* * *

В глубине темного подземелья холодная реальность слилась воедино с мутными сновидениями. Время казалось застыло в этих холодных каменных сводах. Тайлуг спасался от леденящей сырой стужи, зарываясь в кучу соломы. Он не пытался более освободиться, ибо на этот раз не имел под рукой даже крошки спасительного металла, коим можно было грызть камни. Да и тюремщик, сопровождаемый стражниками, каждый раз при своем приходе не забывал проверить на прочность крепление железного кольца к стене, освещая его факелом и довольно хмыкая при этом.

– Не сбежишь, – ухмылялся тюремщик. – Тварь преступная.

Тайлуг угрюмо молчал.

Возвращаясь к жестокой реальности из очередного забытья снов, он зачастую некоторое время не понимал, где находится. Умер ли? Жив ли еще? Он перестал отличать черную реальность от бездонной и темной пропасти небытия. В тот миг, когда лязгнул замок на двери и свет факела выхватил из темноты хищную физиономию жреца Та-Зама, Тайлуг решил, что это очередной бредовый сон.

Жрец одарил Тайлуга скорбной улыбкой.

– Как твое здоровье? – нарочито участливо спросил он. – Я слышал, что ты пытался сбежать. Странно. Здесь не так уж и плохо. Спокойно все и без суеты. Есть время в тиши поразмыслить о бренности существования, о своей жизни, о возможности спасения.

Тайлуг молча поднялся на ноги с кучи соломы.

– Как настроение? – продолжил вкрадчиво Та-Зам, щедро одаривая узника долгим изучающим взглядом змеи, готовой вонзить ядовитые клыки в жертву, – Впрочем, можешь не отвечать. Вижу, что у тебя хорошее настроение, да и выглядишь ты неплохо. Разве, что качает тебя немного. Но это от радости, что я здесь. Не так ли?

– Зачем пришел? – равнодушно спросил Тайлуг.

– Зачем? Странно. Ты разве не помнишь? Я вернулся и принес с собою чистый пергамент, чернила и гусиное перо. Уверен, что ты принял правильное решение.

– Да, я давно принял решение, – кивнул Тайлуг.

– Очень хорошо, – тень холодной усмешки легла на губы жреца.– Я не сомневался.

– Я тоже не сомневался, – произнес Тайлуг. – Тебе неудержимо, хочется власти, как болезному расстройством желудка, не терпится добежать до сортира. Но ты обделаешься в штаны, когда будешь подыхать.

Во взгляде жреца мелькнула растерянность.

– Ты что себе позволяешь, смертник! – хрипло произнёс он, судорожно проглотив слюну

– Смертник это ты! – возразил Тайлуг. – Сила великого Мауронга накажет тебя, если ты сам не признаешься в своих гнусных намерениях и деяниях перед гражданами Империи. Это твой последний шанс спасти себя. Я даю тебе право выбора.

Та-Зам отступил от Тайлуга на пару шагов и нервно усмехнулся.

– Ты мне даешь право выбора?! Ты мне?! Ничтожество, прикованное к стене?! Время, проведённое в этих стенах, в полной темноте и одиночестве даёт о себе знать. Ты болен. Но я тебя вылечу. Стража!

В камеру вбежали двое стражников.

– Высечь его! – приказал Та-Зам.

Удары металлическими прутьями пронзили Тайлуга болью. Вскоре он потерял им счет. Очнулся от холодной воды, стекающей по лицу.

– Не передумал? – услышал он сквозь боль.

– Молчишь. Что ты молчишь? Говори!

Сквозь мутную пелену Тайлуг увидел над собою восковое лицо жреца, его холодные, змеиные глаза и почувствовал в себе леденящую силу.

– Ты умрешь, – прошептал он. – Исчезнешь, развеешься как пыль. Я обязательно вернусь, жрец, ты слышишь. Я это знаю. Я приду за тобой. Приду за Адаульфом.

– Что ты несёшь, глупец. Умрёшь ты, – Та-Зам постарался усмехнуться. Но получилось нервно и неубедительно.

– Я вернусь, – уверенно произнёс Тайлуг.

– Всё, достаточно. Я устал слушать этот чрезвычайно пугающий меня бред, – с сарказмом в голосе проговорил Та-Зам. – Мне жаль. Очень жаль, что так всё заканчивается. Я полагал, что ты разумный человек. Должен сообщить, что перед повешением тебе железным ломом раздробят кости на руках и ногах, а также вырвут язык. Я искренне огорчен.

– Убирайся, – прохрипел Тайлуг.

Лязгнул замок на двери, и глаза вновь погрузились в непроглядную темноту.

