«Настоящим?»

Которого Герои слушают не только потому, что в его руках их каталисты? Который понимает, что дети прайма не игрушки? И видит в Героях не только могучих воинов, которых можно, не задумываясь, отправлять на самые опасные задания, но людей?

«Кажется, я услышал очень важный комплимент».

И Карлосу стало неловко.

– Гм… Наверное… – Он дернул плечом и перевел разговор на другую тему: – Почему вы все здесь? Ураган?

Воевода сделал шаг вперед, чуть наклонился – Карлос едва доходил могучему Герою до плеча – и негромко ответил:

– Маркус Лашар, посланник леди Кобрин, испросил у вашего отца аудиенции. С ним путешествуют три Героя, и лорд Грид приказал нам побыть в замке. На всякий случай.

– Очень предусмотрительно.

– Согласен.

Император весьма жестко пресекал междоусобицы, поскольку не хотел, чтобы у кого-то из его вассалов оказалось больше одного источника прайма, однако полностью искоренить это постыдное явление не мог. Самолюбивые лорды не упускали возможности хотя бы чуть-чуть расширить свои владения за счет соседей, и конфликты между ними были делом пусть не повседневным, но, увы, обыденным. Не помогали ни суровые наказания, ни призывы к патриотизму, ни напоминания о враждебной Адорнии, существенно усилившейся после поражения. Лорды догадывались, что еще одной войны с южным соседом не избежать, но пересилить природу не могли и тратили драгоценные ресурсы на драки за лишний лес или заливные луга. Леди Кобрин, которой служил Маркус, славилась агрессивностью, а потому, несмотря на огромное расстояние, что отделяло Кобрию от Гридии, в предосторожности лорда Датоса имелся определенный резон. Ведь лорды не всегда сражались за леса или луга, иногда целью междоусобицы становилась смена власти в той или иной провинции.

– Вы будете здесь, во дворе?

– Зависит от того, где останутся Герои Лашара.

– Хорошо.

Карлос кивнул воинам, направился ко входу в левое крыло, но буквально через два шага около него вновь оказался вездесущий Акакий.

– Вам служат могучие Герои, милостивый лорд, очень смелые и очень сильные.

– Кажется, я выразился на твой счет предельно ясно.

– Увидев огненную лису, я взял на себя смелость вернуться, милостивый лорд, чтобы поведать о замечательном и не очень дорогом патенте на оригинальную прайм-тушительную систему прямого действия. В случае необходимости…

– Повешу, – процедил Карлос, и Акакий вновь испарился.

Молодому лорду хотелось верить, что навсегда.

* * *

– Таким образом, моя леди, если исключить из расчетов расходы на содержание двора, дружины и Героев…

– Авестах, короче, – попросила сидящая в кресле Агата. Монотонный бубнеж докладчика давно наскучил кобрийской владетельнице, и последние несколько минут она лишь делала вид, что слушает, отчаянно борясь с подступающей дремой. – Давай цифры.

– В этом месяце ваша казна получила на пятьсот тысяч серебром больше, чем в предыдущем. И на миллион – чем в том же месяце прошлого года. – Главный казначей осклабился. – Я считаю это великолепным показателем.

Улыбка у Авестаха всегда получалась некрасивой, ненастоящей, казалось, что казначей вынужден шевелить лицевыми мышцами под страхом пыток, но леди Кобрин знала, что очередное увеличение доходов вызвало у старика искреннюю радость. Деньги давно стали для него смыслом бытия, им он посвятил свою жизнь и каждую приходящую в казну монету почитал за личную победу. К тому же Авестах давно доказал честность и преданность, и в делах финансовых Агата доверяла ему, как себе.

– Ваша идея снизить дорожный сбор и налог на торговлю полностью себя оправдала, моя леди, люди предпочитают ездить через Кобрию, что приносит нам дополнительные деньги. За три последних месяца открылось шесть новых постоялых дворов и семь трактиров, и все они исправно платят налоги. Людям нравится ваше правление.

– Надеюсь.

– Это действительно так, – склонил голову Авестах.

В ответ леди слабо улыбнулась и перевела взгляд на висящую на стене карту. На искусное изображение своего обширного владения. На свою Кобрию. Зеленую, теплую, цветущую и в то же время – суровую. На свою родину.

