Время традиционно является одной из наиболее значимых в мировоззренческом отношении и вместе с тем чрезвычайно трудных для рефлексии категорий. Непростая ситуация с познанием времени сохраняется и в современной философии. В своем интегральном выражении в отечественной литературе эта ситуация наиболее известна под названием «проблемы времени»[1]. Наряду с данным термином существуют и другие, качественно иные в теоретико-познавательном отношении, и это дополнительно подчёркивает действительный характер трудностей, связанных с рефлексией времени. Поэтому совсем не случайно, что исследователи и по сей день не скупятся на различные эпитеты и продолжают говорить о «тайне времени»[2] либо «загадке времени»[3] для того, чтобы подчеркнуть в некотором роде исключительный характер феномена времени и трудностей его познания. А излюбленными их словами, которые призваны проиллюстрировать всю сложность стоящих перед исследователем времени задач, как правило, оказываются слова, произнесенные Августином Блаженным: «Что такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю»[4]. Эпитеты такого рода, конечно, способствуют привлечению интереса к изучению времени, однако в теоретическом плане их ценность невелика, поскольку ясности в понимании феномена времени они не прибавляют. С другой стороны, их использование обусловлено рядом объективных причин и является своего рода показателем особого статуса времени в философии в качестве предмета познания и способом подчеркнуть этот статус. Дело в том, что при изучении феномена времени и сегодня, как и на протяжении практически всей истории его исследования, обнаруживается очень существенный разрыв между тем, что мы знаем с нашей точки зрения об объективных свойствах времени (и знаем нечто очень важное для нас самих) в экзистенциальном плане, с одной стороны, и имеющимися в наличии теоретическими средствами, которые бы позволили адекватно представить эти свойства, с другой. А именно: с нашей точки зрения время реально, оно течёт и течёт неумолимо и никогда вспять (иначе, откуда бренность и конечность земного существования?), и существует настоящее. Однако с точки зрения концептуального представления именно эти свойства времени вызывают наибольшие затруднения, и, более того, основные теоретические выводы о времени скорее противоречат нашему опыту.
Также речь может идти о «парадоксе времени»[5], «парадоксах времени»[6], «парадоксальности»[7] либо «апоретичности времени»[8]. В теоретико-познавательном отношении рассмотрение времени в качестве парадокса или источника парадоксов имеет гораздо большую ценность, поскольку в этом случае авторы, как правило, уточняют, о каких свойствах времени идёт речь и в чём именно состоит та трудность, с который сталкивается исследователь. Однако анализ контекста использования этих, на первый взгляд сходных, словоупотреблений позволяет обнаружить определенную несогласованность им присущую. Например, возникает следующий вопрос: парадокс или парадоксы? О парадоксе времени говорят И. Пригожин и И. Стенгерс. В их понимании он связан с выбором ответа на вопрос, является ли стрела времени очевидной и объективной характеристикой природных процессов (и тогда возникает либо необходимость объяснить, «каким образом может возникнуть стрела времени из фундаментальной концептуальной схемы физики… из симметричного по времени мира?»), или это не более чем иллюзия[9]. Однако подавляющее большинство авторов склонны употреблять термин «парадокс» применительно ко времени во множественном числе. Такой подход представляется более релевантным и, кроме того, в этом случае происходит важное обобщение в отношении характера и свойств времени в качестве объекта познания – выявление его парадоксальности.
Вместе с тем можно заметить, что парадоксальность в качестве важной характеристики времени в эпистемологическом отношении разными авторами оценивается различным образом. Так, например, Г. Рейхенбах считает, что обнаружение в течении времени парадоксов является не чем иным, как результатом эмоциональной реакции человека (своего рода защитным психологическим механизмом) на неотвратимость хода времени, результатом страха перед смертью[10]. «С помощью парадоксов стремятся дискредитировать физические законы, которые возбуждают глубокий эмоциональный антагонизм» – пишет он[11]. Другие авторы оценивают парадоксальность времени иным образом и склонны считать его существенной чертой самого феномена времени в качестве объекта исследования. Так, по мнению Л.Н. Любинской и С.В. Лепилина, «время относится к разряду объектов, которые, по меньшей мере, с трудом мыслятся логически непротиворечивым образом; попытка помыслить их нередко приводит к возникновению апорий»[12]. Задаваясь вопросами о причине парадоксов, возникающих в познании феномена времени, и их природе, авторы указывают на три возможные альтернативы: либо сам феномен времени является противоречивым, либо речь идет о его неверном понимании, либо применяемые в отношении данного феномена логика и онтология не являются адекватными его природе[13]. Примечательна в этом отношении точка зрения П. Рикёра, который формулирует апорию темпоральности как тезис о невозможности представить время исключительно посредством лишь одного из двух альтернативных способов его рассмотрения – космологического либо феноменологического[14].
