Дела мои идут неплохо, и Солдатов несколько раз делает мне предложения стать его заместителем. Дел много: нужно организовать строительство коттеджей на берегу Обского моря, закладывается многоэтажный кооперативный дом, организуется очередь на автомобили. Все это раньше для меня было просто недосягаемо. Я мог лишь ждать понуро лет десять своей очереди на квартиру без какой-либо возможности выбрать этаж, район, площадь. Однако, я чётко понимаю, что для организационных дел совершенно непригоден. Я предпочитаю неторопливую беседу, погружение в мир незапятнанных истин, а не матерные разговоры с прорабами и дачу взяток чиновникам.

Поприсутствовав несколько раз на заседаниях дирекции, я начинаю игнорировать эти скучные многочасовые мероприятия. Примерно через месяц утряслась окончательная структура фирмы. Весь наличный контингент исполнителей разбили на семь отделов. Мою группу влили в отдел, в котором начальником был поставлен Михаил Ройзман, который в своем институте также был заведующим лабораторией, занимающейся хроматографами, на чём они и поимели начальную валюту, на которую институт закупил компьютеры ещё за год до того, как я их впервые увидел. Мишка был исключительно деловым, полным, рыжеватым еврейчиком, не ограничившимся трудоёмким и долгим процессом доводки хроматографов, а сразу же сориентировавшимся на торговлю через фирму компьютерами, а затем сахаром, водкой, шифером и другими материальными ценностями. Я тогда ещё не подозревал о важности этого, казалось бы, несущественного этапа, когда над тобой начальником ставят ранее совершенно неизвестного человека, поскольку группа моя имела отдельные лицевые счета, и теоретически только мы могли пользоваться средствами с этих счетов. Много позже выяснилось, что премиальным фондом, заработанным нами может распоряжаться только начальник отдела. Но Мишка демонстративно заявлял, что работает он совершенно бескорыстно, и пользоваться нашим фондом не пытался.

Время шло, фирма круто шла в гору. Первым делом она переехала из маленькой комнатушки в только что отделанные помещения, арендуемые у школы, спонсором которой она себя объявила, пообещав тотальную компьютеризацию учебного процесса. Два больших класса разгородили на три кабинета каждый: кабинет начальника, плановый отдел, бухгалтерия, касса и две комнатки для деловых встреч с клиентами и сабантуев. Солдатов съездил в Японию «для обмена опытом», посетил там технократический город будущего, в котором каждая квартира сплошь нашпигована электроникой и микрокомпьютерами пятого поколения. В фирму набрали массу симпатичных барышень, поэтому оформление договора теперь длилось не пятнадцать минут, а несколько дней. Отчётность также крайне запуталась, ибо барышни были, видимо, женами и подружками руководства фирмы. У меня было тихое подозрение, что именно по этим внешним признакам можно определить начало краха любой фирмы, и я вёл свою бухгалтерию, параллельно той, что велась плановым отделом.

Выкупив первый компьютер, мы начали расплачиваться за второй. Тут выясняется, что наличие над нашей совершенно самостоятельной группой ещё какого-то начальника всё больше и больше тормозит дело. Вроде бы мелочь – оформить командировку, но без подписи Мишки никак нельзя, а он и сам постоянно в командировках. Приходится идти прямо к начальнику фирмы. Конфликт же начался с того, что Мишка потребовал назад второй компьютер, который вообще-то принадлежал фирме, а не его отделу. Тут я понял, что такой начальник нам не только ничем не помогает, но и просто мешает. Солдатов не возражал против выделения моей группы в самостоятельный отдел. Возражал Мишка Ройзман. Оказывается когда-то дирекцией было выработано правило, что для выделения в отдел необходимо на счету группы иметь активных средств не менее, чем сто тысяч. В тот момент у нас было около семидесяти пяти тысяч и на двести тысяч заключенных договоров. Попутно я узнал, что у самого Мишки не было и семидесяти пяти тысяч. В общем, вырваться из цепких лапок этого рыжеволосого мужичка оказалось совсем не простым делом. В конце концов, на общем собрании дирекции вопрос был решен в мою пользу. Оставалось подготовить акт и разделительную ведомость. И тут Мишка заявляет, что премиальный фонд находится в распоряжении начальника отдела, и он не даст новому отделу ни копейки. Я допил свою чашечку кофе, сказал: «Свобода дороже!» – и подписал акт, по которому остался еще должен сдать Мишке какие-то мелочи В акте, однако, оказалась некая строчка, на которую я сначала и не обратил внимания. Фразу эту можно было понимать по-разному. Один из этих смыслов состоял в том, что я уже передал Мишкиному отделу какую-то сумму из фонда накопления, а можно было трактовать и так, что я собираюсь передать ему эту сумму. Наивность моя обнаружилась, когда Мишка служебной запиской на имя директора потребовал наказать должника. Я пришел в плановый отдел разбираться в недоразумении. Они мне сказали так:

