Наука начинается с учёбы

В университете начались занятия. Это был такой высокий класс, что только сейчас Веня начал понимать, как много было им пропущено из-за того, что он не окончил стандартной десятилетки. За годы работы на море были также забыты сами навыки обучения. Кроме того, стандартный студент живет в пяти минутах хода до учебного корпуса. Ему не нужно пилить и колоть дрова, заготавливать на зиму уголь, возить ежедневно воду и делать многое другое, что отнимает так много времени. Но у него было главное – ему это нравилось безумно. Он был счастлив, что нашёл, наконец, своё дело. Там на море Веня зарабатывал в путине пятьсот в месяц плюс бесплатное питание и каюта. Такого на берегу не имели даже шахтеры. После университета он не достиг этой отметки, даже защитив докторскую через много лет. И все же он потом никогда не был так счастлив, как в эти годы, получая тридцать пять рублей стипендии.

Хозяйка дома организовала среди жильцов «дежурства по кухне» с понедельным графиком. В это понятие входили заготовка дров, мытьё кухни и коридора, подвоз запаса воды из колонки и множество других мелочей. Жильцы начали шутить насчет армии и Устава, когда она завела книгу с графиком дежурств, где все должны были расписываться в приёме-сдаче дежурства. Сама она, понятно, не участвовала в этом расписании, осуществляя общее руководство. Когда же она потребовала включить приборку сортира на улице в список обязанностей дежурного, Веня устроил бунт. Зная, что она любит подслушивать разговоры жильцов, стоя под дверями комнат, он совершенно распоясался и начал орать:

– Эти кровопийцы дерут со студента двадцать пять рублей за комнату площадью 2,7 квадратных метра, когда моя стипендия всего тридцать пять рублей, а мы еще сортиры должны ей мыть. Да я её утоплю в том сортире!

Жена, подыгрывая ему, успокаивала:

– Не кипятись. Сортир, это, конечно, перебор, но надо сказать об этом хозяйке спокойно и прямо.

Вечером хозяйка отвела её в сторонку:

– Вы люди разумные. Учитывая ваше скромное финансовое положение, я решила брать с нас за комнату не двадцать пять а двадцать рублей.

Вопрос о сортире больше не возникал.

Зима в 1968 году выдалась неимоверно лютой. Нередко морозы достигали температуры минус сорок восемь градусов. Двигатели автомашин плохо заводились, транспорт ходил кое-как. Из Нового поселка утром люди добирались, голосуя любой попутке. Набивались в кузовы грузовиков. Несколько раз из-за морозов отменяли занятия, а у Вали на работе «актировали» дни, потому что работа у них, большей частью, на открытом воздухе. Интересно, что Веня за эту зиму ни разу даже не чихнул. Утром он выбегал на двор в трусах, бросался в сугроб, растирался снегом, махал гантельками. Потом надраивал тело полотенцем и шёл одеваться. Это был запас здоровья еще с моря.

Дом, который они снимали, шлаколитой, значит – холодный. Отопительная система была собственной конструкции хозяйки. Она представляла собой две тонкие трубы сантиметров пять диаметром, опоясывающие дом по периметру. Хозяйка на зиму уезжала, организовав сменное дежурство жильцов. Печку топили углём круглые сутки. Ночью вставали два-три раза шуровать кочергой, иначе проснуться могли не все. Окна комнатушки Вени и Вали покрывались толстым слоем льда. Головы примерзали к подушкам, ибо в комнате по ночам температура была восемь-десять градусов, днем около двенадцати. Спасение было в том, что они были молоды. В семь часов вставали и одевали всё теплое, что у них было. Пока Валя умывалась, Веня шуровал печку. Затем ели, стоя вокруг печки, поставив эмалированные миски и кружки прямо на плиту. Сесть на табуретку – значило потерять часть тепла. Ели плотно, потому что на холоде тратится много энергии. Затем бежали к дороге останавливать попутные машины, ибо автобусы ходили редко.

После занятий в университете возвращаться домой было неохота. В комнатах жильцы сидели в шубах, шапках, валенках и рукавицах. Тепло было только в кухне около печки, но все разом там не помещались. Поэтому, налив кружку горячего чая, возвращались в комнаты. Читать книгу было непросто, ибо чтобы перевернуть очередную страницу, нужно было вынимать руку из меховой рукавицы.