Ещё одной специфической чертой указанного способа представления трудностей в познании времени является то, что часто само содержание и основные аспекты того, что выявляется в качестве парадокса, задаются узким дисциплинарным контекстом, и в итоге мы можем столкнуться с ситуацией, когда один и тот же термин разными исследователями или в различных дисциплинах используется в разных значениях без дополнительных пояснений. Тот парадокс, о котором говорят Пригожин и Стенгерс, относится к проблемному полю физики, в лучшем случае – философии науки, тогда как для метафизики[15] разговор о парадоксах времени традиционно ассоциируется с парадоксами, сформулированными Аристотелем (о существовании времени и начале времени) и Дж. Мак-Таггартом (о нереальности времени). Ни физикам, ни метафизикам данное различие, очевидно, не мешает в их исследованиях, однако только до тех пор, пока на повестке дня не оказываются такие ключевые для современных исследований времени вопросы, как, например, вопрос о соотношении естественнонаучных и философских данных о времени или вопрос о методах исследования времени в качестве междисциплинарного феномена; понятно, что здесь проблема универсализации в употреблении понятий выходит на первый план.
Но наиболее распространенным способом обозначения трудностей, возникающих в ходе рефлексии времени, всё-таки является использование понятия «проблема времени». Вряд ли можно усомниться в том, что постановка проблемы – один из ключевых этапов в познании, а её характером определяются дальнейшие стратегии исследования. И феномен времени в этом плане не может считаться чем-то исключительным. Кроме того постановка проблемы – свидетельство «зрелости» состояния исследований. Однако, при ближайшем рассмотрении выясняется следующий примечательный момент: так называемая «проблема времени» сама в целом ряде аспектов оказывается «проблемой». Как, например, отмечает известный отечественный исследователь времени Ю.Б. Молчанов в своей работе, посвященной как раз ответу на вопрос, «что такое проблема времени»[16], «прежде чем решить какую-то проблему, нужно правильно ее сформулировать»[17], а «проблеме времени в этом отношении до сих пор не очень-то «везло». Хотя она привлекала и привлекает внимание исследователей всех философских школ и направлений, а также многих естествоиспытателей с глубокой древности до наших дней, она в большинстве случаев ставилась и ставится неясно и недифференцированно»[18]. А вот мнение другого известного отечественного исследователя времени А.М. Анисова. «По прочтении подавляющего большинства из многочисленных статей и книг, посвященных проблеме времени», – пишет он, – «возникает неприятное ощущение, что нас ввели в заблуждение. Речь зачастую идет не о времени как таковом, а о явлениях иного рода, хотя и имеющих какое-то отношение к феномену темпоральности. Пишут «время», а в действительности говорят о периодических процессах, часах, возрасте, математических структурах (которые без должных оснований объявляются моделями времени), высказываниях о времени, процедурах измерения времени и т. д.»[19].
