…Я погружаюсь в чёрный, беспросветный пессимизм! Там было всё плохо, и здесь не лучше. …В сущности, и писать-то не о чём. Пошла вторая неделя, как я на новом рабочем месте. Первое смятение понемногу проходит. Что ж, буду тянуть эту лямку. В свете нынешней работы, вся моя прежняя деятельность на преподавательском поприще кажется мне сказочным сном, недосягаемой планкой для моего сегодняшнего существования. Я устроился (вернее, меня устроили усилиями Светланы) на временную работу переводчиком английского языка протокольного отдела ГКЭС (Государственный Комитет по Экономическим Связям). В данном управлении мы торгуем оружием, от автомата Калашникова до танков, военных кораблей и самолётов, т.е. самым ходовым товаром в нашей экономике. Сейчас я прохожу испытательный срок, после чего могут взять на временную работу. Пока что большую часть времени провожу у входа в отдел: сижу на телефоне и встречаю и провожаю иностранных военных спецов, приезжающих на переговоры. Я беру у них их фуражки, приветствую на «чистейшем» английском языке и провожаю до комнаты переговоров. На сами переговоры меня ещё не допускают, чему я несказанно рад: что я могу перевести, не зная азов военной техники, и не умея отличить БТР от БМП? Иногда мне подкидывают письмо для перевода на язык или с языка (второе менее желательно), и я сажусь за американскую пишущую машинку (IBM) с плавающей головкой – чудо канцелярской техники – и, обложившись словарями, пытаюсь правильно перевести текст.

…А вечером, после работы, я занимаю своё место за письменным столом в спальне, спиной ко всем, и читаю какую-нибудь книгу. Но, если честно, я не могу свыкнуться с мыслью, что я здесь навсегда. Что мне придётся жить в этой семье, делить их радости и печали. Что я буду трудиться на протокольной ниве, переводить памятные записки, пить чай с сушками из буфетной, вытряхивать пепел из хрустальных пепельниц, раскладывать сигареты в сигаретницах, расставлять стулья. Что буду встречать иностранцев, брать их фуражки и с приветливой улыбкой провожать их до комнаты переговоров. … Не верится мне.

…Утром в нашей со Светланой комнате – воздух спёртый и весь пропитан запахом свежей мочи (в коридоре запах мочи тоже, но уже кошачьей). Когда я просыпаюсь, Светланы уже нет в постели. Я слышу их приглушенный говор на кухне и другие, обычные для этого часа звуки: урчание воды в унитазе, лязг ложек по тарелкам и т. д.

…Сегодня опять, в потоке толпы, мне вдруг вспомнилось одно выражение лица Максимки, когда, заинтересовавшись чем-то в моих байках на сон грядущий, он «уходит в себя», и лицо его теряет своенравное, упрямое выражение и становится по-детски беспомощным и таким трогательным в своей беспомощности и открытости. Самое неприятное это то, что они наводят на мысль, что я теряю драгоценное время, находясь вдали от него. Лизанька – прелестное дитя, но ещё такая малютка!…

…Дочка ко мне все больше привязывается. Она начинает по-своему выказывать свои чувства: подойдёт ко мне, обхватит за ногу, и не отпускает. А на прогулке в парке, вдруг, начнёт тереться щекой о руку и так ласково заглядывает в глаза. А то водит пальчиками по лицу, по морщинам и при этом делает такое грустное лицо… А сегодня почувствовала, что провинилась, и так истово стала просить прощения, что я чуть не прослезился. И всегда-то мне рада, всегда я для неё желанный, всегда с удовольствием писает из моих рук, послушна, ей всегда со мной интересно. …Думается, что и Максим был ко мне привязан в своё время, и ему было со мной «интересно». (За стеной Светлана смеётся «басом»).

Привет, дочурка!

