Глава 2. Первая звезда

Гор не любил, когда с неба падали звезды…

Нет! Не те, которые почти незаметными искорками, прочертив неболшую дугу по небосводу и не оставив после себя ни следа, ни воспоминания, без единого звука гасли в ночной тишине. Эти были вполне безопасными и безобидными. А если таких звездочек-искорок, летящих с высоты ночного неба, было много, то это было даже красиво. Тогда на небе был такой звездопад, что им можно было только восхищаться и радоваться такому великолепному зрелищу.

То, что какая-то из звездочек вдруг сорвется с неба и сразу же погаснет, Гора не очень-то волновало. Подумаешь! Погас один из небесных светлячков. Лу новый засветит. На то она и поставлена Небесным Отцом, чтобы зажигать путевые огни и все время следить за тем, чтобы они исправно освещали небесную дорогу Отца.

Совсем иные, падающие с неба, звезды страшили Гора. Те, которые стремительно летели к телу Матери и безжалостными ударами рвали ее тело на куски. Те, которые убивали ни в чем не повинных детей Племени. Как это делали Крылатый Кар или Большой Хар. Но падающие звезды были намного страшнее даже Большого Хара. От них нигде нельзя было спрятаться. Даже в самых глубоких пещерах Долини.

Гор помнил только две такие звезды. Но для него этого было даже слишком много. Больше всего на свете он боялся увидеть еще хотя бы одну. Даже гнева Небесного Отца и его всесильного огня он боялся куда менше, чем ужасающего падения одного из небесных светильников.

Гор был совсем маленьким мальчиком, когда первая в его жизни звезда упала с неба. Он не знал этого наверняка, но верил, чувствовал всем сердцем, что это не был гнев Небесного Отца. Что это было что-то значительно ужаснее и настолько неотвратимое, что ни сам Отец, ни Мать не смогли противостоять этому злу и не имели никакой возможности защитить от него своих детей.

Сколько себя помнил Гор, он всегда любил смотреть, как красавица Лу зажигает небесные огни. Она величественно плыла по небосводу, и по ее молчаливому велению в небе, то тут, то там, зажигались звезды. И не было ни конца, ни края этим удивительным небесным огням. И счета им тоже не было. Кто же мог сосчитать их, если детям Племени счет был не ведом? Но то, что их было гораздо больше, чем листьев в лесу, в том Гор был уверен.

Гору очень хотелось иметь хотя бы одну из этих звездочек. Пусть даже самую маленькую… Ведь вот их сколько на ночном небе! Многие из них были вдалеке от звездной дороги Отца. Он повесил бы ее в своей пещере и постоянно любовался бы ею. Даже днем. Ведь в пещере всегда было достаточно темно и собственная звездочка могла бы освещать жилье Гора. С нею ему было бы гораздо уютней в его мрачной пещере. И намного веселее…

Гор не знал, почему именно эти небесные огни назывались звездами. Но название это ему нравилось, и для него этого было вполне достаточно.

Но достать до этого небесного огня Гор никак не мог. Даже самой длинной палкой, которую только мог найти, он не мог до них дотянуться. Гор и на цыпочки ставал, и вверх подпрыгивал, но у него так ничего и не получилось. Он даже палкой своей бросал – думал сбить хотя бы одну… Но слишком уж высоко в небе ходила красавица Лу и слишком тщательно охраняла она свои небесные огни. А подарить Гору хотя бы один из своих них Лу так и не догадалась. А, может, она просто не слышала его просьб?…

«Вот стану большим и сильным, – не раз думал Гор, мечтая о своей звездочке, – и обязательно достану себе одну из них. А, может, и не одну…»

Он так часто мысленно твердил эту фразу, что сам себя сумел убедить в возможности осуществления такой невероятной мечты. Нужно только подождать. И надо быть очень осторожным, чтобы не попасть в зубы Большого Хара и избежать острых когтей Крылатого Кара. А то ведь можно и не дождаться своей собственной звездочки.

Так почти каждый вечер Гор смотрел в небо и ему казалось, что его мечта с каждым днем становится все ближе. Лишь изредка, когда разгневанный Небесный Отец закрывал небо черными косматыми тучами, Гор не мог предоваться своему любимому занятию. Тогда он обижался на Отца и отправлялся спать в самый отдаленный уголок своей пещеры.

