Но всё же, немного честен, хоть в том, что люблю т

И всё-таки будет праздник.

Приход революции вечен,
Ноябрьский денёк запачкан
Слезами, как красным пеплом.

Ломаю цветы, как плиты
твоих одичалых губ.
Я стал королём без свиты,
Но, всё же, немного груб.

Я стал коромыслом тесным,
Слепым без поводыря..

Но всё же немного честен

Хоть в том, что люблю тебя.

Где живёт Навальный-не знаю

Как сражение Арахны с Бастиндой
Голубых небес окиянды,
Я узнал тебя половинно,

И теперь звездою сияю

из конфетно-мИшурной плёнки,

Где живёт Навальный-не знаю,
Я стою, как ёлка, в сторонке,

И опять звездою сияю…

только мьЮзик гонят соседи,
надоело слушать, поверь мне,
это бум-бум-бум-тили-тили,

И остатки счастья в конверте

улетели в ночь-не просили
нас остаться голою вербой,
Чтоб, как ведьмы, мы голосили,
Как сосед с соседкою Веркой.

Душа всегда творит, а тело пашет

душа всегда творит, а тело-пашет,
всегда вот так бывает после смерти,
когда тебя зовут зачем-то Пашей,

и нету восемь букв, чтобы ответить.

когда всегда звучит любовь на ноте
привычной, но привычно-произвольной,

и нет уже копеек в автомате,

и ты-сексот, как секс на ав. пилоте.

пиши себе записки после смерти

на белой простыне бинтов, но кровью,

чтбы без ша для тех, кто мог ответить

и трахал неудачною любовью.

Место

страшное место, откуда текут
реки брови,
страшное место,
куда они стекаются,
место на вершине горы без сломанной кодповы,

и порванного посага

мелким почерком

в узкой компании друзей-

место исключительной силы

и меняющегося образа,

абсолютной динамики и статичности,
место, где тебя не доймут никогда,

со всеми секретами зилы,

откуда ты сама направляешь движение
количественно и непроизвольно
определяя новое кодичество,
необходимое для перехода

в новое кащество,

ты мне-салемская ведьма

и тебе нужен дуб

на вершине горы,

разбившийся в полёте борон,

и я-твой ворон

и я-твой ворон,

и я твой Nevermore.

В обратном восприятии любви

в обратном восприятии любви

неадекватном

в открытом восприятии пространства

в предметном вос… (ошибка) Рубаи,

мои слова остаться
ну останься

не уходи

ты тянешь время

не тяни

остаться (ну останься)

не остался.

Не напишешь-не поймёшь

Не напишешь-не поймешь,

Слышишь?
Я надеюсь (это ложь)

не напишешь..

Арчи

Арчи, зачем твои мысли раздеты?
Лучше смотри на меня-не скучай.
Вьётся дымок золотой сигареты.
Пепел не стряхивай в чай.

Долго бродило тбилисское солнце
Средь расшифрованных стен,
Стягивал горло обманчивый воздух,
Пахнущий кровью богем.

Твой опрокинутый в вечное профиль
Я не сумела забыть, палладин.
Ну, угости ещё чашкою кофе,
Великолепный грузин.

Планета Нибиро

Кавалерия гробов по улицам мчится смеясь,

И планета Нибиро над нею звездою горит,

Перепутаю мысли как облака павшие в грязь

И в пещере любви задремлю как ночной сталактит

Все слова бесполезны, мы больше не встретимся вновь
Только будет ночами уставшее сердце болеть,
Только будет калитка скрипеть перекличкой ветров,
Да рыбак пересеивать завёзды сквозь рваную сеть.

,
. Жизнь на алупкинском пляже

Минуты во времени пляшут,

А время в минутах смеётся,

И всё так трясётся, но краше,

Когда обо дно разобьётся.

Когда ты мне скажешь с улыбкой:
«Тебя я напрасно любила» —
Я буду ветвистым и зыбким,
Как в полночь речистая ива.