18.10.81…День рождения Лизаньки. Ей исполнилось два годика. Помню, как я узнал об этом два года назад. Был вечер, и я шёл на вечерние занятия на экономическом факультете через Таврический Сад, весь усыпанный пожухлыми листьями. Я только что отзвонил в Москву, и мне сообщили это радостное известие. Мне было хорошо от мысли, что в этом мире у меня есть ещё одно дорогое мне существо. … У Светланы собралась небольшая компания, всего две ее подруги. Разговор постепенно перешёл на перемалывание костей сотрудников. Я сидел, делая вид, что мне все это интересно, многозначительно молчал и ждал конца вечеринки.

…Прочёл (кое-как!) первую часть «Божественной Комедии» Данте в переводе Лозинского. Особого впечатления книга не произвела. Думалось, открою для себя что-то новое, что подвигнет меня на новые поиски мистического смысла жизни. Но, увы, ничего подобного не случилось. И потом, все эти инвективы против его современников и злодеев того времени придаёт произведению чисто местный колорит. Хотя были места весьма поучительные. Однако, после Освенцима и Хиросимы Дантов Ад в иллюстрациях Боттичелли кажется игрушечным домиком, и смахивает на плохие голливудские фильмы ужасов.…

…Я, наверно, не зря взялся за «Коммедиа Дивина» Данте. Похоже, что и я спускаюсь кругами ада, только не как сторонний наблюдатель, а как непосредственный участник. … Сегодня опять «безобразная» сцена, очередная схватка «пауков в банке».

…В китайской Книге Перемен «И Цзин» мне с поразительной регулярностью выпадает одно пророчество: «Начало многообещающее, но не стоит обольщаться: все это обернётся для тебя ничем». Ну, что ж, сказал я себе, если оно сбудется, это, по крайней мере, заставит меня поверить в Книгу. …Youarelivingonvainhopes (Ты живёшь пустыми надеждами), говорит мне моя книга пророчеств. И так всякий раз, стоит мне задумать что-нибудь, чуть-чуть воспрять духом, она тут же выливает на меня ушат холодной воды.

…Сегодня ездил по работе в аэропорт Шереметьево-2. Туда мы отправились на служебном автобусе. Выехали с Гоголевского бульвара (где мы находимся), проехали по Старому Арбату на улицу Горького, потом, мимо Белорусского Вокзала, на Ленинградский проспект и прямо по нему до Химок, мимо Рублевского шоссе, в аэропорт. Поездка доставила мне некоторое удовольствие. Москва хорошо смотрится из окна автомобиля: все интересно, все в новинку.

…Есть в московских улочках и бульварах свой неповторимый колорит, и я начинаю потихоньку подпадать под их обаяние. Интерьер Шереметьево тоже впечатляет: навесной потолок из латунных колец, пол из темных, гранитных плиток, полусвет, полумрак, … просторно, таинственно. Нет, правда, аромата дорогих сигарет, знакомого по аэропортам Вены, Лагоса. Но впечатление тоже: модерн, окно в другую жизнь.

Москва, вообще, намного современнее Ленинграда, здесь чувствуется размах (замах, взмах руки перед ударом в морду). На обратном пути пришлось заехать за сметаной, оставленной мной в холодильнике. Тут я и попался. Мне сразу же нашли работу: мыть чашки после «подписания». Хорошо, что я «грязной» работой не гнушаюсь. …Ну, а дома – всё то же. Все те же дрязги, выяснения отношений с Вадимом, который обходит меня стороной, как будто я заразный. Стоит мне выйти из комнаты, как он бросается к окну: проветривать.

Жизнь пуста. Днём, на работе, в беготне и прислуживании, дома – в ухищрениях с целью урвать для себя минуту времени, которое остаётся до сна.…

…Я больше и больше отдаляюсь от своего нового дома, … и все больше и больше пытаюсь убедить себя, что делать этого не следует. Во мне начинает утверждаться мысль, что я здесь, как бы в заключении, отбываю срок, и посему мне не следует ничем возмущаться и не «качать права». Надо принимать всё, как есть, и стараться «выжить». …Они очень похожи друг на друга: мать и сын. Он многое перенял от неё.

