– Внимание по кораблю, по местам стоять, с якоря и швартовов сниматься, – командует Тихомиров.

Тут же вслед за ним практически одновременно запели и заговорили динамики соседних шнуроукладчиков, но привычная череда команд, эхом летящих над опустевшей акваторией гавани, круговерть встречных докладов с боевых постов, навсегда врезавшихся за два промелькнувших на «Антилопе» года в сознание бывшего её командира Старикова, сейчас никак не трогают его. Он лишь с некоторым сожалением, ностальгией безучастно слушает их, по привычке улавливая и фиксируя в интонациях моряков малейшие нотки неуверенности или недосказанности, вырисовывая в голове собственную картину готовности экипажа к предстоящим испытаниям.

– Ветерок-то для наших «пластмассок», кажется, критический, – вглядываясь в волны за молами гавани, машинально на ходу подмечает старлей.

– А сколько у наших… предельная? – услышав его, вскидывает внимательные тёмно-карие, почти чёрные глаза каплей.

– Четыре балла!

– А эти… сколько? – перехватив взгляд дивизионного, пытает замполит. – Вроде б поменьше?

– На рейде меньше, – кивает Феликс, – балла два… не больше, но ветер местами даже здесь рвёт барашки с волны, а вот что будет на полигоне за островом, посмотрим там.

– Да-а, пожалуй!.. – улыбаясь, безучастно тянет долговязый, невольно заглядевшись на маленькие несуразные горбатые кораблики с огромной вьюшкой за узкой надстройкой, один за другим весело, словно муравьи, высыпающие за молы гавани.

– Внимание всем, – возвращает его к действительности грубый, а в старом динамике ШУ–224 ещё к тому же и хриплый голос Старикова, – курс – сто тридцать, расстояние – три кабельтова, приём.

– Есть – сто тридцать! Есть – три кабельтова! – поочерёдно нараспев докладывают командиры.

Офицеры штаба внимательно наблюдают, как медленно и неуклюже, словно утюги, два шнуроукладчика друг за другом, не без труда преодолевая снежные шапки волн, занимают линию кильватерного следа их корабля. Правда, один из них смотрит на происходящее с нескрываемым любопытством, интересом, а другой – напряжённо, придирчиво, изучая действия своих новых подчинённых: понимают ли они его команды?.. справятся ли?..

…Эти двое, что за кормой флагмана, похоже, ребята что надо: несмотря на то, что первый раз самостоятельно вышли в море в составе соединения, место в строю нашли сразу. А это, нужно сказать, не так-то просто при плавании в узкости, да к тому же на неспокойной волне, когда выбранный курс для маневрирования имеет первостепенное значение. Особенно неплохо выходит у Полянского, но и Михайлов старается, бодрым голосом докладывая о завершении своего маневра.

Пока, к счастью, всё идёт как по маслу: с якорей кораблики снялись без проблем, гидравлику ни у кого не заело, якоря ни за что не зацепились, строй заняли более-менее прилично, хотя и не сразу; и по времени, кажется, есть запас. Да и эти смешные правильные доклады молодых лейтенантов в эфире теперь уже почему-то не раздражают, напротив, радуют – наверняка кто-нибудь со штаба флота слушает их эфир, анализирует действия нештатного соединения!

Впрочем, это только самое начало, впереди ждёт выход с рейда на полигон, за границы спасительных от постоянных западных ветров мысов береговой черты и многочисленных островов. Не дай бог, им поступит команда на постановку там шнурового заряда, что непросто да и небезопасно не то что в шторм, но и в штиль при наличии полных экипажей. А тут? Кому только в голову пришло задействовать в учении корабли резерва?

Э-эх! И комдив почему-то до сих пор молчит, и голос начальника штаба, его первого наставника в Минной гавани, так необходимый Феликсу сейчас, не слышен. Видно, дивизион где-то далеко, связь не достаёт, или обстановка не позволяет, вот и приходится молчать, лишь наблюдать за действиями молодого офицера.

Одним словом, снова невесёлые мысли одолевают старшего лейтенанта Старикова, нежданно-негаданно оказавшегося вдруг в море командиром целого боевого соединения малоизвестных ему кораблей на масштабных учениях флота…

– Послушай, Феликс, – шёпотом на ухо, чтоб не услышал посредник-замполит, врывается в его размышления опытный командир флагмана, – на сорок третьем ни одного минёра.

– Как так? – не сразу осознав сказанное, вспыхивают глаза Старикова. – Почему?

– Не распределили в этом году из «учебки» на дивизион ни одного нового минёра, а старого… демобилизовали, а второго у него уж год как нет, – невесело вздыхает мичман. – Да и у меня та же беда: комдив последнего с собой забрал и рулевого тоже, хорошо хоть Моисеева из госпиталя на время учений выцарапать удалось.

