Я кричу, а ответа нет. А я кричу! И куска меня нет. Понимаете? Пусто!»

«Эффект разрыва» знали, с ним в определённых пределах можно было бороться. Адаптировать пилота к новой жизни.

Армейские, если не брать в расчёт тех, кто выбывал по медкомиссии, по статистике примерно в трети случаев переходили на «наземные» должности. Кто-то уходил «на гражданку» или просто максимально менял род деятельности… Но большинство соглашались, где-то спустя полгода, оседлать нового дракона.

Конечно, кодовцы реагировали куда хуже – их синхронизация была нерационально повышенной. Но есть же методички по простейшей адаптации!

Просто комендант Эллер счёл, что всё так и должно быть.

«Я всегда знал, что он чокнутый…»

Что ж, сейчас этот парень определённо был куда ближе к утрате рассудка, чем когда они беседовали по дороге сюда.

– Можете идти, – кивнул к охраннику Стрельницкий, заходя в камеру. Ещё раз оглядел своего горе-диверсанта. Вздохнул, массируя переносицу. – Ну привет… Лавр. Или всё-таки Дмитрий Лавров? Дима, значит.

То ли знакомый голос, то ли собственное имя заставило-таки парня поднять тусклый взгляд.

– Как видишь, как тебя зовут, я действительно узнал сам.

Стрельницкий улыбнулся, словно их разговор случился буквально вчера, и парень мог узнать шутку.

На деле этот Дима-Лавр хорошо, если хотя бы визитёра узнал…

В помещении остро пахло дезинфицирующим средством. Её к приезду высокого гостя явно отмыли заодно с самим обитателем – у того, вон, даже волосы высохнуть не успели.

А вот побриться ему не дали.

– И, да, борода тебе, на мой вкус, категорически не идёт, – доверительно сообщил Стрельницкий, присаживаясь на единственный стул. – Похож на заросшего медведя.

Парень медленно, словно впервые это заметив, провёл ладонью по превратившейся в бороду щетине и отстранённо пожал плечами.

Ну, реагирует – уже хорошо. Даже не хочется думать, каким бы Стрельницкий его застал ещё через неделю…

Дверь загремела, и в камеру заглянул Василий с термосумкой и вторым стулом. Отчитался по камерам, поставил стул, на него сумку, вручил полковнику кофе и удалился. Из сумки, перебивая вонь моющего средства, потёк ядрёный аромат хорошо прожаренной курицы и картошки фри.

Стрельницкий оперативно выставил на стол картонное ведро с картошкой и фирменными крылышками, два свёртка с бургерами, соус, салфетки, литровую бутылку газировки – и к концу уже сам почувствовал, как рот наполняется слюной.

Фастфуд пах вечноголодной юностью. Точнее, редкими и оттого ещё более запоминающимися «пиршествами» после очередной стипендии.

Лавр неожиданно шумно сглотнул.

– Я ещё не обедал, ты, как я знаю, тоже. – Стрельницкий радушно махнул рукой, изображая этакого доброго дядюшку. – Так что приятного нам аппетита. Налетай, не стесняйся, боюсь даже вообразить, какой бурдой тут кормят.

Сам, правда, начал с хорошего глотка кофе со льдом из «летнего» меню.

Парень, помедлив, переставил сумку на пол и сел. Вытащил ломтик картошки, сжал в пальцах, задумчиво рассматривая вылезшее пюре.

– Ешь, – с нажимом произнёс Стрельницкий. – А потом поговорим.

Демонстративно отставил кофе и принялся разворачивать свой бургер.

Лавр раздражающе медленно отправил картошку в рот и послушно потянулся за второй.

Следующие десять минут полковник молчал, жуя свой бургер и внимательно наблюдая. Манящей силе фастфуда Лавр сдался где-то на шестом ломтике: прожевал нормально и после него вытащил уже кусок курицы в хрустящей панировке – то самое фирменное крылышко.

Откусил, и на лице проявилась некоторая растерянность. Первая эмоция за всё время.

Сам Стрельницкий жевал свой бургер и с лёгкой грустью думал, что десять лет назад то ли фастфуд был вкуснее, то ли он сам – голоднее.

А может, атмосфера больше способствовала…

Наконец, Лавр справился с куриным крылышком и, дотянувшись, открыл газировку. Та весело и бурно зашипела, пытаясь удрать.

– Спасибо, – вдруг произнёс парень. Голос его был всё такой же хриплый, отрешённый.

От неожиданности Стрельницкий чуть не поперхнулся последним куском бургера.

– Пожалуйста, – максимально серьёзно ответил он, запив кофе (нет, кофе с бургером всё-таки категорически не сочетался). – Готов поговорить?

Стрельницкий, в отличие от коменданта, методички читал. И шёл сейчас по ним: знакомый голос, спокойный разговор, дружелюбная атмосфера, новые вкусы и запахи. Что может быть ярче фастфуда, тем более после тюремного пайка?

И это работало.