Я-чистый и преданный мальчик,

А ты-заводная чертовка:

То волос накрутишь на пальчик,
То вдруг усмехнёшься неловко.

И всё так трясётся, но краше,

Когда обо дно разобьётся,

И жизнь на алупкинском пляже

В исходную точку вернётся.

В этом городе

Как тяжело спит собака,
Как она стонет ночами,
Мордой уткнувшись в окурки

С пятнами женской помады,

В этом чёртовом городе,

Где никто никому не нужен,
Жалею собаку.

В этом городе смеха

Шахматные заморочки,

И на вершине успеха

С девок срывают сорочки.

Здесь под домами открыты
Шлюзы, что падают в ад,

И перекрёстки, как сито,

Злом светофоров горят.

Я не люблю этот город,
Шанса не уберёг
Ночью испытывать голод
Влажным губам поперёк.

Побывка

Ты ответь мне сейчас еле-еле,

В телефоне молчишь тили-тили,

Над тобою цыганки болели,

И сосать твои груди просили.

Я-солдат и пришёл на побывку

В эмират победившей Бастильи,

Подари мне любовь и улыбку,
Чтобы нас голубые простили.

Только музыка звучит в твоём доме,
Как звучала ночами для Sony, Sony из фильма «Жигало"американское произношение-Сани
Ты моими руками ведома,
Я твоими ведом волосами.

Как они разметались по ветру,
Как шаталась ночная кушетка,
Божий суд призовёт нас к ответу,

Но я люблю тебя, распутная девка.

Прасковье

На чужом языке, не известном народу наречие

этот поезд простукивал рёбрышки мёртвых полей,
солитарно шуршала листва и ломались предплечья,
словно падали стёкла с небес-становилось больней..
День пироженкой плыл по весёлым полям Подмосковья,
словно поезд, и стёкла снаружи мелькали быстрей,
Я сидел в ресторане вагона и плакал, Прасковья,
над судьбой неудачной и долей тяжёлой твоей.

Зима-ваша, весна-наша

Я-загадочная фигура,

о которой никто не знает,

чуваки торгуют натурой,

и горящая плоть сгорает,

В эту зиму сгорели птицы,

перегоркли вороньим граем,
словно бабушки Аушвица

на плацу и к лицу касаем.

Занимается новый вечер,
о, безбожная Афродита,
унеси меня в плоть и ветер,
чтоб стучали о плац копыта,
чтобы всё не хотелось смертью
перечёркивать, где сгораем,
чтоб того Аушвица ветер
шифровал бурьян за сараем.
Шифровал бурьян за сараем.
Я-загадочная фигура,
перегоркший вороньим граем

и свой новый гарем рисуя.

Захотелось писать на польском
эти строчки, что строчек краше
(их не выдумал Антокольский):
зИма-ваша, а вЯсна-наша!

Юджин

наш вчерашний с тобой вечер
затерялся во Тьме Кречет
чёрти что я тебя встречу
запишу я любви числа
будет радовать Путь Млечный
разрывая во тьме мысли
это радостное постоянство
предназначено для смерти что ли
разрывая во тьме пространство

и отменят урок в школе

и поставит мне бан классный

хоть давно я учу сам уж
напиши мне «ау"на аську
пусть проверит меня завуч
наших судеб в последний раз Женя

не увижу тебя больше

васильками болят колени
поднимая мятеж в Польше

Чтобы сесть успеть на колени

Невозможно представить себе соль,
налетевшую белым пятном смерть,
возведённое в десять число ноль

и разбросанных дрёмок везде смерть.

Невозможно услышать мои «но»,
экивоки оставленных в тьме фраз.
Шубу снов снег забросил мне на окно,

И расквасило солнце яичный свой глаз.

Снова сердце терзают твои: «Для
ничего ты оставил меня, принц».
Собирается летом в костёр тля.
Я сегодня играю последний свой блиц.
Кто сказал, что когда-то была моей женой?
Ты останешься новой или пораженнОй?
Успевай на маршрутки ещё, чтобы сесть успеть

на колени.