– А у пятьдесят первого?

– У того нет радиометриста и, кажется, электрика.

– Почему в гавани не доложили? – скрипит зубами старлей.

– А что б это изменило? – отводит глаза Тихомиров.

А и правда, что?

– Мостик, рулевой, – словно подслушав, вовремя прерывает их разговор Федька Моисеев, – вышли на траверз главного створа.

– Лево руля, курс десять, – мысленно поблагодарив того за подсказку, машинально с ходу по памяти задаёт направление движения Стариков, лишь украдкой глянув в сторону выстроившихся друг над другом мощных жёлтых створных огней маяков главного фарватера.

– Есть – лево руля, есть – десять градусов! – привычно вторит старший матрос, уверенно выводя шнуроукладчик на заданный курс.

На повороте флагман ожидаемо кренится на бок, подставляя свой левый борт волне, которая в сопровождении с западным порывом ветра тут же неожиданно глубоко валит корабль на правый бок. Тихомиров со Стариковым привычно хватаются обеими руками за леера мостика, встав боком к амплитуде качения корабля, привычно расставляя укутанные в огромные флотские валенки и ватные брюки ноги. Заслушавшийся их непонятным ему разговором замполит, не успев сориентироваться, с непривычки неуклюже со всего размаха валится вслед за инерцией корабля на леера правого борта.

– Олег Анатольевич, – первым подскакивает к нему старлей, не дав ненароком с учётом его габаритов перевалить за борт, – идите-ка вы лучше в ходовую рубку, в кресло командира.

– Идите-идите, – подхватывает мичман, – моё место (во всяком случае до приёмного буя) теперь здесь. Как-никак, я – флагман.

…Проход приёмного буя фарватера означает лишь одно – выход из фарватера мелководья узкости, как правило закрытого от морских ветров неровностью береговой черты, рейда на глубину в открытое море. По мере приближения к нему ветер ожидаемо крепчает, а волна соответственно растёт, что в какой-то момент вынуждает командира временного соединения шнуроукладчиков применить некогда опробованный им манёвр так называемой «змейкой» – движение под острым углом то одним бортом на волну, то другим от неё, суммарно не отходя от заданного курса. Этот способ в прошлом году помог ему благополучно на своей «Антилопе» миновать запредельные при движении лагом (перпендикулярно к волне) для «эртэшки» порывы ветра при заходе опасным курсом в точку брандвахты. Вообще-то этому его нигде не учили, но жизнь как-то сама устами его Малышки-жены подсказала, что прямая линия между двумя точками – это ближайшее расстояние… к неприятностям. Впрочем, эта его «змейка» тоже полностью не избегала их: по понятным причинам расстояние до точки назначения сильно увеличивается, а следовательно, и время прибытия в неё растёт…

Как бы то ни было, соединение кораблей под командованием старшего лейтенанта Старикова медленно, но уверенно так называемой «змейкой» покидает рейд базы – проходят буй – ровно в назначенное время «Ч». Несмотря на предельную скорость движения шнуроукладчиков, до заданной им точки прибытия, дальнего полигона, ещё не менее четырёх миль, а с выходом на глубину заметно возрастает, ожидаемо добравшись до предельных четырёх баллов, волна, что как минимум втрое удлиняет оставшийся путь. Но опытный Стариков, несмотря на это, прерывает своё почти четырёхчасовое молчание в эфире бригады:

– «Шалаш», «Шалаш», я – «Прыжок–3», район занял, приём.

– Вас понял, «Прыжок–3», я – «Шалаш», приём, – безэмоционально хрипит динамик в ответ.

…Что ж, эта маленькая флотская хитрость в условиях этого учения совершенно безобидна. Какая, в сущности, разница, где они теперь, пусть даже и чуть восточней заданной точки, – пока доклад пройдёт по всем инстанциям куда-то далеко-далеко наверх, пока там сформируется по неведомому ему плану новая задача, вернётся к нему, минует не менее получаса, так необходимого им сейчас. Всё это оттого, что кто-то в штабе при расчёте времени выхода в точку совершенно пренебрёг скоростью и направлением ветра либо получил неверный прогноз. При планировании обычно всё оценивается по среднестатистическим таблицам и дальнесрочному метеопрогнозу, который почему-то всегда оказывается оптимистичней реального положения дел. Впрочем, план – это всего лишь план, жизнь всегда вносит в него свои корректировки, важно вовремя суметь заметить её знаки, требования…

– Ну вот, наконец-то! – неуклюже выбираясь на мостик, искренне радуется замполит-посредник. – Поздравляю вас, товарищ старший лейтенант. – Придав лицу официальный вид, тянет руку. – Наконец-то добрались до точки, выполнили поставленную задачу.