Кобрия напрочь опровергала устоявшиеся в Доктской империи представления о южных провинциях. Благодатная земля, с которой собирали по два урожая в год, солнце светит триста двадцать дней в году, в лесах полно дичи, а в океане – рыбы, на такой земле должны жить люди расслабленные, склонные к веселью и безделью. Здесь, а не в Азарии должны были придумать сиесту – сладкий послеобеденный сон в прохладной тени, здесь, а не во Флории должны были греметь самые веселые карнавалы, и здесь, в конце концов, должны были жить самые любвеобильные женщины. Здесь, а не в Дорании. Должны были. Но…

Но все получилось так, как получилось.

Кобрия располагалась на юго-востоке империи, полосой протянулась от океана до вольного Фихтера и вплотную прижималась к полноводной Ильве – естественной границе между доктами и адорнийцами. Точнее, ставшей естественной границей после того, как суровые кобрийцы кровью умыли нахальных южан. Давно, еще до Войны за Туманную Рощу, умыли, жестко показав, что землю свою будут защищать до последнего вздоха.

Но сражаться приходилось не только с адорнийцами. Помимо опасных соседей Кобрию донимали пираты, умело скрывающиеся в скалистых бухточках, ползущая из зоны Чудь, выходящие из океана монстры – катаклизм породил настолько мерзких тварей, что даже Герои, случалось, не могли сдержать отвращения, а еще – налетающие с дальних островов крылатые зви… Сражаться приходилось часто, вот и породила благодатная южная земля не расслабленных весельчаков, а жестких пограничников, прекрасно знающих, что такое смерть.

– …и наши денежные запасы превосходят сокровища любого лорда империи. А скоро, не сомневаюсь, превзойдут имперскую казну.

Резкий рост доходов настроил Авестаха на оптимистичный лад.

Агата улыбнулась и поинтересовалась:

– Это все?

– Да, моя леди, – подтвердил старик.

– Я очень довольна.

– Благодарю.

Казначей сгреб бумаги в сумку, низко поклонился владетельнице и, пятясь, покинул кабинет. Следующим докладчиком должен был стать Малибор Пти, в ведении которого находились все кобрийские шахты, однако из приемной донеслось какое-то подозрительное пыхтение, пара крепких выражений, чей-то недовольный возглас, и перед Агатой предстал не Малибор, а красный, как перегретый чайник, лейтенант Кукузер:

– Срочное донесение от рыцаря Лашара, моя леди! Голубиная почта прибыла пять минут назад.

Молодой офицер приложил немало усилий, прорываясь сквозь толпу оккупировавших приемную администраторов, и такое рвение следовало поощрить.

– Очень хорошо, лейтенант, – с улыбкой кивнула Агата. – Вы поступили абсолютно правильно, немедленно сообщив мне о послании. Благодарю.

Вся Кобрия знала, что жизнь леди подчинялась строжайшему распорядку. Ее дни были расписаны по минутам, запланированные заранее встречи начинались точно в назначенное время и длились ровно столько, сколько было отведено. Агата не терпела нарушений, а потому ее благодарность окрылила юного Кукузера.

– Рад служить, моя леди, – выкрикнул он, протягивая владетельнице свернутый в трубочку пергамент.

– Не уходите.

Агата разорвала нить и быстро пробежала взглядом по строчкам, машинально опуская ненужные детали вроде «милостивая владычица», «припадаю к Вашим ногам» и прочее. Так ее учил отец: проверять наличие уважительных форм, но оставлять их за пределами восприятия, не наслаждаться лестью.

«Суди о людях не по тому, что они тебе говорят, а по тому, что они для тебя делают».

Где же главное? Ага, вот:

«…я абсолютно уверен, моя леди, что мы наконец-то напали на след Стеклодува. Из достоверного источника стало известно, что проклятый убийца направляется в Гридвальд, и я немедленно…»

Дата?

Леди Кобрин опустила взгляд ниже: письмо написано неделю назад в Ульмерге. Получается, Лашар уже в Гридвальде.

«Хорошо, что Стеклодув подался в Гридию. Это позволит Маркусу одним ударом убить двух зайцев».

Леди Кобрин откинулась на спинку кресла и, прищурившись на вытянувшегося в струнку лейтенанта, задумалась.

Она давно планировала подобраться к Идмарской Пуще, к этому зеленому подбрюшью империи, с которого так удобно продвигаться на север – к столице. И если Гридия, которой правит дряхлый лорд Датос, окажется под ее контролем, то через полгода-год большая часть лесовиков войдет в сферу кобрийского влияния. Приплюсуем к этому весь юг, часть западных провинций и получим хор голосов, который заставит императора Пауля прислушаться.

Обязательно заставит!