Замечание Ю.Б. Молчанова относительно современного ему состояния проблемы времени, которое он высказал без малого тридцать лет назад, на мой взгляд, полностью сохраняет своё значение и в настоящее время, и вполне может быть применимо к состоянию проблемы времени в современной отечественной и зарубежной философии. Наличие целого спектра различных форм, в виде которых тема времени присутствует в современной философии, как раз и является одним из свидетельств определенной незрелости самой «проблемы времени» в качестве методологического средства познания феномена времени. Другим свидетельством является тот факт, что содержание «проблемы времени» разными авторами и в разных философских традициях может формулироваться различным образом. С одной стороны, этому имеется вполне объективная причина. По справедливому замечанию Ю.Б. Молчанова, «проблема времени представляет собой довольно сложный комплекс вопросов, которые по своей сложности и значению неравноценны и неравноправны; они составляют известную иерархию, в которой можно выделить вопросы центральные и второстепенные»[20]. Но в этом случае возникает вполне справедливый вопрос: а знаем ли мы вообще, в чем состоит «проблема времени»? Ведь ответить на вопрос о содержании «проблемы времени», значит не только указать некоторый список актуальных для исследования тем (да и существует ли вообще такой список, на который мы бы могли сослаться в качестве отправной точки для дальнейшего исследования вопроса?!). Гораздо более значимыми являются вопросы о том, что эту иерархию в действительности должно определять; от этого в выборе стратегии исследования и понимания феномена времени зависит очень многое. Что эта иерархия собой представляет, каково её содержание и чем, какими фундаментальными принципами (а то, что такие принципы существуют, сомневаться не приходится) она объективно определяется или должна определяться? Именно эти вопросы, на мой взгляд, следует считать наиболее важными составляющими «проблемы времени»; попытаться ответить на них – значит корректно сформулировать саму «проблему времени» для современной философии, определить её содержание, степень актуальности тех или иных вопросов, возможно, сформулировать новые, а также определить релевантную методологию и приоритеты исследования.
К сожалению, приходится констатировать, что именно эти вопросы как раз и являются наименее разработанными в систематическом виде в современной литературе, посвящённой проблеме времени, её содержанию и постановке. В этом отношении указанная работа Ю.Б. Молчанова является своего рода исключением, поскольку в ней можно обнаружить не только определенную иерархию вопросов, составляющих проблему времени, но и те методологические принципы, пусть присутствующие иногда в имплицитной форме, которыми эта иерархия обусловлена. В частности, Ю.Б. Молчанов пишет, что «одним из основных и довольно трудных, но уже, пожалуй, получивших окончательное решение, является вопрос об объективности времени»[21], который в формулировке Ю.Б. Молчанова выглядит следующим образом: «Существует ли время и временные свойства и отношения вне и независимо от человеческого сознания, от деятельности человека и человечества?»[22]. Вряд ли можно спорить с тем, что вопрос об объективности времени является одним из важнейших в ряду тех, что составляют проблему времени. Этот вопрос действительно постоянно оказывался в центре внимания философов разных эпох и практически выполнял конституирующую функцию в отношении тех вопросов, которые составляют проблему времени. Но тем большее удивление вызывают слова автора, когда он пишет о том, что данный вопрос практически может считаться окончательно решённым, в данном случае в пользу признания времени объективным. Неужели проблема, над которой две с половиной тысячи лет бились философы, наконец решена?! Если так, то, конечно, у любого исследователя, который сталкивается с таким утверждением, сразу должен возникнуть неподдельный интерес к тем доказательствам, благодаря которым удалось поставить точку в споре вокруг этого «вечного» вопроса. Но в том-то и дело: а удалось ли?! Мы ещё обратимся к аргументам Ю.Б. Молчанова и других отечественных исследователей, которые действительно придавали большое значение тезису (именно тезису, даже своего рода постулату, а не вопросу) об объективности времени, что было во многом обусловлено тем значением, которое он приобрёл в рамках диалектико-материалистической традиции. При этом понятно, что могут быть и другие точки зрения, наличие которых исключает решение вопроса об объективности времени в принципе. Многие исследователи могут, например, не принять даже саму постановку вопроса о времени в качестве свойства объективного мира или просто как чего-то, существующего вне человеческого сознания, по той причине, что будут вообще отрицать правомерность постановки вопроса в таком виде, либо по причине того, что выразят сомнение в принципиальной не-проблематичности самой возможности знать что-то о мире за пределами сознания, либо по причине того, что будут отрицать правомерность жёсткого разделения реальности на объективную и субъективную.
