«Только бы ротмистру удалось скрыться за границу. Если поймают, то он, спасая свою шкуру, сразу меня выдаст».

Но Титов зря беспокоился. На следующий день он узнал, что переодетого ротмистра опознали, и казнили, протащив за привязанную к ногам веревку по булыжной мостовой. И Титов вздохнул с облегчением: он был свободен от своего темного прошлого.

Вскоре после нового переворота и победы большевиков Титов, оправившись от страха, решил потребовать от новых властей оценить его прежние революционные заслуги. С учётом его юридического образования ему предложили работу в уголовном розыске. Новая должность вполне удовлетворяла самолюбие Титова, опьяняя бескрайностью всевластия и относительно благополучным материальным достатком.

Прошло пять лет. Масса событий, стремительно сменяющих друг друга, постепенно начали вытеснять из сознания Титова его прошлое сотрудничество с охранкой. И ему стало казаться, что тайна его бесславного предательства навсегда ушла в прошлое. Так было до дождливого вечера 1923 года, когда при очередной облаве, в закинутые милицией сети попал человек, способный погубить достигнутое им с риском благополучие.

В тот вечер операция прошла без особых происшествий. Все камеры были забиты задержанными людьми. Бродяги и уголовники здесь томились вместе с загулявшими нэпманами. Титову и его товарищам предстояло проверить весь этот человеческий материал. Эта работа не была формальной и скучной. Титову нравилось разгадывать в считанные минуты, кто перед ним сидит: матерый преступник или случайно задержанный при облаве смертельно напуганный мещанин.

В буре революционных событий были уничтожены картотеки уголовников. И для их опознания новая власть привлекала специалистов из сыскной полиции, не участвующих до революции в политических репрессиях. Но опытных сыщиков не хватало, и Титов с товарищами полагались на свой опыт и обостренную интуицию.

Спустившись вниз в подвальное помещение, он начал внимательно рассматривать задержанных. Внезапно его глаза встретились с настороженным прищуром хорошо одетого господина в модном котелке. И чекист узнал руководителя их подпольной организации Тимофеева. Титов тут же приказал конвойному привести того на допрос.

Пока Тимофеев протискивался сквозь толпу задержанных к выходу из камеры, Титов обежал взглядом остальных задержанных и увидел среди них знакомое круглое лицо Лося:

«Ещё один сюрприз. По слухам этот рецидивист гастролирует в Поволжье и причастен к убийству. Надо будет выяснить, зачем он в Москву пожаловал. Но сначала разберусь с Тимофеевым. Похоже, встреча с этими двумя типами сулит мне нечаянный интерес».

Заведя Тимофеева в кабинет, Титов сел за стол и сухо спросил:

– Фамилия, имя, отчество?

– Что ты, Титов, комедию ломаешь? Забыл, как под моим руководством листовки расклеивал, и динамит по явочным квартирам развозил? Документы у меня в порядке и зовут меня, как и прежде Тимофеевым Михаилом Георгиевичем. Какие еще будут вопросы?

– Ладно, не сердись. А вопрос я задал резонно: многие свои родословные данные поменяли. Может быть, ты переметнулся к врагам и теперь во вражеском подполье обретаешься.

– Господь с тобой, Титов. Зачем мне старому революционеру после победы народа над ненавистным режимом прятаться?

– Так-то оно так, но шуба на тебе буржуйская и костюмчик по индивидуальному заказу пошит. Не похож ты на правоверного коммуниста.

– А я никогда им не был. Мечтал бедняков накормить, а их еще больше после революции стало. Слышал, по Москве свежий анекдот ходит. Воскрес ныне декабрист, казненный в 1825 году. Идет по Сенатской площади и спрашивает у встречных: зачем вы восстали и царя свергли? А люди отвечают: да чтобы богатых искоренить. Декабрист горько вздохнул: а мы век назад восстали, чтобы наоборот, бедных не было. Вот так, Титов.

– Ты мне, Тимофеев, антисоветскую пропаганду не разводи. За этот анекдот я тебя к стенке могу поставить. Да и по твоей шубе с барского плеча не заметно, что ты бедствуешь. Откуда, кстати, дровишки?

– Брат мой Станислав до революции крупным негоциантом был. Перед смертью мне открыл, где товар спрятан. Когда нынешние власти торговлю поощрять стали, я достал мануфактуру и прочие колониальные товары. Открыл лавочку, доходы удачно в оборот пустил. Живу тихо, никого не трогаю. Мировой революцией больше не интересуюсь.

– Да и раньше, ты в нее не очень-то верил, на лихачах с девицами раскатывая. Я еще тогда подозревал, что ты на полицию работаешь.

– Вон ты как заговорил! Только и я не гнилыми нитками сшит. Так знай, что ротмистр Петров с моей подачи тебя завербовал. Я ему на тебя указал, как на возможного помощника, почуяв, как ты себя сильно любишь. Так что, «Схимник», отпускай меня скорее.

Титов на мгновение похолодел от страха. И тут же принял решение немедленно ликвидировать Тимофеева. Для этого вполне подходил задержанный во время облавы Лось. И Титов легко согласился:

– Ладно, Тимофеев, отпущу тебя на волю, но не сразу, а утром. Таков порядок. А пока возвращайся в камеру и забудь о нашем разговоре.

– Договорились!

Торжествуя свою победу, Тимофеев в сопровождении Титова вернулся в камеру. А чекист указал конвоиру на Лося:

– А теперь выводи на прощупывание вон того амбала.

Раздвигая сокамерников могучими плечами, Лось легко выбрался наружу. Когда Титов завёл уголовника в свой кабинет, тот, молча, ожидал первого хода чекиста. И Титов начал допрос:

– Ну, вот, Лось, и свиделись.

