последний момент отказываться. Конечно, тебе нелегко, но надо терпеть. Не ты первый такой ценой свободу покупают. И ничего – живут, ещё и благотворительностью занимаются. А эти – может, надоест, отстанут… Ты о сыне должен думать, о том, как ему жизнь устроить. Вот почему эти деньги нужны. Свою жизнь проморгал, так хоть нам помоги. Ивана не спасешь, а Валька без твоих щедрот не обеднеет. Поделите на четверых – сумма! 250 тысяч долларов! Пять «мерседесов» и один «ауди» – бизнес можно сделать! А тех двоих отметать надо. Мало ли что дед написал. Он столько наследил, что с ним и не посчитаться можно. Беда только, что деньги, наверное, у нее. Сумела она, богомольная, в штаны залезть. Если так – дело хуже. Но если у Виктора – то не будь тряпкой. Не упуская своего, понял? Иди, а то и так задержались. И последнее, про шефа моего забудь, он не мужчина, а путеводитель на базаре. Понял?! Деньги получим, я его в кабинете голым кадриль заставлю плясать.

Степан медленно уходит, пропуская на балкон Константина.

Константин