Отрезок свободного времени длиною в час. Nothingtodo. Что остаётся делать? Взяться за перо? Окунуться с головой в мутные воды графоманства? А что, голова? Как всегда, пуста, гудит: ни мыслей, ни чувств. Но делать что-то надо, надо как-то killthetime.

…Сегодня утром… Лиззи спит, стоя попой кверху в кроватке и опершись коленками в матрасик, а головой в подушку. Причина? Все внизу, под ней, мокрое, холодное, а спать-то хочется. Ну, хоть спит, и то, слава Богу. Я снимаю пижамные брюки, натягиваю трусы и выхожу в переднюю. Светлана уже одета, она стоит в ванной комнате, мажет тушью ресницы. В глаза бросается яркая помада губ. Зачем она такой яркой помадой красится? Как ее там в классе слушатели находят? Наверно постаревшей кокоткой в стиле Тулуз-Лотрека (циник!)? Прохожу в туалет, имитируя сонный ступор, оттуда слышу резкий поворот ключа в замочной скважине (сильная!). С хлопаньем закрывается дверь, потом другая, звуки быстрых шагов по площадке к лифту. Выхожу из ванной и иду на кухню. На столе пустая тарелка для каши (каша пригорела, хлюпает на электрической плите), два кусочка сыра, столько же колбасы. Все это аккуратно разложено на другой тарелке (сервис!). Сажусь за стол. Вадим мелькает тенью за спиной, я чувствую на себе его взгляд. Ем медленно, без удовольствия, хотя знаю, что надо спешить, чтобы дать ему место за столом. Открыл коробку с вафлями и… замер в нерешительности: брать, не брать? Увидят с вафлями, скажут: вот, сладкоежка, а мы не едим. Все-таки, взял. Вадим проходит мимо на кухню, не глядя в мою сторону. Ни «здравствуйте» тебе, ни «как дела». Куда я попал? И сколько ещё мне так? Быстро ретируюсь в туалет. Слышу, как он усаживается за стол, и вдруг, ни с того, ни с сего, начинает орать благим матом на бабку, торопя ее накрывать на стол для него. Бабка бежит на кухню…

…Сижу в Библиотеке Иностранных литератур (ВГБИЛ). Хоть я и не школяр, похоже, что библиотека сейчас – моё единственное прибежище. Сегодня произошёл разрыв между мною и семьёй Светланы. Как они меня ненавидят, если б вы только знали! За что? вопрошаю я сам себя. Впрочем, догадаться не трудно. Вариантов масса. Прежде всего, как оккупанта. Я вторгся в их быт, взбаламутил его, поднял пыль. Я для них, как бельмо на глазу. Они меня сразу раскусили, поняли мою никчёмность, неумение жить. Сказать по правде, я и сам так думаю. Мне немножко не по себе сейчас, потому что в перспективе опять побег и проблемы трудоустройства. И моё милое создание, прелестное дитя Лизанька, остаётся сиротой. … Наверно, моя самая большая ошибка в том, что я считаю, что, приехав сюда, я совершил великий подвиг, приняв такое решение. Почему-то они так не считают.

Что мне делать!!! Хочется удавиться. Я, может, и сделал бы это, если б не мысль о том, с каким злорадным удовольствием они узнают об этом. «Собаке – собачья смерть», скажут. Во мне просыпается дух мщения, я призываю силы Зла расправиться с моими противниками. Я вижу свою новую тёщу разбитой параличом с одним живым глазом и перекошенным ртом, но у меня нет сил радоваться этому, потому что это – грех. В какое безумие я себя ввергаю… Я возвращаюсь к исходной точке, только на следующем витке спирали. Теперь у меня уже двое детей и никаких средств для их содержания. …И опять все те же silent dialogues. Я думаю о том, что скажу жене, что не успел сказать в прошлый раз, о том, как убедить её (и себя), что я не безумец.