Однако, на мой взгляд, главное даже не это. Не приходится сомневаться, что тезис об объективности времени в философии играл и играет важнейшую роль, а многие вопросы о времени просто не могут быть поставлены и исследованы вне контекста данного тезиса. Именно поэтому не может не вызвать удивления следующая противоречивая ситуация. Её суть в следующем. С одной стороны, обращение к работам большинства тех современных не только отечественных, но и зарубежных авторов, принадлежащих к традиции аналитической метафизики, кто согласен с тезисом о том, что философия имеет дело с познанием объективного мира, показывает, что практически никто из них не собирается подвергать сомнению также и тезис об объективности времени[23]. Однако, с другой стороны, мы обнаружим, что принятие данного тезиса практически не сопровождается каким-либо особым вниманием к другому аспекту вопроса об объективности времени, к тому, чтобы попытаться доказать, что время действительно объективно, и как оно вообще может быть объективным[24]. Получается, что современные сторонники данного тезиса практически отказываются от диалога с теми мыслителями, кто пытался обосновать иную точку зрения на природу времени или, по крайней мере, не считал, что объективность времени не нуждается в доказательствах! Более того, из истории философии хорошо известно, что способы, при помощи которых можно поставить под сомнение объективность времени, существенно отличаются друг от друга. Следовательно, должны отличаться и способы доказательства объективности времени. Но если так, то и вопрос об объективности времени как минимум требует уточнения и дифференцированности как в своей постановке, так и в способах ответа на те «вызовы», с которыми сталкивается тезис об объективности времени; и в этом отношении то справедливое замечание, которое Ю.Б. Молчанов делает по поводу постановки проблемы времени вообще, вполне может быть отнесено и к вопросу об объективности времени. Но ничего этого в литературе, посвящённой проблеме времени, мы не обнаружим.
Поэтому, констатируя сложившееся положение вещей и не считая его приемлемым в теоретико-методологическом отношении, я считаю возможным предложить следующий тезис. Именно вопрос об объективности времени следует рассматривать в качестве наиболее важного для тех современных исследований проблемы времени, которые имеют место в рамках тех философских традиций, что в принципе предполагают правомерность постановки вопросов об объективном мире и времени в качестве его свойства. Поставленный в качестве актуального и не имеющего определённого ответа вопроса, должным образом сформулированный и представленный в систематическом виде вопрос об объективности времени[25], может сыграть основополагающую роль и выступить в качестве важнейшего методологического средства для конструктивного критического анализа и оценки сложившегося положения вещей, а также разработки новых подходов к исследованию времени.
На мой взгляд, вопрос об объективности времени включает в себя три основных аспекта, которые должны стать предметом самостоятельного исследования.
Во-первых, должен быть исследован вопрос о том, какое влияние тезис об объективности времени оказывает на постановку проблемы времени, определение содержания и иерархии составляющих её вопросов, используемых для их решения методологических принципов и средств, а также имеющихся способов ответов на эти вопросы в тех современных традициях исследования времени, где этот тезис имеет место. Представляется, что результаты, полученные в ходе исследования данного аспекта вопроса об объективности времени будут способствовать созданию объективной иерархии актуальных вопросов о времени[26], что поможет определиться со стратегией и методами исследования времени.
Во-вторых, необходимо всесторонне сформулировать саму проблему объективности времени и попытаться понять, с какими действительными трудностями сталкивается решение вопросов: а) об онтологическом статусе времени вообще, например, о том, объективно время в принципе или нет (вопроса, который в современной реалистической философии[27] оказался совершенно незаслуженно обойдён вниманием исследователей), и b) о представлении времени в качестве объективного свойства внешнего мира, в частности. Экспликация содержания вопроса об объективности времени и его всесторонний анализ поможет решить ряд проблем, связанных с поиском адекватных методов исследования времени.
В-третьих, необходимо ответить на следующие вопросы: a) что значит для времени быть объективным; b) при каких условиях и каким образом время может быть объективным; c) какие методологические принципы и средства способны помочь нам представить время в качестве объективного. Тем самым мы сможем продвинуться вперёд на пути к пониманию природы времени и его места в объективной реальности[28]. Данный аспект проблемы объективности времени я предлагают назвать проблемой объективизации времени. Её исследование в перспективе предполагает решение задачи-максимума – попытки создания такой концепции объективного времени, которая была бы свободна от всех возможных недостатков, присущих имеющимся концепциям и обусловленных недостаточным теоретическим уровнем рефлексии над проблемой объективности времени.
И хотя последняя задача крайне сложная, необходимо понимать, что это не означает того, что её можно игнорировать (например, на том основании, что любая концепция объективного времени, коль скоро она претендует говорить об объективной реальности, имеет неустранимо спекулятивный характер), поскольку в конечном счёте доказать обратное, что само время или же его определенные характеристики имеют субъективную или субъективно-объективную природу, в равной степени невозможно до тех пор, пока не будет вполне понятно, какие именно свойства времени объективны или почему мы заведомо не можем знать о них.
О проекте
О подписке