Глава 1. Идиллия и идиоты

Даре редко снятся кошмары.

(Вообще никогда, только если они не её, а Димины.)

Обычно ей снится полёт, свободный, бесконечный: небо, Дима, она и ветер под крылом.

Но сегодняшний сон – плохой.

Тревожный.

(Непонятный!)

Проснувшись, Дара поднимает голову, озираясь, но вокруг всё в порядке.

(Что-то всё равно не так!)

Дима с СергейСанычем далеко, они приехали к Диминым родителям. Дима боится, но радуется. И грустит. И любит. И ещё столько много разных чувств…

Дара осторожно отстраняется, чтобы не портить Димины чувства своей тревогой.

(Раньше она не понимала, почему Дима так делает, и обижалась. А теперь понимает. Диму жалко!)

Зира и Малик здесь. Зира не отходит от Малика ни на шаг, ни на кончик крыла, – и Малик рад побыть маленьким.

Дара понимает. Малику сложно: у него есть Серж, и Сержу плохо, он болеет и злится.

Но ещё есть Зира.

И есть правила. Дара сама их Малику объясняла, как ей объясняли Дима и СергейСаныч: не улетать, не шуметь, не трогать людей, которые здесь живут.

И не пугать их. Особенно бабушку Тамару, которая иногда приносит что-нибудь вкусное и ворчит непонятно.

(Но голос у неё добрый.)

…Малик скулит во сне, обхватывая себя крыльями и поджимая лапы. Совсем как невылупившийся птенец – Дара помнит, как Дима разглядывал его яйцо.

Зира прикрывает Малика крылом и внимательно смотрит на Дару.

Что-то случилось, жалуется Дара в ответ на её взгляд. Что-то случилось плохое!

(В Диминых мыслях – его мама. Дима смотрит на неё и почему-то виновато молчит. Дара не будет его отвлекать.)

Зира качает головой почти как человек, как СергейСаныч: нет, не случилось…

Скоро случится.

Откроется бездна, и будет много огня, крови и ихора.

А ещё Зира говорит пока молчать. Не говорить людям – ещё рано, они не поймут…

«Почему?» – удивляется Дара.

(Она всё равно сказала бы Диме… или СергейСанычу, уж он-то придумал бы, что делать. Но их тут нет!)

«Потому что это люди», – очень странным тоном отвечает Зира. Шутит?

Непонятно…

«Они сами скоро узнают», – объясняет Зира уже всерьёз.

Но Дару это всё равно не утешает.

Она передёргивает всей шкурой и вскакивает на лапы – тревога не даёт больше спать.

Вообще-то дракон может проспать хоть целые сутки (Пятик так и делает!), но Дара тянется всем телом, до хруста растягивая мембрану крыльев, и подпрыгивает на месте. Хочется лететь, выдыхать огонь, делать хоть что-то…

Из эллинга, где живёт Пятик, выходит его партнёр.

(Может, сказать ему? Но что? Дара всегда путается в словах, когда надо обходиться без связи. Старается, но всё равно путается!)

Опасливо покосившись на Дару и Зиру с Маликом, партнёр Пятика быстрым шагом идёт прочь, в сторону того дальнего длинного дома, где он живёт.

И чего он боится? Не надо их бояться!

– Не бо-ойся! – говорит Дара ему вслед. – Мы хорошие!

Партнёр Пятика дёргается – и ускоряет шаг.

Дара мысленно тянется к Пятику, как делала уже много-много раз. Уловить его мысли сложно, они ускользают, как мокрая рыба, но Дара уже знает, что надо прислушиваться не напрямую, а словно краешком сознания.

Мысли у Пятика очень-очень простые и… негромкие, что ли. Куда больше просто ощущений. И рефлексов.

…Пятик сначала напрягается, ощетинившись мысленной бронёй, как этим своим экзоскелетом.

(Ёжик какой-то. Рыба-ёж!)

А потом узнаёт и расслабляется.

(Смиряется.)

Тревогу он совсем не чувствует, никакую, и сны у него хорошие – и Дара начинает злиться.

Даже с ним не поделишься!..

А потом Дара ловит не просьбу даже, и не чётко выраженное желание – скорее размытый образ в Диминых мыслях: вот он, она, его родители, они все вместе, и всем хорошо и радостно.

И-дил-лия, как это называется в книжках.

Этого достаточно, чтобы сорваться с места, позабыв про все правила.

И про тревогу.

(И про бездну.)

***

Полковник Сергей Стрельницкий никогда бы не признался даже самому себе, что любит такие моменты.