Агата рассеянно посмотрела на Кукузера:

– Начиная с этого момента, любые сообщения от рыцаря Лашара имеют полный приоритет, я хочу получать их в любое время дня и ночи, независимо от того, чем я занята. Это понятно?

– Так точно, моя леди.

– Вы свободны.

– Слушаюсь!

Лейтенант щелкнул каблуками и развернулся к двери.

– И пригласите следующего докладчика.

– Слушаюсь!

Леди бросила послание в ящик стола и на мгновение прикрыла глаза:

«Ты видишь, отец, у меня все получается!»

Править гордыми и суровыми южанами мог только сильный лорд, и именно такими рождались владетели из рода Кобрин. Высокие, голубоглазые, белокурые, сознательно хранящие чистоту благородной северной крови, они открыто говорили подданным: «Мы – другие!», но давно стали для кобрийцев своими, ибо хватало у них и гордости, и суровости, и харизмы.

Отец Агаты – Фридрих Дилан Энтони, лорд Кобрин, заслуженно считался одним из самых ярких владетелей Кобрии. Времена ему достались непростые: появление Чуди, набеги адорнийцев, Война за Туманную Рощу – однако со всеми проблемами лорд Фридрих справился блестяще. Был почитаем и при жизни, и после смерти.

Он восстановил дороги и мосты, превратил полуразрушенный во время катаклизма Кобург в мощную крепость, организовал надежный отпор Чуди, создал систему пограничных патрулей вдоль Ильвы и так наподдал адорнийцам, что те и думать позабыли о набегах. Фридрих стал для покойного ныне императора Ферраута палочкой-выручалочкой, надежно прикрыв юго-восточные границы государства в самые непростые годы. Но при этом лорд не забывал о собственной выгоде, укрепляя свою власть всеми доступными способами.

Во время Войны за Туманную Рощу кобрийцам досталось изрядно. Они приняли на себя первый удар южан, едва отбились, выдержав за высокими стенами Кобурга недельную осаду – правильнее было бы сказать – недельный штурм, – но не сдались. И после, когда на помощь подоспели имперские войска, жестоко расплатились с адорнийцами, пройдясь по их землям огненным маршем. Фридрих стал одним из творцов победы в битве за Туманную Рощу – главном сражении большой войны, и его достижения отметил сам Ферраут, пожаловав кобрийскому владетелю меч.

Все ждали, что лорд Кобрин возглавит партию «ястребов», предлагавших императору продолжить войну до полного истребления адорнийцев. Но Фридрих, как ни странно, избрал другой путь: заявил, что передышка необходима, поскольку война изрядно измотала государство, а позже, принимая участие в разработке договора о перемирии, не настаивал на слишком жестоких условиях, ограничившись вполне разумной контрибуцией. Более того, именно Фридрих уговорил Ферраута придать стоящему на Ильве Фихтеру статус вольного города, наладив тем самым цивилизованную торговлю с Адорнией, а заодно заполучив в друзья всех купцов империи.

Лорд Кобрин вовремя понял, что насилие необходимо остановить, предпринял необходимые для этого шаги, а потому после войны его влияние только выросло. Но ослепленный победой император этого не увидел.

Освободившись, по крайней мере, на время, от адорнийской угрозы, Фридрих вплотную занялся мирной жизнью, добившись на этом поприще не меньших успехов, чем на полях сражений и в дипломатических схватках. Обширными полями Кобрии стали заниматься лучшие агрономы империи, что гарантировало стабильно богатые урожаи, благодаря тщательно спланированным сезонам охоты в лесах не переводилась дичь, а разумное управление рыбаками сохраняло большие запасы рыбы в прибрежных водах. Кобрия стремительно богатела, а потому никто не удивился грандиозному строительству, затеянному Фридрихом в Читерских горах, – возведению неприступной цитадели, которую он назвал замком Трех Вершин.

Крытый переход, переброшенный на высоте в шестьдесят метров, привел Агату в Береговую башню – одну из трех, что дали название замку. Она стояла прямо у океана, а самая верхняя комната башни – та, что под крышей, – до сих пор считалась кабинетом Безвариата Сотрапезника.

Погибший ученый, так же, как леди Кобрин, любил высоту.

Из больших окон перехода открывался великолепный вид на океан и находящийся далеко внизу внутренний двор замка, по которому ползали малюсенькие фигурки стражников. Леди Кобрин знала, что многие люди – даже некоторые Герои! – до колик боятся высоты, и искренне не понимала, как такое возможно? Что может быть прекраснее ощущения огромного пространства, лежащего у твоих ног? Что может быть величественнее понимания, что ты стоишь выше всех? Что может быть сладостнее, чем оказаться на вершине?