…Начал здесь (в библиотеке) читать «ПриливыЖизни» (Lifetide) Лайала Уотсона (LyallWatson) … Дело в том, что в моей нигерийской коллекции есть несколько книг, которыми я особенно дорожу. Это книги, которые «будят мысль», «вдохновляют на подвиги» (в интеллектуальном плане), которые хочется перевести на русский язык. Среди них особое место занимают три томика Лайала Уотсона. Это – The Supernature (Сверхприрода), The Romeo Error (Ошибка Ромео), и The Gifts of Unknown Things (Дары Неизвестных Вещей). На моё счастье, они все вышли в свет примерно в одно время (1974—1977) и я смог приобрести их в Нигерии. Первая – Суперприрода, или Сверхприрода, – приоткрыла мне дверь в новый, неизведанный мир, мир, о котором у нас только шепчутся по углам и изредка печатают статьи в популярных журналах с обличительными комментариями маститых учёных. Мир, который, как пишет сам автор, начинается на стыке науки и мистики и уходит в неведомое. … Сам Лайал Уотсон, биолог по профессии, смело вторгается в ещё не ясно обозначенную область паранормальных явлений, рассматривая их с непредвзятостью учёного-экспериментатора и не пытаясь подвести их под какие-либо шаблоны. Здесь обсуждается и влияние солнца и планет на нашу психику, и естественные биоритмы человека, и странные необъяснимые, с точки зрения науки, случаи человеческого поведения. Интересно, что материалом для книги служат парапсихические эксперименты, проведённые у нас в Союзе. В книге упоминаются и психокинезис Н. Михайловой, и телепатические сеансы Ю. Каменского и К. Николаева и фотографии С. Кирлиана, и попытки Ю. Козырева измерить энергию времени, и осязательные способности Розы Кулешовой. И многое другое.

Мне и в себе хотелось бы открыть хоть что-нибудь подобное, но, увы, после нескольких неудачных попыток, я понял, что у меня нет паранормальных способностей. Единственное, что мне удалось обнаружить у себя, это – странная склонность предвосхищать в мыслях появление какой-либо знаменитой личности на телеэкране или его/её упоминание в радиопередаче. Стоит мне подумать о каком-нибудь знаменитом актёре или писателе, музыканте, как я в тот же день вижу его по телевизору или слышу о нем в какой-нибудь радиопередаче. Но это так: совпадения.

…Вторая книга Л.У. – Ошибка Ромео – ещё более захватывает и будоражитмысль. В ней речь идёт о тесной связи жизни и смерти. Ведь, по сути дела в нас что-то умирает и заново рождается каждое мгновение нашей жизни. Я, конечно, мало что понимаю в этом, но от этого притягательность книги не делается меньше. Столько интересного, интригующего находишь на ее страницах! Главное, это то, что, живя, мы не ощущаем своей смертности. Люди вокруг старятся, умирают, гибнут во цвете лет, даже рождаются мёртвыми, а мы продолжаем жить, как будто нас это не касается!

Я, конечно, боюсь смерти. Но ещё больше я боюсь болезни, которая может стать приговором к смерти, т.е. осознания того, что твой час пришёл. И вот, живу! … В этой книге есть всё: и экскурсы в историю вопроса с его загадками и прозрениями, и современный взгляд на него, с обилием вопросительных знаков и молчанием Будды.

Третью книгу – Дары … – я так и не одолел до конца. Поэтому ничего особенного сказать о ней не могу. Красной нитью здесь проходит тема мистического восторга перед дивными делами Божьими. Все в Природе одухотворено, все дышит жизнью, стремится жить. Вспоминается Тейяр де Шарден (Феномен Человека) с его приматом духовности мира. Здесь тоже нечто подобное. Вот поэтому я с таким предвкушением чего-то необыкновенного с восторгом принялся за эту книгу Л. Уотсона. Но увы, моего энтузиазмахватило ненадолго. Рутина затирает!