Когда все ближайшие планы полетели в бездну (любимая игра слов, что уж), и остаётся только собраться и последовательно решать привычный круг задач.

Поднимать своих «волкодраков», связываться с базой МАГА, засёкшей активацию аномалии в своей зоне наблюдения, и командованием ДРА, собирать экстренное совещание, докладывать отцам-командирам… Можно гордиться: свои отработали на пятёрку (и даже чужие тупили в пределах ожидаемого).

На повторное «совещание имени себя» Стрельницкий уже не остался, свалив это благое дело на своего зама Васильева, как раз вышедшего после того взрыва с больничного. Пусть уже он стучит свеженьким гипсом по головам и обещает кары Небесные за любую халтуру. У него, как показала практика, это хорошо получается – особенно когда «господин полковник» не стоит над душой…

Уже на выходе Стрельницкого окликнули:

– Какие люди, Сергей Саныч! Ты что же, уже домой? Ещё десяти нет, а ты домой?

– Ну привет, Сергей Сергеич. – Стрельницкий остановился, разглядывая приятеля. Выглядел тот как всегда, разве что пиджак стал ещё теснее… если, конечно, дело было не в каком-нибудь бронежилете скрытого ношения. – Представь себе, да. В день своего официального отгула всего-то в девять вечера – и уже домой.

– Провожу?.. – «Сергеич» окинул Стрельницкого столь же внимательным взглядом и добавил уже утвердительно: – Провожу. Заодно и познакомишь меня.

– С кем? – ровно переспросил Стрельницкий, не двигаясь с места.

Хотя и так понятно: раз Сергеич изъявил такое желание, значит, уже точно знает, кто именно ждёт Стрельницкого в машине (нет, не водитель – Василий пошёл за кофе с пирожками по вечерней скидке в пекарню через дорогу).

– С кем, с кем… с твоим драгоценным мятежным пилотом! Заметь, я даже не напрашиваюсь к тебе в гости, чтобы ты показал мне своих драконов. Хотя помню, что лет пятнадцать назад ты меня приглашал в усадьбу на каникулы.

В принципе, о том, что Третий отдел обзавёлся собственным драконьим пилотом – прямиком из мятежной КОДы, – к этому моменту не знал только ленивый (Сергеич ленивым не был). Те, кто имел доступ к более обширным источникам информации, знали и то, что драконов у Стрельницкого теперь больше одного.

– Приглашение, разумеется, остаётся в силе, – кивнул Сергей, наконец трогаясь с места. – Но давай отложим его до моего возвращения из командировки.

Сергеич не возражал.

…Василий и Дима нашлись в дальнем углу парковки. Чу́дная картина: водитель в звании ефрейтора СГБ и бывший кодовский пилот дружно пили кофе с пирожками на капоте машины (Тамара Георгиевна не простит, если узнает).

Заметив незнакомца, Дима мгновенно замкнулся, натянув на лицо самое нейтрально-недружелюбное выражение.

Что ж, Стрельницкий его понимал.

– Сергей Сергеич, это Дима. Дима, это Сергей Сергеич. А теперь, раз уж все познакомились, пора нам и по домам… Отпустишь, Сергеич? Нам ещё в командировку собираться.

Вопрос вроде и шуточный, но Сергеич совершенно серьёзно кивнул.

А Стрельницкий отстранённо отметил про себя, как легко соскочило с языка это «нам». Словно так и надо.

Впрочем, почему «словно»?..

Уже прощаясь, Сергеич шепнул с усмешкой:

– А ты прям лучше выглядишь, Саныч. Бодрее так. Веселее, без этой вечной мины «Ох моя голова, все вокруг идиоты». Переехать мне тоже за город, что ли?..

О да, и завести парочку драконов. Чтобы в тонусе держали.

Но Сергей не стал ему этого говорить.

…В полумраке, разбиваемом только отсветами проносящихся мимо фонарей, Димино лицо казалось ещё старше обычного.

Хмурое, замкнутое, напряжённое.

Дима сосредоточенно, словно это несло некий высший смысл, разглядывал спинку переднего кресла, даже не пытаясь вступить в разговор.

Только когда Стрельницкий поймал брошенный искоса взгляд – такой короткий, что легко было пропустить, – стало понятно, что парень наконец готов поговорить.

Или хотя бы выслушать.

– Что тебе Василий рассказал? – спросил Сергей, с показной расслабленностью откидываясь на спинку кресла, словно приглашая последовать его примеру.

Дима повернул голову и уставился в упор. Дёрнул в усмешке уголок рта.