Лавр, подумав, едва заметно кивнул. Взгляд его уже был чуть более осмысленный, чем десять минут назад.

– Хорошо.

Стрельницкий вытащил крылышко, надкусил и замер, осознав, насколько острым оно было. Неудивительно, что даже Лавра проняло.

Отложив крылышко на обёртку бургера, полковник тщательно вытер руки салфеткой, сделал щедрый глоток холодного кофе и, помолчав, спросил:

– Какие инструкции ты дал своему… своей драконице?

Лавр откинулся на спинку стула, каким-то безотчётным, механическим движением расчёсывая чип на шее. Кожа вокруг вживлённого регулятора была красная, воспалённая, и это тоже Стрельницкому не нравилось (ему ничего не нравилось, честно говоря, – даже бургер).

– Улетать, – отрешённо произнёс Лавр, сверля взглядом точку над плечом полковника. Тот не повёлся и оборачиваться не стал.

– Вот так абстрактно?

Парень пожал плечами – левым заметнее. Правое оберегал из-за чипа.

– Улетать куда угодно и делать что угодно?

Лавр по-прежнему не отвечал, глядя мимо Стрельницкого. Тот помассировал лоб и, не скрывая раздражение, встал (а ведь он так старался быть мягким и терпеливым!).

– У нас сейчас есть два вариант: либо мы с тобой спокойно говорим, обедаем и вообще ведём себя как нормальные цивилизованные люди, либо я просто ухожу, а ты остаёшься торчать тут в полном одиночестве. А всю необходимую мне информацию получают от тебя потом другие люди, своими методами… Что скажешь? Мне уйти?

Он не рассчитывал, что Лавр сможет осознать всю ситуацию целиком – не в нынешнем состоянии, – но ожидал хоть какой-то реакции…

Лавр вздохнул – и промолчал.

Выждав полминуты, Стрельницкий отвернулся и направился к двери, про себя считая шаги.

На четвёртом, когда он уже был у двери, Лавр тихо произнёс:

– Не уходите.

Стрельницкий помедлил. Бросил взгляд через плечо: Лавр, ссутулившись, внимательно рассматривал свои руки, сцепленные в замок на коленях.

– Всё-таки хочешь поговорить?

Короткий, рваный кивок.

Стрельницкий развернулся спиной к двери, но остался там стоять, скрестив руки на груди.

– Ты понимаешь, что я буду задавать определённые вопросы – и ждать на них нормальные ответы? Если мои вопросы тебя не устраивают – разговора не будет.

Лавр дёрнул уголком рта в тени кривоватой улыбки.

– Разговора… или допроса?

Что это, неужели попытка в сарказм?

– Разговора, разговора, – проворчал Стрельницкий, про себя выдыхая. – На допросе фастфудом не кормят.

Лавр совершенно точно улыбнулся – вот только смотрелась эта улыбка в сочетании с пустым, опущенным в пол взглядом безумно.

Но Стрельницкий не дал себе сбиться с мысли.

– Ну так что ты приказал своей Семьдесят третьей? Можешь точно вспомнить?

Лавр открыл рот… и закрыл. Сжал руки до побелевших костяшек.

Стрельницкий нарочито медленно повернулся к двери.

– Улетать, – наконец ответил парень. – Просто… улетать.

– И куда же она улетел, позволь спросить? – обернулся Стрельницкий.

Лавр безучастно пожал плечами:

– Домой.

– Уверен?

Парень впервые посмотрел на Стрельницкого прямо. Взгляд его был больным и тоскливым, и полковнику на мгновенье стало не по себе (до чего же проще было бы, продолжи они разговор тогда, неделю назад – но увы, Стрельницкий пророком не был и угадать, что случится, не мог).

Выждав несколько секунд, удерживая на лице наиболее равнодушное и невозмутимое выражение, Стрельницкий наконец получил от Лавра осторожный кивок и позволил себе чуть улыбнуться.

– Предположим, что так, – согласился он, возвращаясь. – Это по инструкции на случай разрыва связи или смерти пилота?

Ещё один кивок.

– А что ещё в этих инструкциях говорится?

Не дождавшись ответа, Стрельницкий подошёл к парню вплотную и подцепил подбородок, заставив поднять голову. Чуть подался вперёд, ловя убегающий куда-то в сторону взгляд, и проникновенно сказал:

– Мне нужно больше информации, ты меня понял? Я не собираюсь играть с тобой в «да-нетки», у меня полно другой работы. Свои военные тайны можешь – пока – оставить себе, меня сейчас интересуют только ты, твой дракон и твои ей приказы.

Лавр заморгал, но взгляд отводить перестал – уже успех.

– Почему? – спросил он тихо, и Стрельницкий усмехнулся, уже зная, что дожмёт и получит ответы.

Все крючки сработали: беспокойство за дракона, нежелание остаться в одиночестве сейчас, когда он только-только вышел из своей прострации… Ну и иллюзия, что Лавр сможет исхитриться и никого не предавать, отвечая.