– Так точно, товарищ капитан-лейтенант, – бодро докладывает дивизионный специалист, – выполнили, – натянуто улыбается и, пожимая протянутую руку, невесело добавляет про себя: – Почти.

– Ай, молодцы!.. Что ж, теперь ждём команды на обратный путь? – смеётся долговязый. – Качка – просто жуть!

Волны иллюминаторы ходовой рубки накрывают с головой, словно в батискафе, ничего вокруг не видать.

– Так точно, вышли с рейда, пришлось встать против волны, – продолжает подыгрывать Феликс, – вот бак то и дело уходит под воду.

– Я же говорил, что моё место здесь, – подхватывает оптимистичную интонацию всё понимающий мичман Тихомиров. – Правда, там гальюн рядом, – усмехается, – бежать близко.

– Куда… бежать?.. – удивлённо оборачивается к нему Пырин и вдруг при очередном ударе стихии о корпус ШУ–224, схватившись руками за лицо, срывается к леерам.

– Ту-у-уда, – невесело тянет Стариков, уже не в первый раз проглотив подкативший к горлу комок наскоро проглоченного дома завтрака, когда посыльный матрос около семи часов назад поднял его дома с женой и годовалой дочкой по тревоге, вцепившись в разрез шинели на спине каплея.

…Он и сам-то лишь недавно более-менее научился переносить крутую балтийскую волну, за два прошедших года его капризный к качке организм мало-помалу привык ко всем морским каверзам, подбрасываемым ему судьбой. Как ни крути, но в море командир корабля – всему голова! Как бы нехорошо он себя ни чувствовал, но боевую задачу выполнить должен, а главное – выполнив её, вернуть корабль с его экипажем целым и невредимым домой, в родную гавань. Это – выжить во что бы то ни стало! – и есть его главная задача в мирное время. Не все, правда, даже бывалые моряки понимают эту простую истину, полагая некоторые нестандартные решения командира неверными, даже маразматичными с их – непосвящённой – точки зрения. Но верное решение принимать ему, командиру, ему же и нести за него ответственность перед людьми и Богом, точнее наоборот, а раз так, то никому, кроме него самого, и не позволительно обсуждать их, а тем более осуждать, особенно если сам не бывал в шкуре командира…

– По-нят-но, куда бежать, – отдав дань Нептуну, поднимается зелёный каплей, – а внутри-то, кажется, не так сильно трясло.

– Рубка ближе к ватерлинии, – поясняет мичман, – а значит, там меньше амплитуда качения, да и вообще…

– «Прыжок–3», «Прыжок–3», я – «Шалаш», – неожиданно рано прерывает их голос в динамике, – вам поставлена задача: выполнить учебное упражнение «К–3–Ш» в трёх вариантах, как меня…

– Тихомиров, пеленг-дистанция до мыса, – недослушав, взрывается Стариков, – «Шалаш», вас не слышно, – кричит в массивную трубку выносного устройства внешней связи, выставив её из своего укрытия на ветер и несущуюся стену сорванных с волны брызг.

– Пеленг – сто пятьдесят три, дистанция – сорок кабельтовых, – докладывает командир корабля, живо нырнув с мостика в рубку к радиолокационной станции.

– Есть – сто пятьдесят три, – запрыгивает вслед за ним в рубку к штурманскому столу старлей, – есть – сорок, – гремит оттуда на весь корабль, быстро на глаз определяя местоположение на карте. – Курс триста! – неожиданно повеселев, хлопает Федьку-рулевого по плечу, и, шепнув на ухо мичману: – До точки – две мили, – спешно выныривает обратно, на ходовой мостик.

– Поставлена задача: выполнить учебное упражнение «К–3–Ш» в трёх вариантах… – как заведённый продолжает там хрипеть, наматывая очередной круг сообщения, динамик аппаратуры связи с гаванью.

– «Шалаш»… я – «Прыжок–3», вас понял… приём! – недослушав, бесцеремонно прерывает дивизионный специалист его молитву.

– Что это было?.. – строго сдвинув брови, давит посредник. – Что вы себе…

– Минуточку, – слегка поморщившись, перебивает его командир соединения и, переключившись на волну дивизиона, буквально взрывается очередным фейерверком команд. – Внимание всем кораблям! Курс – триста, дистанция – три кабельтова, занять строй фронта влево от флагмана в той же последовательности! – И тут же голосом кидает в ходовую рубку: – Тихомиров, право руля, малый вперёд, курс доложить.