– Прикидываете, как бы сократить объяснения?

Можно подумать, в Управлении СГБ Стрельницкому сложных переговоров не хватило.

– Ну а зачем повторяться?

– Он сказал про командировку. – Дима бросил быстрый взгляд в сторону водителя. – Ровно как и вы, кстати. И что дело – в бездне…

Сергей предполагал, что Василий мог рассказать и побольше, но раз Дима упёрся… Ну, требовать объяснений в данной ситуации – его право. В конце концов, это не Дима рвётся в бездну (просто он там Стрельницкому очень пригодится).

О том, что у Третьего отдела появился свой пилот, все знают? Отлично.

Теперь предстоит доказать, что этот пилот (и этот дракон) – действительно то, что Третьему отделу нужно.

– Что ты знаешь про бездну?

Дима чуть более расслабленно (ну конечно, продавил, объяснения будут) хмыкнул:

– Она случается.

– Что ж, суть ты уловил верно.

Кажется, передать типично Димину саркастическую интонацию удалось неплохо.

Тот прищурился и даже с некоторым вызовом в голосе сообщил:

– То, что иногда она случается буквально, я тоже в курсе.

Как глазами-то сверкнул на этой фразе… Ну, если вспомнить, где располагается одна из баз КОДА, – в такой реакции ничего удивительного.

– И как к этому относятся силы ДРА – тоже знаешь?

Дима пожал плечами.

– Силы Драконьего…

– Драконного.

Драконий – это корпус КОДы. А силы – драконные.

Крохотная разница, а какая семантическая пропасть между.

– Драконного Реагирования на… Аномалии вроде как?

– Официально «на аномальные угрозы». Но «У» в аббревиатуру не вписывалась, как и первое «С», «силы». Так что было решено, что три буквы – более звучно.

– Не, ну конечно, – хмыкнул Дима, – без звучных аббревиатур в андарской армии никуда.

– …сказал человек, который сам не так давно принадлежал к организации с весьма звучной аббревиатурой.

Дима дёрнулся – и отвернулся к окну.

И Стрельницкий прекрасно понимал, что такая реакция была не на ответ по сути… а только на одну маленькую деталь.

Которую Дима не оспорил.

«Не так давно принадлежал»…

КОДА осталась в прошлом.

– В общем, если коротко, я отвечаю за минимизацию последствий очередной случившейся бездны, – спокойно, словно ничего особенного не прозвучало, сообщил Сергей (так и есть, собственно, Дима и сам всё должен понимать). – Третий специальный отдел Службы госбезопасности работает по аномалиям, их последствиям и всем, что хотя бы косвенно с ними связано. Координация задействованных сил и средств, принятие оперативных решений и всё в том же духе. Это не афишируется, но ничего секретного тут тоже нет. Почти.

Дима молчал какое-то время, уставившись в окно, но потом всё-таки спросил:

– А почему не ДРА?

– Потому что их дело – реагировать.

– А ваше – решать, как именно?

– Что-то вроде того, – кивнул Сергей с короткой усмешкой.

Дима наконец-то перестал делать вид, что разговаривает с окном, и обернулся.

– И вы имеете право им приказывать, – он прищурился, – в пределах задачи по борьбе с… аномалией? Но не более, да?

– Это что, допрос?

– О, мне просто любопытно.

Явно ведь передразнивает… Что ж, один-один.

А вопросы он здравые задаёт, тут не поспоришь.

– Если подходить формально, то силы ДРА мне оказывают содействие… А фактически я командую спецоперацией, да. Потому что в любом случае, – Стрельницкий усмехнулся, – крайним всегда оказывается Третий отдел. Он для этого создан.

– Чтобы быть крайним? – как-то очень понимающе хмыкнул Дима, но мигом посерьёзнел. Снова прорезалось на лице то взрослое, замкнутое – некоторое не очень приятное понимание. – Так вот для чего я вам понадобился… Личный пилот, значит? Зависящий от вас, а не от ДРА.

Отчасти Дима был прав… Но Стрельницкий не собирался ему об этом говорить (про «отчасти» этот упёртый пилот точно пропустит мимо ушей).

Вместо этого Сергей медленно и чётко произнёс:

– Мне не абстрактный пилот нужен, Дим. Абстрактно у меня, вон, выданный в моё распоряжение Зорич есть… Мне нужны вы с Дарой.

Дима помедлил, прежде чем посмотреть глаза в глаза.

О, он услышал.

Если в мире и было что-то, что могло его подкупить, – то это правильное отношение к Даре. Стрельницкий это понял уже давно.