Однажды, проходя мимо доски объявлений в университете, Веня увидел белый листок с картинкой, привлекшей его внимание. Там был изображен могучий мужчина с фантастическими буграми мышц, а ниже шел текст, приглашающий записаться в клуб культуристов «Гармония». Это ему понравилось, ибо после занятий на судне здесь он скучал по штанге и хорошей нагрузке. На отборочный конкурс пришли человек двадцать. Разделись, построились. Хорошо накачанные ребята из правления клуба прошлись вдоль строя, как рабовладельцы на Нью-Орлеанском рынке, только что в зубы не заглядывали. Вакансий было всего восемь. Четверых отобрали за перспективные фигуры. На Вене взгляд не задержался, так как весу в нём было 64 килограмма и было слишком очевидно, что нарастить приличную мышечную массу на эти килограммы вряд ли возможно. Остальным предложили отжать штангу, чтобы отобрать еще четверых по лучшим результатам. Техники Веня, конечно, никакой не знал, оставалось надеяться только на жилы. Справа от него стоял крепыш явно штангистского телосложения. Оба были самыми легковесными, и после попыток других ребят осталось одно место, на которое должны были взять лишь одного из оставшихся. Ребята заказали вес семьдесят килограммов. Штанга шла тяжело, но в конце концов оба взяли вес. Можно было накидывать по килограмму, как это делают профессионалы, но какой-то маленький чёртик толкнул Веню под левое ребро и он заказал семьдесят пять. Поскольку на судне занимался не для спорта, а из удовольствия, такого веса раньше не брал, и было это чистейшим авантюризмом. Отдохнув, он принял штангу на грудь, помянул про себя тройным морским загибом Германа, впервые поставившего его на судне к штанге, задержал дыхание и плавно повёл вес вверх, выжимая не только остатки сил, но, видимо, ещё какие-то резервы энергии, которые можно извлечь только отчаянием. Очнулся только, когда вокруг закричали:

– Парень, да бросай ты её! До вечера что ли держать будешь?

Соперник Вени этого веса не взял, хотя оказался пареньком настырным и позже всё равно появился в клубе.

Занятия культуризмом здорово помогали снять умственное напряжение от изучения мудрёных наук, а главное – сокращали время пребывания дома в холодной комнате, ибо в университете топили хорошо. Через полгода Веня имел явный прогресс в контрольных упражнениях, которые выполняются на соревнованиях: жал девяносто, приседал со стодвадцитакилограммовой штангой на плечах, подтягивался на перекладине тридцать раз, и даже научился подтягиваться на одной руке. Правда, на этих соревнованиях самыми главными были демонстрации мускулатуры для публики. Молодые гераклы перед выступлением втирали в кожу какою-то смесь, в которую входил раствор марганцовки для придания коричневого оттенка, а сверху натирали растительным маслом. Таким образом, имитировали шоколадный южный загар. Затем они выходили на помост и вставали в красивые позы, поочередно напрягая различные группы мышц на руках, груди, спине и ногах. Наверное, девушкам это должно было нравиться. Вене на демонстрациях, естественно, делать было нечего со своей худобой. Для его честолюбия достаточно было, что на контрольных упражнениях он выглядел неплохо. Самое же приятное было в том, что ощущаешь себя просто здоровым человеком.

К сожалению, штатные преподаватели кафедры физвоспитания смотрели на культуристов косо, называя всё то, чем они занимались «тлетворным влиянием Запада». На самом деле, это была обыкновенная ревность, ибо в культуристы шли перспективные ребята, которые при отсутствии клуба, возможно, пришли бы к ним в секцию тяжёлой атлетики учить три основных упражнения: жим, рывок, толчок, – и зарабатывать очки для университета на соревнованиях штангистов. С ребятами этими культуристы пересекались иногда в зале. Это были большей частью обыкновенные «шкафы», хранилища необработанного мяса, неповоротливые и неразговорчивые.

Просто так закрыть клуб кафедра, конечно, не могла, ибо университеты во всем мире являются как бы островками демократии. Члены клуба сдавали взносы, на которые был приобретен весь инвентарь: штанги, наборные гантели, тренажёры, скамейки. От университета нужно было только помещение для занятий и душевые. Располагалось это хозяйство в правом крыле Вычислительного центра на первом этаже, где сейчас размещается библиотека. Прихлопнули клуб классически. Через год был сдан новый корпус спорткомплекса с сауной. И тут оказалось, что все дневные часы расписаны между «правильными» секциями, одобренными партией и благословлёнными кафедрой физвоспитания. Клубу предложили время с 11 часов вечера два раза в неделю. Кто занимался, понимает, что после занятий штангой часа два ты ещё заснуть всё равно не сможешь. То есть, если к часу ночи ты закончил и принял душ, то заснёшь часа в три. А с девяти утра уже начинаются лекции. Так что в клубе осталась лишь пятёрка фанатов. Это были студенты старших курсов и аспиранты, у которых расписание было посвободнее, чем у первокурсников.

