То, что Василий с самого утра успел хорошо «нагрузиться», её нисколько не удивило. Иного она и не ожидала. А вот от того, что Регина увидела в квартире, впору было схватиться за голову. Она в течение стольких лет приобретала мебель, тщательно подбирала шторы, ковры, обои! Хотелось, чтобы всё было «как у людей». И всё это пошло прахом.

Квартира была почти пустая. На кухне остались только стол да две искалеченные табуретки. На месте, где стоял холодильник, – светлый квадрат на полу. Настенные шкафчики выдраны с мясом. Вместо новенькой плиты – какое-то старьё с двумя конфорками. В двух комнатах то же зрелище: ни телевизора, ни дивана, ни ковров. Уцелели каким-то чудом одно-единственное кресло и кровать.

– Ну что ты остолбенела? Не нравится? – осклабился Василь, перехватив её растерянный взгляд. – Так и будем стоять? Может, давай присядем и возьмём по пять капель за встречу, а? – Он держал в руках начатую бутылку «чернил». – Или мы таким питьём брезгуем?

– Я хочу поговорить с тобой о квартире, – прервала его Регина. – Как-никак у нас дочь.

– Ага! Я теперь понимаю, в чём дело! – издевательски захохотал Василий. – Твой мэн тебя выгнал! Точно! Как это я сразу не догадался? Он выбросил тебя на улицу! Так тебе и надо, шалашовка! О дочери заговорила! Квартира понадобилась? А вот этого ты не видела? – он сделал неприличный жест и покачнулся. – Да я сейчас тебя…

Регина молча пошла к двери.

«Так тебе и надо! – корила она себя, стоя на остановке. – Знала, куда шла и чем это закончится. Так тебе и надо!»

– Женщина, что с вами?

Она оглянулась. Рядом стояла немолодая пара. Даже мимолётного взгляда было достаточно, чтобы увидеть, что это муж и жена, которых долгая совместная жизнь сделала похожими между собой даже внешне. Говорят, так бывает, если мужчина и женщина по-настоящему любят друг друга.

– Вам плохо? – бережно поддерживая под руку жену, мужчина сочувственно смотрел на Регину.

– Нет-нет, всё нормально, спасибо вам, – ответила Регина и подошла к доске объявлений.

Неужели она опять говорила вслух? Видимо, да, поэтому на неё и обратили внимание? Надо как-то взять себя в руки, ведь так недолго и с ума сойти. Неужели у неё такое уж безвыходное положение? А что, если всё же поехать на свою бывшую работу? Говорил же Михаил Петрович, когда она уезжала: «Помните, Регина Николаевна, в случае чего (тьфу-тьфу!) мы вас обратно с дорогой душой примем». Принять, может, и примут. Посочувствуют даже… в глаза. А за глаза посмеиваться будут. Кому чужое болит? Да и в редакции, может, не будет места. А, всё равно! Она попросит Михаила Петровича, чтобы помог устроиться где-нибудь. А вот квартиру придётся частную искать. Только вот деньги… Говорят, что деньги – мусор. А сколько проблем из-за этих проклятых денег? Особенно сейчас, когда продавать, кажется, стали все. Вон их сколько, объявлений! Глаза разбегаются. «Продаю телевизор», «Продам автомобиль “Рено”», «Недорого продам персидских котят».

А это что за объявление? Крупные неровные буквы, написанные зелёным фломастером. Регина подошла ближе. «Сдам квартиру бесплатно тому, кто будет ухаживать за мной. Клавдия Васильевна. Улица Лесная, дом 6, квартира 25».

Регине подумалось, что неизвестная ей Клавдия Васильевна – чудачка. Разве можно не знать, как рискованно такое сейчас писать: столько расплодилось мошенников и аферистов! А может, жизнь преподнесла женщине очень горькую пилюлю, если она решилась написать такое объявление? Надо, видимо, позвонить ей, предостеречь, посоветовать что-нибудь. Только что посоветовать? Пойти в интернат для престарелых? Но пожилым людям про интернат для престарелых вообще не стоит говорить: одно это слово вызывает у них страх и обиду. А может, этой женщине никакой интернат и не нужен: поссорилась со своими родственниками да и решила таким образом отомстить. Вот и повесила объявление в самом центре города. Как бы там ни было, но надо всё-таки позвонить. Регина достала записную книжку и только тогда увидела, что номера телефона в объявлении как раз и нет. Ну что ж, не искать же ей ту Лесную. Да и какое ей дело до неизвестной Клавдии Васильевны? Неужели у неё мало своих проблем?

Если бы в ту минуту кто-нибудь сказал Регине, что сама судьба подвела её к тому объявлению и что именно она будет ухаживать за Клавдией Васильевной, которая оставит им с Верочкой свою квартиру, Регина рассмеялась бы. Во-первых, какая из неё «ухаживальщица»? Во-вторых, почему это совершенно чужая женщина будет делать им такой «царский» подарок? Но жизнь – явление непредсказуемое. И слава Богу. Иначе многие бы, заглянув в своё будущее, сделали бы выбор не в пользу жизни. А может, и нет, потому что, вопреки даже самым мрачным пророчествам, люди не перестают надеяться на лучшее. И Регина также надеялась на лучшее, когда ехала на бывшую свою работу.

К счастью, в длиннющем коридоре не было ни души. Регина бегом бросилась к кабинету главного, нажала ручку двери и обрадовалась: Михаил Петрович был в кабинете один. Сдвинув очки на кончик носа и озабоченно листая какие-то бумаги, он механически ответил на Регинино приветствие, произнёс дежурное «присаживайтесь, пожалуйста» и только тогда поднял голову.

Регина не успела ещё расстроиться от такого холодного приёма, как лицо Михаила Петровича осветилось искренней улыбкой:

– Регина Николаевна, дорогая! Вас ли видят мои уже не очень светлые очи? Как это вы к нам надумали? Не иначе как в командировке! Похорошели, помолодели! По-видимому, неплохо живётся?

– Михаил Петрович, пожалуйста… если можно… возьмите меня обратно! Вы возьмёте меня обратно, Михаил Петрович?

* * *

«Когда б вы знали, из какого сора Растут стихи, не ведая стыда…»

В какую минуту вывела рука поэтессы эти слова? Неужели и таким, как она, талантливым, всеми признанным, было знакомо это непонятное чувство беспомощности перед собственным произведением, когда вдруг теряет смысл первоначальное и рождается совсем иное, совершенно неожиданное? Да и сам творец становится уже не тем человеком, который в задумчивости сидел перед нетронутым, белым, как первый снег, листом.

С Региной произошло именно так. Она ещё не осознала, потеряла из того что-то или что-то нашла, но одно знала точно: её прежней уже нет, началась новая, заманчивая своей неизвестностью жизнь, в которой не останется места ни мыслям о мести, ни мелочным желаниям. И ему, Маслицкому, не будет там места.