Глава 8

ВЫБОР

Тюремщик Харь проведя всю ночь в пивнушке на площади Трех собак, нетвердой походкой выбрался на улицу и не обнаружил своего коня. Он бестолково затоптался на месте, покачиваясь и тупо озираясь по сторонам. Мелкий холодный дождь моросил ему за ворот. Тюремщик стряхнул ладонью с острого носа каплю воды и подошел к коновязи. Лошадь лекаря Сидра была на месте. Старый жеребец банщика Вадула медленно жевал овес из мешка, закрепленного на морде. Кобыла хлеботорговца Хирта тоже была здесь. Конь тюремщика отсутствовал.

Харь пожал плечами, напрягая лоб. Сказать по правде он не помнил, как попал в пивнушку. Может быть, он оставил своего коня где-нибудь в другом месте? А может возле дома жрицы любви Дикканы?

Может быть.

Он помнил, как вечером зашел к Диккане, но не мог припомнить, как покинул ее заведение. В памяти смутно вырисовывались картины танцующих голых девок, тесная грязная комната, медвежья шкура на полу, какая-то жирная баба на ней и…

И все. Более он ничего не помнил.

Небо светлело. Тюремщику пора было на службу. Само собой, что после такой ночи он вовсе не собирался разносить заключенным еду. Он намеревался добраться до Храма крови и там завалиться в свою каморку до вечера, чтобы набраться сил.

После надсадных раздумий, похмельная голова Харя ничего не придумала иного, как идти на службу пешком. Он злобно сплюнул и зашагал по лужам. Лошади редких всадников, проскакивая мимо, обдавали его брызгами грязной воды из-под копыт. Харь раздраженно крыл их ругательствами вслед. Так он прошел один квартал, затем другой и чтобы сократить путь, нырнул в сумрачный узкий переулок. Там его замутило. Пиво и еда просились наружу. Харь метнулся к стене дома и украсил ее содержимым своего желудка.

– Эй! – послышался за его спиной негромкий возглас.

Тюремщик вздрогнул, обернулся и увидел за спиной всадницу на гнедом коне. Всадница спешилась и приблизилась к тюремщику. Нижнюю часть лица ее до глаз прикрывала черная повязка. Длинные золотистые волосы спадали на плечи. Фигуру до земли скрывала темно-синяя плащевая накидка.

– Ты тюремщик Тайлуга? – спросила она.

– Ты кто такая? – насторожился Харь. – Я тюремщик великой Империи, а не какого-то там Тайлуга.

– Ты его тюремщик, – уверенно произнесла незнакомка. – Денег хочешь?

– Денег? – Харь жадно облизнул пересохшие с похмелья губы. – А кто денег не хочет? Все хотят. И много их у тебя? Давай сюда все.

– Немного, но тебе хватит, – ответила незнакомка. – Мне нужна встреча с Тайлугом.

– Встреча с Тайлугом. Встреча…, – Харь тупо наморщил лоб, пытаясь сообразить, о ком идет речь. – Встреча…, с Тайлугом. Аааа, с Тайлугом! С преступником! С подлым изменником!

– Здесь десять империалов, – незнакомка достала из-под накидки кошелек. – Устроишь встречу сегодня ночью.

Харь жадно протянул руку к кошельку, но немедленно отдернул и трусливо посмотрел по сторонам. Его одновременно захлестнула жадность и страх за свою шкуру. Без разрешения жреца Та-Зама встреча посторонних людей с изменником грозила тюремщику лютой смертью. А вдруг, кто-нибудь из стражников увидит, что Харь провел в тюрьму постороннего и донесет Та-Заму? Да и кто она такая? Наверняка она тоже заодно с изменником. Страх заполнил Харя, но и жадность не отступала. За десять империалов можно было гульнуть в пивнушке десять ночей или пять раз посетить дом жрицы любви Дикканы. Нет, просто так эти деньги нельзя упускать. Поразмыслив немного, Харь решил попросту забрать деньги у незнакомки, пообещать ей встречу и не выполнить обещание.

– Давай кошелек! – он вновь жадно протянул растопыренную ладонь. Незнакомка отдернула руку.

– Деньги потом, после встречи, – решительно произнесла она.

– Ты мне не веришь? – возмутился Харь. – Не веришь тюремщику великой Империи мауронгов? Да как ты смеешь?!

– Деньги потом! – снова жестко произнесла незнакомка. – Проведешь меня к Тайлугу этой ночью и получишь деньги.

– Ага, получу, – мерзко ухмыльнулся Харь и, не раздумывая, жадно кинулся за кошельком. – Деньги давай тварь!