– Мы знаем, что у вашего отдела нет задолженности перед Ройзманом, но Вы зря подписали эту бумагу, не проконсультировавшись с юристом. Бумага действительно двусмысленна, а Михаил Абрамович известен как очень склочный человек, поэтому Вам лучше передать ему эту сумму. Вам стоит закрыть один-два договора, и Вы расплатитесь с ним. Так будет меньше шуму, и Вам спокойней.

Через некоторое время я почувствовал, что фирма дышит на ладан. В кассе хронически отсутствовали деньги, хотя у меня да и у других отделов дела шли нормально. Солдатов затеял строительство какого-то офиса в Москве, затем Мишка подбил его взять крупную партию компьютеров, которая принесла убытки из-за падения цен на рынке. Получалось так, что директор запускал руку в общий котёл и брал там наши деньги, сколько надо, обещая вернуть «сразу же, как только». Солдатов бросался и в явные авантюры. Как-то я застал его работающим за компьютером, заполняющим какие-то карточки. Он играл в классическую «пирамидку», когда тебе приходят письма, а ты должен разослать еще больше писем другим, в ожидании, когда на тебя хлынет денежный дождь. Позднее один из наиболее убедительных вариантов такой игры нам продемонстрировали Леня Голубков и компания Мавроди МММ. Я был потрясён – директор серьёзной научно-производственной фирмы сам играет в мелкое мошенничество. Солдатов же, наверное, полагал, что оно может оказаться и не совсем мелким.

Ясное было, что нам нужно освобождаться от посредников и организовывать свою фирму. Тем более, что и фирма «Экотек» начала реорганизовываться в научно-производственное объединение. Момент был самый подходящий. Единственный вопрос, который неизбежно возникал при этом – это вопрос о собственности. Ведь всё оборудование, выкупленное нами и деньги из фонда развития являлись собственностью «Экотека». Мы порешили так: берем фирму «Экотек» в качестве соучредителя, который передаёт нам наши же накопления в качестве уставного капитала, а сам за это имеет установленный процент с наших доходов, что и записали в Уставе новой фирмы «Топаз». Солдатов предложил нам либо взять в банке кредит, чтобы выплатить оставшиеся 25% за второй компьютер, либо вернуть компьютер, переведя выплаченную сумму на счёт новой нашей фирмы. Я посчитал, что брать кредит при бешеной инфляции – это верная кабала. Вынуть же деньги из фирмы «Экотек» оказалось невозможным из-за отсутствия их у неё. В присутствии нашего бухгалтера Солдатов распоряжался плановому отделу вывести баланс и передать средства фирме «Топаз», а стоило нам выйти, он им же приказывал не показывать нам всех бумаг и счетов, вывести некую общую цифру без документального подтверждения. Дальше оказалось, что и эту цифру выколотить из фирмы «Экотек» было невозможно. Повторялась ситуация с Мишкой Ройзманом, и мы снова выбрали свободу, вычеркнув фирму «Экотек» из списка учредителей. Первый же компьютер я им просто не отдал без всяких оформлений бумаг. Они и не спросили. Видимо, было не до того.