– Правильно говорят, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

– Сейчас ты нашел или потерял?

– А это зависит, какая у вас память: короткая или длинная?

– О памяти потом поговорим. Саратовская милиция с ног сбилась, собираясь тебя пулей наградить за убийство семьи торговца Кожухова. Ты с сообщниками даже детей не пощадил.

– Я лично там никого и пальцем не тронул: только лари вскрывал в поисках золота. Ванька Дронов со Степаном Симоновым руки кровью обагрили. А я на мокруху не подписывался.

– Они, наоборот, тебя под вышку на допросах подводят.

– Это их дело. Встретимся в тюрьме. Там с них и спрошу.

– А мне-то что с тобой делать? Придется направить по этапу в Саратов. Там и оправдываться будешь.

– А зачем тебе это, Титов? Ксива у меня на другое имя. Теперь я Лужин. Документы справные, ловкий умелец делал. Бродяг по кличке «Лось» много по России бегает. Так что, если хочешь отплатить добром на добро, отпусти как благонамеренного гражданина.

– Это ты завираешься. Так дела не делают. То, что раньше было, то быльем поросло. Ты мне новую услугу окажи.

– Говори, что надо?

– Видел господинчика, в дорогой шубе, побывавшего до тебя в моём кабинете? Так вот, он с охранкой до революции сотрудничал. Уличить его не могу, а наказать хочется. Остается лишь надеяться, что он помрет от угрызений совести сегодня ночью. Что скажешь?

– Дело-то нетрудное. А что взамен?

– Мое покровительство и защита на московской земле. Поверь, это дорогого стоит.

– Я понял. Все сделаю. Отправляй обратно в камеру. Только я заметил как этот тип, золотые часы в носок затырил. Ему ведь, они скоро будут ни к чему. Могу себе оставить?

– Замётано. Только действуй осторожно. Никаких побоев на теле, чтобы не было. Спишем смерть на несчастный случай.

– Не волнуйся зазря, начальник. Все сделаю в наилучшем виде.

Отведя Лося в камеру, Титов занялся другими задержанными. Он был уверен в успехе затеянной им комбинации.

Ближе к утру, когда уже слипались глаза, в кабинет Титова зашел один из конвойных:

– У нас в камере жмурик объявился. Лежит на полу в шубе и не дышит.

– Дело обыденное. Вызовите доктора Радзиевича. Пусть даст заключение.

Когда конвоир вышел, Титов смог, наконец, свободно вздохнуть:

«Лось слово сдержал. Теперь надо обойтись без шума и скандала. Радзиевич у меня на крючке. Его родной брат белый офицер из Крыма за кордон сбежал. Медик напишет нужное мне заключение».

Радзиевич был обеспокоен срочным вызовом. Титов удовлетворенно усмехнулся:

– Ну что, лепила, давно не виделись? Не пугайся раньше времени. Дел – то всего минут на десять. Там какой-то нэпман загнулся от обильного ужина в трактире. Сердце у него было слабое, вот и не выдержало. Тебе надо составить бумаги о естественной смерти задержанного лица при облаве.

– Другие варианты не рассматриваются?

– Нет, иначе бы я лично тебя не потревожил. Да еще, от тела надо быстро избавиться, чтобы зарыли в общую могилу, как неизвестное лицо. Нам лишние неприятности ни к чему.

– Я все сделаю, как положено. Не беспокойтесь.

– Тогда иди, мне еще работать надо.

Немного выждав, Титов направился вниз в подвал. Навстречу ему попались двое санитаров с носилками, на которых уносили тело внезапно усопшего Тимофеева. Стараясь не смотреть на труп, Титов подошел к камере и вновь вызвал на допрос Лося. Ему предстояло договориться с этим опасным человеком о дальнейших совместных действиях.

Глава II Двойная игра.

Прошло полгода. Секретное сотрудничество с Лосем приносило обильные плоды. С его помощью была ликвидирована банда Кухарского, задержано несколько опасных рецидивистов. Но однажды Лось на очередной встрече сообщил, что оказался в рискованной ситуации:

– Сажень и Веник пригласили меня участвовать в налёте на дом торговца ювелирными изделиями. Хозяина с женой и прислугой пустят в расход. Дело расстрельное, но отказаться я не могу, поскольку посвящен в детали плана. Вот и думаю, вместе с Нинкой смотаться из Москвы?

–Ты стал слишком осторожничать после того как связался с этой шикарной девицей. Понятно, что без дорогих подношений и ресторанов Нинка с тобою долгие отношения строить не будет. Так что берись за это дело. Когда золото у нэпмана заберёте, и будете уходить, в районе Ордынки появится патруль. Ты пальнешь в их сторону и беги. Я там буду и позволю тебе уйти с частью добычи. А через часок встретимся с тобой на конспиративной квартире и подумаем, как разделить добычу.

– А с Саженью и Веником что будет?

– Какая твоя печаль? Удастся им уйти, их фарт, а если положим обоих, то значит так у них на роду было написано.

– Сладко поёшь, Титов. Вот только одного я не пойму: зачем нам встречаться сразу после грабежа и уличной пальбы?

– Действительно, не понимаешь? Неужели, рассчитываешь нэпманское богатство обратить исключительно в свою пользу?

– Конечно, нет, я правила соблюдаю. Основная доля пойдёт в пользу милиции. Себе оставлю только немного золота на красивую жизнь. К тому же, богатая добыча укрепит мой авторитет среди бродяг.

– А я и не собираюсь у тебя все отбирать. Штук пять безделушек и немного деньжат в свою пользу оставишь. И это будет по справедливости.