Он схватил незнакомку левой рукой за шею, а правой попытался выхватить кошелек и почувствовал жгучий удар в живот. Дыхание перехватило. Харь сдавленно захрипел и опустил взгляд. Последнее что он увидел в своей жизни – свою кровь на лезвии кинжала.

* * *

Тайлуг сидел на куче соломы, припав спиной к холодным камням. Он слышал, как вокруг него в темноте шныряли крысы. Гнусные твари опасались приближаться к живому человеку, но Тайлуг знал, что они не преминут изгрызть мертвеца до костей.

Темнота и голод обостряют чувства. Песчинки времени медленно падали в пустоту вечности, тревожа темную гладь воспоминаний, и давно забытые события прошлых лет рисовались на ней, проявлялись сквозь плотный туман забвения смутными картинами.

В них Тайлуг маленьким мальчиком карабкался по острым скалистым утесам над шумным прибоем Северного океана, впиваясь пальцами в крепкие камни и ощущая при этом пьянящую сладость опасности вместе с головокружительным восторгом преодоления высоты. Там наверху свежий ветер бил ему в лицо, наполняя его грудь великой силой, принесенной из неведомых далей.

Иллюзия прохлады ветра сменилась леденящим холодом, пронзающим до костей и возвратившим его из грез прошлого во мрак сырого подземелья. Но, что это? Видение? Игра воображения? Темнота подземелья расступилась, и он увидел белые облака. Там, вдалеке, за лесной рощей водная гладь реки отражала высоту неба. Навстречу к нему шла… нет, она будто плыла по воздуху. Её длинные, светлые волосы шевелил ветер.

– Агни, – прошептал он.

– Тайлуг, муж мой, – она протянула ему руки. Он бросился навстречу к ней и почувствовал, что не может приблизиться, она медленно удалялась от него.

– Агни! – вскрикнул он. Их руки едва соприкоснулись. Кончиками пальцев он на миг почувствовал её мизинец, маленький, теплый, живой.

На глаза нахлынула тьма, затем надсадно скрипнули петли двери, и темноту разогнал свет факела. Тайлуг ожидал увидеть ненавистную физиономию тюремщика, но на этот раз в темницу вошел незнакомец. Его лицо пряталось за колючей густой бородой. Единственный правый глаз вошедшего мрачно блестел. Щеку до пустой левой глазницы рассекал снизу доверху глубокий шрам.

– Жив еще? – спросил одноглазый. – Бери. Я тебе пожрать принес.

Пред Тайлугом на пол легла деревянная миска с хлебной лепешкой и куском жареного мяса. Забытый аппетитный запах хорошей свежей еды пронзил ноздри.

– Ешь, – приказным голосом произнес одноглазый.

Тайлуг протянул руку и тут же отдернул назад.

«Отравить решили», – мелькнула нехорошая мысль.

– Ты чего? – удивленно поднял густые брови одноглазый. – Не голоден? Или отвык от хорошей еды?

– С чего бы такие блага? – с подозрением в голосе спросил Тайлуг. – Решили отправить меня в Дхор, наградив удовольствием вкусить приятные яства?

– Ээээ… Так ты полагаешь, что я тебя отравить вознамерился? – спросил одноглазый после короткой паузы. Смерти боишься? А в народе говорят, что ты бесстрашен, и смерть боится тебя. Чему мне теперь верить?

– Чему хочешь тому и верь. Я не боюсь смерти, ибо смерть это новое рождение для праведных. Но я не желаю уйти из Эгириса, не отомстив подлым мерзавцам.

– Кому ты желаешь отомстить?

– Будто ты не знаешь. А если не знаешь, то спроси того, кто послал тебя с ядом ко мне.

– С ядом? – одноглазый усмехнулся.– Вот так всегда. Желаешь сделать доброе дело, а тебя обвинят во зле. Уж такова жизнь. Но смотри же, если не веришь мне.

С этими словами он отломил кусок лепешки и отправил себе в рот, с насмешкой глядя на Тайлуга. Затем прихватил кусок мяса.

– Эй, хватит, – Тайлуг протянул руку, жадно подаваясь вперед. – Ты так все сожрешь. Давай сюда.

– Еще чего, – одноглазый ощерился сквозь густую бороду. – А где благодарное слово?

– Кто ты такой? – настороженно спросил Тайлуг и жадно впился зубами в мясо.

– Не узнаешь меня? – невесело усмехнулся незнакомец. – Время меняет нас. Я уже стар, да и острая сталь изменила до неузнаваемости мой лик. Я Дзен. Бывший командир третьей хуги седьмого хугатона Тигр. Я бился вместе с тобою против зергов в долине реки Хель.