Создавалось впечатление, что от вида больших денег Солдатов заболел звёздной болезнью. Он был не только директором фирмы, но и председателем экологической секции, депутатом местных Советов и председателем попечительского Совета школы. Место в экологической секции было важно для него тем, что она распределяла заказы и деньги местного городского бюджета, связанные с работами по улучшению экологических условий города или даже области. Глупость, которую сморозил на этом посту Прокопыч состояла в том, что он из каких-то личных амбиций лишил одно из крупных предприятий заказа, передав его другому исполнителю, а директор этого предприятия порвал договорные отношения, в которых он состоял с Солдатовым. Тут любой вам скажет, что это – чистая глупость. Прокопыч сам срубил сук, на котором сидел, ибо одной рукой, как председатель секции, он распределяет предприятию государственные деньги, а другой, как директор фирмы «Экотек», получает их часть, как соисполнитель темы. Этот номер здорово подкосил финансовый статус фирмы. Как депутат, Солдатов ничего особо героического не свершил, но статус депутата давал ему юридический иммунитет и, наверное, помогал в делах экологической секции.

Особую роль сыграл Прокопыч в делах попечительского Совета школы. Вместо арендной платы он обещал школе процветание и благоденствие. Реально же в школе установили списанную и устаревшую мини-ЭВМ «Электроника», была закуплена видеотехника и преподавателям выплачивались надбавки к заработной плате. Видимо, Солдатову было очень лестно войти в историю народного образования, как меценату, внедряющему принципиально новые идеи, которые должны полностью перетряхнуть замшелые, траченные молью идеи Песталоцци, Ушинского и Макаренко. А когда руководству школы показалось, что он суёт нос не в свое дело, Прокопыч пошел в лобовую атаку и стал настраивать попечительский Совет и педагогический коллектив на мысль о том, что пора бы сменить ретрограда-директора – бывшего ставленника райкома КПСС – на фигуру, более отвечающую духу перестройки. Немаловажную роль в формировании общественного мнения должны были сыграть доплаты педагогам. Они-то и внесли сильный раскол в ряды педагогов, потому что доплачивали не всем, а только за «перспективные и новые программы». Принципа же какого-либо в установлении доплат не было – Солдатов сам решал, кому и сколько. А что, разве не логично, что хозяин ласкает тех, кого любит и порет для профилактики тех, кто ему не люб?

Дирекция трижды затевала судебный процесс о нарушении договорных обязательств фирмой «Экотек» и трижды добивалась постановления о выселении фирмы. Солдатов только посмеивался. После третьего постановления суда в семь часов утра в присутствии судебного исполнителя помещения фирмы открыли дублями ключей, хранившихся в школе на случай пожара. Всю мебель и папки с бумагами вынесли в коридор и заменили замки на дверях. Когда пришел Солдатов, он вызвал милицию и стал размахивать депутатскими корочками, обещая посадить директора в тюрьму. Однако, милиционер, ознакомившись с тремя постановлениями суда, взял под козырёк и удалился. Солдатов призвал верных ему учителей привести школьников на демонстрацию, чтобы объяснить им, как устаревший директор обижает хорошую фирму, заботящуюся о них. Педагоги дрогнули и отказались вмешивать детей в какие-то разборки. Тогда Прокопыч упал на колени перед директором и стал умолять внести ценную документацию обратно, «хотя бы до завтра», пока он найдёт помещение и транспорт для перевозки. Директор понимала, что потом его и с милицией не вышибешь. К вечеру от фирмы в школе не осталось и следа.

Через некоторое время Солдатова видели занимающим деньги у всех подряд «до завтра», ибо срочно нужно оплатить бригаде исполнителей. А еще через месяц он окончательно исчез из нашего города, причем на щите районного отделения милиции некоторое время висела его фотография с надписью «Разыскивается». С другой стороны, знакомые утверждали, что живёт он в Москве открыто, в одной из фешенебельных центральных гостиниц, которые нынче сплошь переименованы в отели. В конце концов, устаканилась следующая версия.