С целью дальнейшего сокращения времени пребывания в холодной комнате, Веня решил записаться и в другие секции. Прежде всего, он посетил секцию йогов. Йоги были также под запретом, потому что в то время, когда вся страна напрягается для перевыполнения планов пятилеток, они концентрируются только на себе. Во избежание возможных репрессий, йоги не проводили коллективных занятий, по крайней мере открыто. Единственная польза от секции была в том, что она имела свой книжный фонд, а литературы по этой тематике в магазинах и вовсе не было. В основном, по рукам ходили перепечатанные или перефотографированные книжки каких-то псевдоиндийцев. Счастливчики, прочитавшие что-либо новенькое, делились своими впечатлениями с остальными. Требовались также хорошо знающие английский язык для перевода статей из западных журналов. Очередь на литературу была огромной, и Веня покинул этот клуб, так и не дождавшись первой книжки.

Следующим заинтересовавшим его клубом были эсперантисты. Изучить шестнадцать правил грамматики этого языка и четыреста пятьдесят корнеоснов для того, чтобы можно было общаться на любую тему, было совсем несложно. Студенты пели песни на эсперанто и совершенствовали навыки речевого общения. Веня никак не мог понять, почему в нашей стране внедрение этого языка не получает широкой государственной поддержки, а книг и словарей не найти «днём с огнем». Ему пояснили, что за рубежом и в нашей стране молодежь постоянно организовывает эсперантистские слёты, на которые приезжают из разных стран. Живут в палатках, поют песни под гитары и обмениваются впечатлениями и молодёжными проблемами. Из-за всех этих вольностей государству всё трудней поддерживать «железный занавес» и «границу на замке». Поэтому эсперантистов всё время стараются прищучить то по линии «разврата», то по линии наркотиков или пьяных оргий.

Преподаватель эсперанто Сибирцев дал студентам адресок одного старичка в городе, у которого можно раздобыть словари и другую литературу, предупредив, что старичок прижимист по части денег. Веня поехал к тому старичку с приятелем. Это был реликт прошлой эпохи. Старичок прекрасно сохранился, был бодр и весьма разговорчив. Его профессией когда-то была фотография. Ныне он на пенсии, но и сейчас нередко его высокохудожественные работы берут на союзные и зарубежные выставки. Видно было, что ему скучно целыми днями сидеть одному дома, и он нуждается в слушателях. А порассказать ему было что. Приятели плюнули на все лекции, остались беседовать, и старичок начал поить их чаем. Он сохранил бережные воспоминания о дореволюционных временах, когда у него была своя фотография, мальчики-фотографы и барышня на кассе. Именно тогда он и увлёкся эсперанто, а сейчас поторговывает литературой, чтобы как-то свести концы с концами. Взял он со студентов за словари вдвое больше цены, обозначенной на обложке, но, будучи человеком дореволюционных понятий честности, бесплатно дал им кучу каких-то журналов и брошюрок на эсперанто, а также невиданных марок с эсперантистской тематикой. Все расстались довольными.

На время зимней сессии занятия в клубах замирали, ибо студентам было чем в этот период заняться. Когда же они возобновились, преподаватель эсперанто предложил начать курс практически с самого начала из-за того, что многие напропускали целые темы. Тогда Вене стало скучно, и дальше он занимался самостоятельно.

Жизнь молодой семьи складывалась не без проблем. Первая беременность Вали окончилась выкидышем. Она потеряла много крови. Веня навещал её в Бердской больнице. Мог бы родиться мальчик. Оба страшно переживали эту трагедию, и Веня как мог утешал свою жену. По молодости лет он как-то не очень задумывался о проблеме детей, но понимал, что для Вали это самая главная, самая желанная цель. Причина выкидыша могла заключаться как в недостаточно качественном питании на море или в тяжёлой работе здесь на стройке – этого никто не мог сказать однозначно. Веня снова стал настаивать, чтобы она перешла на более лёгкую работу, но Валя стояла на том, что скоро им дадут квартиру, поэтому надо потерпеть. Когда у неё началась вторая беременность, по медицинским показаниям её перевели на легкий труд с третьего месяца с сохранением средней заработной платы. Самое интересное было в том, что примерно в это время соседка Нелли наконец-то также забеременела. Две счастливые женщины в одном доме – это немало, и наши кумушки часами ворковали друг с другом о своих текущих и будущих проблемах.

Поскольку на самой стройке лёгкого труда не бывает, Валю посадили в конторе принимать телефонограммы. Делать было почти нечего и она по очереди обходила кабинеты начальников. Придёт, сядет в уголочке и кушает свой кефир с булочкой, наглядно демонстрируя свой живот, растущий с каждым днём. Она не только ничего не требовала, но и не просила, разве что выразительно молчала. И выходила. За два месяца до родов наконец-то дали комнату в бараке. Это был триумф. Правда, барак этот находился в ремонте и молодым предложили временно комнату в соседнем бараке. В тот же день они поехали смотреть своё первое жилье.

В то время в микрорайоне «Щ» было такое место, которое называлось Юнгородком. Именно там на улице Солнечногорская стоял дом номер пять, в котором четвертая квартира была распределена им. Через полчаса счастливые уже сошли с автобуса и двинулись в поисках своего барака. Вдруг Валя судорожно сжала венину руку, лицо её побледнело.