В ту памятную ночь Гор, как обычно, внимательно всматривался в небо. Неутомимая Лу уже прошла большую часть своего векового пути. Все небо, от края и до края, было густо усеяно звездами. Их было так много, что Гор даже растерялся. Он не знал, на которой из них сосредоточить свое внимание. Ведь они все ему очень нравились. Одни звезды были очень большими и так ярко светили! Казалось, они совсем рядом. Только руку протяни – и достанешь… Но Гор не такой глупый! Он уже знает, что так просто их не достать. Уже пытался. Но, ничего! Вот подростет еще немножко – и обязательно достанет!

Гору захотелось спать. Тяжело вздохнув, он встал и собрался уже отправиться в свое уютное гнездышко в глубине пещеры. Но вдруг одна из звезд обратила на себя его внимание. Что-то странное показалось Гору в ее поведении. Но что? Длилось это всего какое-то мгновение. Если бы Гор не смотрел именно на этот участок неба, то он, скорее всего, ничего и не заметил бы. Это была одна из его любимых звезд. Одна из тех, которую он желал бы иметь в своей пещере. Гор часто любовался ею и думал при этом, что она и есть самым главным фонариком на небесной дороге Отца.

Звезда как-то странно и непонятно замигала. Бывало, что и другие звезды время от времени мерцами в вышине. Гор хорошо знал об этом. Но теперь это мигание было совсем иным. Каким-то странным и даже болезненным, что ли? Потому Гор и решил остаться и еще немного понаблюдать за своей любимицей. Что-то ему не нравилось в этом пульсирующем свечении. Маленькое сердечко Гора как-то непонятно заныло и сжалось. Будто предчувствовало какую-то непоправимую и неотвратимую беду.

Звезда тем временем, немного померцав, вдруг начала увеличиваться в размере прямо на глазах. При этом сильно увеличилась и ее яркость. Теперь это действительно была самая большая и яркая звезда ночного неба.

А еще через какое-то мгновение звезда неожиданно… исчезла. Только много-много маленьких искорок начали быстро-быстро разлетаться во все стороны от того места, где лишь мгновение назад сияла во всей своей красоте красавица-звезда.

Все это случилось так быстро, что Гор и глазом моргнуть не успел. Он так и остался стоять возле своей пещеры с широко раскрытым ртом и огромными удивленными глазами. Гор был уверен в том, что Лу быстренько наведет порядок в своем небесном хозяйстве и снова зажжет небесный огонь на месте, где так нежиданно погасла самая главная звезда. Он верил, что Лу все исправит, и его звездочка, как и раньше, будет снова сиять на небесной дороге Отца. Ведь имеено эту звездочку ему почему-то было особенно жалко.

Гор, конечно, не мог догадаться о том, что же на самом деле случилось с его любимой звездочкой. Откуда ему, пещерному человеку, было знать о тех гигантских космических катаклизмах, которые в те далекие времена разорвали эту звезду на части и со страшной силой разметали ее осколки во все стороны? Откуда ему было знать о том, что взорвавшаяся так неожиданно звезда, была одним из сыновей Небесного Отца и родным братом Матери-земли?

На следующее утро Гор проснулся от криков ужаса, раздававшихся невдалеке от его пещеры. Оказывается, это Большой Хар снова вышел на очередную охоту. Хитрость и коварство этого хищника были неисчерпаемы. Он и раньше часто применял различные хитрые уловки, помогающие ему удачно поохотиться на детей Племени. Ему ничего не стоило тесно прижаться к какой-то скале и внимательно наблюдать за всем, происходящим в Долине. Его собственный цвет был подобен цвету скал. Не только дети Племени, но даже пугливые Гну частенько по своим делам подходили достаточно близко к этой скале и вследствие своей неосторожности попадались на обед или ужин Большого Хара.

Этот свой трюк он повторял несколько раз. Но, наученные горьким опытом, дети Племени начали обходить стороной любые скалы. После чего охота хищника стала не такой успешной.

Тогда Большой Хар начал подбираться к детям Племени по речке. Он тихо шагал по ее дну, а на поверхности воды оставались только его глаза и нос. Чтобы иметь возможность свободно дышать и видеть все, что происходит на берегах. Но после двух нападений Большого Хара из-под воды дети Племени и к Речке приближаться перестали. Хорошо, хоть ручьев в Долине было достаточно. А в них Большой Хар спрятаться уже не мог. Слишком мелкими они были для этого.