Крах фирмы «Экотек» был не просто неизбежен, он был запланирован. Это был самый верный вариант приватизации коллективной собственности ещё до чубайсовских экспериментов. Для этой цели в Москве и строили так называемый «офис». Оформили его на конкретное лицо, скажем Солдатова, или подставную фигуру. Криминальные круги были обеспокоены каналами легализации своих денег и вкладывали их в дела разных мелких фирм под скромные проценты. Солдатов охотно брал, тем более, что дающий человек ведь не представляется вам Мишкой-Япончиком. Потом устраивают процедуру банкротства и очередной господин Корейко всплывает в той же Москве. Но криминальные структуры тоже не лыком шиты, и дарить чужому дяде свои «кровью» заработанные денежки не согласны. Они вычисляют хитреца, подселяют ему в номер двух шкафоподобных «горилл» под видом телохранителей и спокойно выжимают из клиента то, что можно выжать. Клиенту тоже нет никакого резона выдавать «на гора» сразу всё, потому что обычно после этого его труп вылавливают из ближайшей реки или озера.

Через год после конца фирмы встречаю знакомого мужика, который работал замом у Солдатова. Мужик прямо пышет здоровым крымским загаром. Поприветствовал его, поинтересовался о житье-бытье, и тот выложил мне следующую историю:

– Мы ноне казаки. Натурально, то есть. Крещены в казацкую веру. Как фирма начала сыпаться, нужно было думать, куда дальше подаваться. Мы теперь на землю сели крепко, четверо братовьёв со всеми семьями, тут на Алтае. Земли много, пшеничку сеем, рожь, гречиху, коней разводим, коровы, конечно, да мелочь разная, вроде свиней и кур. А что касаемо рэкетиров – нас так просто не возьмешь, у каждого «винтарь» имеется – это всё по закону, никакой подпольщины. Ясное дело, без капиталу начального на землю так просто не сядешь. Я тут недавно с Мишкой Ройзманом встретился. Он мне начал канючить, куда, мол, кунг новый делся? Как так списали, кто списал? А я ему отвечаю: «Знаешь, Миша, мы сидели когда-то с тобой в одной конторе, стукались зад об зад, а теперь разбежались. Кто теперь разберёт, где кунг, где сала фунт? Без подписи начальника списать, конечно, ничего нельзя, да только где и начальник тот? Так что сиди, Миша, смирно и сопи в две дырки, ежели что прозяпал в своё время.»

Все эти истории наводят на мысли, что бывают бандиты, добывшие капитал оружием и превращающиеся затем в бизнесменов, а бывают бизнесмены в галстуках, приобретающие оружие, чтобы защитить капиталы, добытые тяжким трудом, без выстрелов, простым оформлением безобидных бумажек.

Решение организовать свою фирму возникло, конечно, не сразу и не на пустом месте. Я уже упоминал, что для получения зарплаты приходилось иногда привлекать «мёртвых душ», а для этой цели лучше всего подходят надёжные друзья. Именно такими были Саша и Володя, с которыми мы учились вместе в университете и «шабашили» летом на строительных работах. Саша работал в научно-исследовательском секторе одного их учебных институтов, а Володя – в государственной фирме, обслуживающей компьютеры различных организаций. К тому времени, когда я пару раз привлёк их к получению денег, я купил себе пару японских видеомагнитофонов, записал сотни три фильмов, держал дома персональный компьютер и на счету в сберкассе имел двадцать семь тысяч рублей, в то время как новые «Жигули» стоили около пяти тысяч. Взять просто хорошего и добросовестного человека в своё дело я не мог, потому что моя работа, связанная с автоматизированным проектированием приборов электроники, требовала столь значительного объема узкоспециальных знаний в области математической физики, вычислительных методов и программирования, что на подготовку специалиста, пригодного для этих целей, уходят годы. И только потом выясняется, пригоден ли он на самом деле для этой работы.