Другое дело, что Стрельницкий крепко сомневался, что этот горе-диверсант вообще что-то реально ценное знает насчёт планов и действий своей ненаглядной Коалиции.

– Будешь себя хорошо вести, расскажу, – пообещал полковник и уселся на своё место. Протянул так и не развёрнутый второй бургер парню и приказал: – Ешь давай, пока совсем не остыло.

Помедлив, тот подчинился.

– Так что по вашей инструкции должен сделать дракон, потерявший связь с пилотом?

– Вернуться на базу, – отстранённо сказал Лавр, шурша обёрткой бургера. – Доложить о случившемся.

– Доложить? Как?

Лавр неопределённо качнул головой.

– Через других драконов, а те по связи своим партнёрам. – На слове «связь» по его лицу скользнула судорога. – Если драконов рядом нет, то самой.

Он сказал об этом всё так же спокойно, чуть отстранённо, словно не видел никакой разницы между драконом, надрессированным возвращаться на базу, и драконом, лично докладывающим о случившемся.

– Устно или письменно? – пошутил Стрельницкий.

Лавр даже задумался на секунду.

– Устно. Есть… кодовые слова.

Что ж, это было уже более объяснимо. То, что драконы не хуже тех же попугайчиков умеют подражать человеческой речи, отмечали многие. И даже применять выученные слова в соответствии с ситуацией.

Не всякие драконы, конечно, и с переменным успехом, но Стрельницкий даже видел одного, которого его пилот надрессировал отдавать честь передней лапой и издавать что-то весьма похожее на «есть, сэр». Так, баловство, конечно.

Дав время Лавру откусить от бургера, прожевать и запить газировкой, Стрельницкий, наконец, осторожно задал следующий вопрос:

– Ты уверен, что Семьдесят третья поняла твою команду?

Парень поперхнулся и закашлялся так жёстко, что не мог отдышаться ещё пару минут. Стрельницкому даже пришлось постучать его по спине и вручить пару салфеток.

– Спасибо, – пробормотал Лавр уже вполне нормальным голосом, когда отдышался.

– Осторожнее.

Лавр кивнул и какое-то время молчал, явно подыскивая слова. Открыл рот, закрыл, выдохнул – и спросил:

– Почему вы думаете, что Дара не послушалась? Я велел улететь. Она… улетела.

– Есть такой термин: «подсознательное программирование», знаешь? Когда ты приказываешь одно, но на самом деле желаешь совершенно другого. В чрезвычайных ситуациях типа твоей – дракон может в итоге выполнить ту, вторую команду.

– И что же я… желал?

Это уже походило на человеческий разговор, и Стрельницкий расслабленно откинулся на спинку стула (к слову, жёсткого и неудобного). Отхлебнул кофе, с грустью отметив, что он уже почти закончился.

– Вот это-то я и пытаюсь сейчас с тобой выяснить… Кушай, кушай, я не претендую. – Он почти с умилением наблюдал, как Лавр послушно жуёт свой бургер, и чувствовал себя в этот момент не то добрым дядюшкой, не то феей-крёстной… не то самим собой восемнадцати лет от роду, подкармливающим столовской котлетой лохматого бродячего пса за углом общаги.

Комендант пса исправно гонял, но курсантов это не останавливало.

Стрельницкий уверял себя, что, выпустившись, обязательно заберёт пса домой, отмоет-причешет и будет с ним счастливо жить, но после выпуска его направили в такую даль от цивилизации (как говорится, «дальше бездны не пошлют») – что в столицу он вернулся только через семь осень насыщенных лет, когда возглавил свой «Третий специальный отдел». Пса он уже не нашёл – тот то ли помер, то ли перебрался в более уютное место (а может, какой-то другой курсант сумел получше сдержать данное самому себе слово?).

Но вот взгляд, тоскливый, больной и потерянный – у Лавра был точь-в-точь, как у того пса. Чёрные лохмы и эта дурацкая бородка довершали картину.

Наконец решившись, Стрельницкий вытащил из кармана планшет, открыл нужное фото и положил на стол перед Лавром, внимательно наблюдая за его реакцией.

Парень смотрел на нечёткую картинку несколько секунд, а потом поднял неверящий взгляд на Стрельницкого.

…На фото был запечатлён планирующий где-то над лесом дракон. Исходно, до обработки, это был кадр с машинного видеорегистратора, и как Анкины ребята сумели в отдалённом силуэте опознать «80% вероятности, что Семьдесят третью», для полковника оставалось загадкой, но Анке он верил на слово.

Для Лавра опознать её, по всей видимости, труда тоже не составило.

Он осторожно приблизил изображение и замер, даже не моргая. Очнулся, только когда экран потускнел от бездействия.

– Когда это было снято? – торопливо спросил он, и по его взгляду Стрельницкий понял: да, парень «готов». И сам это знает.

– Сегодня на рассвете. В пятнадцати километрах отсюда.