…Первая трещина в моем решении навсегда расстаться с Москвой – книжное богатство ВГБИЛ. В систематическом каталоге здесь я нахожу все, что мне нужно. Прекрасно понимаю, что все эти книги привлекают мен своими интригующими названиями. Они нужны мне только чтобы забыться. У меня нет ни соответствующего образования, ни эрудиции, ни упорства. А главное, нет концепции…. И ещё меня держит в столице моя теперешняя работа. И платят здесь хорошо.

…Читаю о диссоциации, т.е. раздвоении личности. В голове мелькает: а может у Светланы тоже что-то подобное? Иногда, особенно теперь, её настроение так резко меняется, что я её просто не узнаю. Как будто и не было между нами близости, и душевной, и телесной, как будто мы не родные друг другу люди. Иногда она, вдруг, ни с того, ни с сего, превращается в бешеную фурию, готовую все смести на своём пути, а иногда оборачивается в обиженного ребёнка, пытающегося заглушить обиду в слезах и стенаниях. Причём, эти переходы из одного состояния в другое бывают настолько быстрыми и неожиданными, что возникает ощущение, будто видишь совершенно другого человека. В такие моменты её глаза заволакивает безумие. Вадим как-то бросил ей в ответ на какое-то её замечание, что она закончит своё существование в сумасшедшем доме. Он-то хотел её просто подразнить, но мне вдруг стало не по себе. Временами я чувствую, что наше совместное существование становится опасным для жизни нас обоих. Оно наносит нам вред, который откладывается в наших душах, собирается по крупицам в тяжёлую силу Зла.

…Но если честно, то мне совсем не хочется уходить от неё. Я уже привык к этому дому и понимаю, что мой уход приведёт к очередному фиаско в жизни. …Вот, сижу сейчас в ВГБИЛ, и так хочется, чтобы вдруг, сюда заявиласьСветлана, и мы смогли бы поговорить «наедине». Хочется, чтобы она убедила меня «не делать этого», хочется идти у неё «на поводу», как в сексе. Ведь, мне это нравится, это меня по-настоящему «заводит». Я и в жизни, и в сексе, «пассивник» и мазохист. И женщины это прекрасно чувствуют! Они понимают, что мною можно «помыкать», что мне нравится роль «побитой собаки». Мне кажется, что, устроившись здесь на холуйскую работу, я нашёл свой жизненный идеал, обрёлистинную концепцию жизни.

…А вот, ещё одно наблюдение из нашей «интимной» жизни. Бывало, я укладывался в постель первым и ждал Светлану, предвкушая наслаждение от нашей близости. Я лежал, прислушиваясь к её голосу, доносившемуся до меня из кухни или прихожей. Она обычно распекала сына за какой-нибудь пустяк: то ли он съел лишнее, то ли не убрал за собой посуду, то ли просто лежал на кухонном диванчике. Все это приводит ее в бешенство, и она учиняет ему разнос. Сейчас ее монотонные тирады, за которыми следовали паузы в ожидании его реакции, напоминали очереди отбойного молотка. Со своей обычной назойливостью она домогалась «причин» совершенного проступка. В ответ было либо молчание, либо нечленораздельные звуки, напоминавшие мычание рассерженного животного.

…Я, вот, всё думаю, что мой уход решит все проблемы, но так ли это? У них восстановится былая иерархия со Светланой во главе. Но я также понимаю, что, спасая себя, я повергаю Светлану в страдания и заботы, в которых она проведёт остаток жизни, бросив все свои душевные и телесные силы на воспитание детей, которые может, ей потом и спасибо не скажут…

…Чем невыносимее действительность, тем красочнее сны…

…Как мучительно тянется время на работе! Какой скукой веет от сидящих напротив меня людей! Вот, они сидят, болтают вполголоса, вспоминают свою вольготную жизнь заграницей, как им там было хорошо. И как плохо здесь. Не понимают, что все мы – ходячие мертвецы.