– Смотри, – сказала она и указала пальцем на окно с весёленькими ситцевыми занавесками, – его уже заселили.

Это был удар судьбы. Пока они строили свои воображаемые замки, какие-то проворные люди узнали о сдаче барака и успели въехать в новую комнату перед самым их носом. Такие истории случались, и в каждой из них выселить наглеца было практически невозможно. Но тут Веня заметил, что белая табличка на углу дома содержит цифру три, а не пять и согнулся от смеха. Валя тоже не выдержала и прыснула, вспомнив, что она чуть не упала в обморок, увидев свою квартиру занятой.

Зашли в свой барак. Это было длинное одноэтажное деревянное строение со сквозным коридором во всю длину. По обе стороны располагались свежевыкрашенные двери с номерками квартир, а на полу в весёлом беспорядке были рассеяны вкусно пахнувшие деревом стружки, опилки, щепки. Новосёлы потрогали пальцами двери своей квартиры и спросили у работавшего плотника, скоро ли будет сдаваться барак. Он окинул взглядом глобус валиного живота, подмигнул хитровато:

– Что, не терпится? Однако, прибыль будет уже в своем доме.

На следующей неделе Вале дали ключ от временного жилья, и она тут же за трояк договорилась с шофером из своего СМУ перевезти вещи. Машина, правда, была не совсем подходящая – самосвал, да ещё перевозивший бетон. Но и вещей было – всего ничего. Первой вещью, привезённой в новую комнату, был малогабаритный холодильник, на покупку которого ушла ровно половина декретных денег. Но это была очень важная и нужная вещь для будущего ребенка. Затем поехали за остальными вещами в Новый поселок. На дно кузова постелили старые газеты, закинули в кузов свои чемоданы, какие-то узлы, посуду, банки с грибочками и вареньем – подарок соседей. Переселение было таким неожиданным и стремительным, что слегка напоминало бегство. Это даже немного обидело хозяйку. Новосёлы постарались как можно теплее проститься со всеми и пригласили их на новоселье.

Вот уже комната вымыта начисто и проветрена. Одежда развешена во встроенном шкафу, а два чемодана сиротливо жмутся в углу, как бедные родственники, не приглашенные к столу. Роль стола пока исполняет холодильник, а единственным стулом служит ящик из под мыла, набитый книгами. Комната в двадцать четыре квадратных метра кажется просто огромной после комнатушки площадью 2,7 метра. В комнате были два больших окна и две батареи отопления. В деревянном бараке с таким отоплением зимой должно быть очень жарко.

Первая практическая проблема формулировалась так: «Где будем спать?». В прежней комнатке койка и стол были хозяйкины. Веня вышел на промысел. Вокруг ремонтировавшихся бараков жильцами были выставлены на улицу самые разнообразные ненужные им вещи. Он без труда отыскал довольно приличную панцирную сетку, правда без спинок. Притащив десятка два кирпичей, соорудил довольно устойчивое подобие ножек. Там же нашёл стул, который пришлось немного починить. Как сладко им спалось в эту первую ночь в своей отдельной квартире. А через неделю или две они перебрались уже в свою комнату в отремонтированном бараке, где пахло краской и свежими обоями.

8

Поздно ночью отвёз Валю в больницу, а наутро узнал, что стал счастливым отцом. Роды были быстрые и без каких-либо проблем. Родилась девочка, которую назвали Стеллой, ибо она, подобно звездочке, еще не родившись, указывала двоим путь в этой жизни и составляла цель её. Если бы Вене когда-либо в жизни нужно было представить самого счастливого человека, он вспоминал Валю в эти дни. Она просто излучала счастье на всех окружающих. А Веня? Как и полагается молодому папаше, он был озабочен: «чукча думать должен, как жить дальше». Дочку отметили шампанским в студенческом общежитии. В бараке с соседями тоже, только водочкой, более понятной простому народу.

Бережно внёс он этот крохотный, почти невесомый свёрточек в своё первое жильё. Развернул, с любопытством и гордостью разглядывал крохотные пальчики. За детской кроваткой объездил весь Новосибирск, нигде не нашел. Первые две недели дочка спала в раскрытом чемодане, затем все же он нашел кроватку в соседнем городе Бердске. Следующей проблемой была ванночка для купания ребенка. Тоже не было ни в одном магазине. Проходя вечером по улице, он заметил старую оцинкованную ванну, вывешенную на улице на стене нежилого деревянного дома. Решил, что нужную вещь вряд ли вывесят на улице, и ту ванну конфисковал. Проще говоря, украл. Конечно, он бы её купил, но в магазине нет товара, а здесь ванна есть, но нет хозяев. Искушение слишком велико.