Из-за постоянных преследований Большим Харом дети Племени впервые за все времена своего существования начали делать себе запасы еды. Чтобы можно было отсидеться в пещерах, пока безжалостный охотник находится поблизости. Но надолго запасов не сделаешь… И плоды, и мясо быстро портились. Все испорченное нужно было выбрасывать, а запасы пополнять снова и снова.

А за пределами пещер их часто подстерегал Большой Хар… Потому им постоянно приходилось проявлять и смекалку, и умение. Чтобы и еду раздобыть, и самим на зубы охотника не попасть.

Таким образом, дети Племени начали учиться думать. По крайней мере – некоторые из них. А если человек задумывается, то он перестает быть диким, и хотя бы чем-то начинает отличаться от окружающего его животного мира.

В то памятное для Гора утро ненасытный хищник опять перехитрил всех. Глубокой ночью он тихо-тихо подкрался к жилищам детей Племени и в позе ожидания замер на скале, нависающей над входами в пещеры. Первые, кто вышел из них утром, сразу же и попали в когти Большого Хара. После настолько удачной охоты и быстрого наполнения желудка он лениво поплелся в тень ближайшей скалы и улегся под ней, чтобы спокойно переварить пищу. Из Долины он уходить не собирался.

Испуганные в очередной раз, дети Племени со страха позабивались в самые отдаленные уголки своих пещер. Голодные и жаждущие, они боялись и нос высунуть оттуда. От страха они даже подумать не могли о том, что пока Большой Хар отдыхает, то им можно было бы и самим хотя бы плодов насобирать и запастись водой. Но проявлять свою безрассудную храбрость на глазах у грозного охотника никому не хотелось. Уж лучше умереть своей собственной смертью, пусть даже от голода и жажды, чем стать пищей для Большого Хара.

За всеми этими неподобствами безразлично наблюдал всесильный Небесный Отец. Как ни странно, но он почему-то никогда не наказывал Большого Хара за его разбои в Долине. Он не метал в него свои небесные огни и даже не пытался испепелить его своими лучами. Потому дети Племени сильно обижались на него за это. Разве они не уважали его? Разве не почитали его как своего Отца? Но молчал суровый Небесный Отец. Не было у него ответов на молчаливые вопросы детей Племени. Он оставался равнодушным к их молитвам и заклинаниям.

Только одна Мать иногда тихо стонала под лапами Большого Хара. Но что она могла поделать с ним, если даже Небесный Отец не считал необходимым вмешиваться в то, что творилось в Долине?

Но, что не говори, а Большой Хар тоже был сыном Небесного Отца и Матери. Вряд ли, любимым, но все же сыном… А, может, дети Племени даром обижались на Небесного Отца и на Мать? Ведь они и сами охотились на Гну и на Кри. Они убивали рыбу и поедали ее. Может и эти жители Долины тоже были недовольны таким положением вещей? Может и они, каждый по-своему, жаловались на детей Племени Небесному Отцу и Матери?…

В тот день в Долине стояла необычная тишина. Быстроногие Гну, не слишком надеясь на скорость своего бега, всегда старались быть как можно дальше от мест охоты Большого Хара. При его появлении они убегали так далеко, чтобы он, даже с высоты своего огромного роста, не смог их даже увидеть. А вкусной травы в Долине всюду было достаточно. Потому Гну и голодать никогда не приходилось. И влагу они могли найти в любом месте, и под деревьями от полуденной жары спрятаться могли где угодно. Кри, лишь только учуяв приближение Большого Хара, тоже прятались под землею. И ничто не могло их выманить оттуда на протяжение нескольких дней. Возможно, они в это время питались корнями каких-то растений? По крайней мере, когда они снова появлялись на поверхности земли, худыми их назвать никто не решился бы.

Одни только дети Племени оказались неприспособленными к длительному отсиживанию в своих пещерах в те дни, когда Большой Хар становился властелином Долины. Тогда они неимоверно страдали от голода и жажды. Но страх неминуемой гибели был настолько сильным, что они считали, что лучше умереть от голода и жажды, чем попасть в зубы этого чудовища.