Агата обожала высоту, а потому ее кабинет и личные покои занимали верхние этажи центральной башни замка, скромно названной Корона. Подняться к ним можно было не только по винтовой лестнице, но и на оригинальном, работающем на прайме подъемнике, разработанном Безвариатом Сотрапезником. И точно такой же подъемник, правда, тайный, предназначенный исключительно для леди и ученого, был установлен в Береговой башне. Но вел он не на первый этаж, и даже не в подвал, а гораздо глубже – через всю скалу вниз, в секретное подземелье, где скрывалась главная тайна Кобрии.

Ведь старый Фридрих не просто так затеял когда-то грандиозное строительство в далеких Читерских горах, и новая цитадель потребовалась ему не на случай еще одной войны с Адорнией, хотя императору лорд Кобрин объяснял свои мотивы именно так. Нет. Замок Три Вершины, в считаные месяцы поднявшийся на скалистом берегу могучего океана, был призван скрыть и защитить невиданное богатство: подземное озеро прайма, случайно обнаруженное рудознатцами во время прокладки очередной шахты. Богатства этого озера не шли ни в какое сравнение с запасами Туманной Рощи, однако намного превосходили официальный источник прайма Кобрии. И это обстоятельство придало Фридриху дополнительную уверенность в собственных силах: он понял, что теперь, будучи независимым от принадлежащей императору Компании по добыче прайма, может себе позволить гораздо больше, чем раньше. Гораздо больше. Но в первую очередь следовало позаботиться о безопасности. То есть о более надежной, чем Кобург, крепости.

Если бы правящий ныне император Пауль предпринял, как ему советовали, путешествие в Кобрию, он сразу бы понял, что ни один, даже самый восторженный, рассказ не способен передать величие и мощь Трех Вершин.

Начать с того, что замок действительно был неприступен. Лорд Фридрих отошел от классических канонов принятой в империи архитектуры, не готовил для него специальную площадку, а превратил в основу замка три огромные скалы, каждая из которых стала башней. Между ними выросли высокие стены, обозначив внутренний дворик цитадели, а вокруг были возведены остальные необходимые постройки и внешняя стена, умело проложенная вдоль естественных пропастей. В Три Вершины вела одна-единственная дорога, которая упиралась в подвесной мост, и ни одна армия в мире не смогла бы взять столь хорошо выстроенную крепость.

Во-вторых, и это тоже отмечали все посетители, замок Три Вершины был ослепительно красив. Прочный серый камень, который добывался на местных каменоломнях, повсюду оживлялся вставками черного мрамора, к которому Фридрих питал необъяснимую слабость. Дома и строения проектировались лучшими архитекторами, многочисленные статуи были созданы искусными скульпторами, стены украшались узорами и барельефами. В замке даже обыкновенные лестницы выглядели как произведения искусства, а уж излюбленные доктами механические устройства, облегчающие и делающие комфортной жизнь, поражали воображение богатейшей отделкой. И глядя на Три Вершины, трудно было поверить, что все это великолепие было построено всего за несколько месяцев. Но так оно и было. И объяснялась невероятная скорость просто – прайм. Лорд Фридрих не только нанимал по всей империи мастеров, но покупал для строительства лучшие механизмы и машины. Огромные «землеройки», тяжелые «скалогрызы», «выжигатели», «толкатели», «подаватели»… Машины поднимали замок, машины и прайм. Фридрих его не жалел, а между тем прайма становилось все меньше и меньше.

И в тайном подземном озере, и в Туманной Роще…

…Оказавшись в Береговой башне – переход выходил в обширный холл, леди Кобрин подошла к находящейся напротив стене, надавила на потайную панель, и высокий, до потолка, барельеф, изображающий охоту на трехглавую Чудь, плавно отъехал в сторону, открыв проход к площадке подъемника.

– Жди здесь.

Сопровождавший владетельницу Герой поклонился.

– Да, госпожа.

И не поднимал голову до тех пор, пока стена не вернулась на место, скрыв от его взора и площадку, и женщину.

Которая, в свою очередь, опустила медный рычаг и удовлетворенно усмехнулась, услышав знакомое гудение: питаемый праймом механизм заработал и стал медленно опускать площадку. Путь под замок занимал около четырех минут, вполне достаточно, чтобы собраться, отринуть надоевшие повседневные дела и сосредоточиться на главном. На том, что ожидало внизу.

На том, что должно принести семье Кобрин колоссальное могущество, но пока не давалось в руки.

На том, как много уже сделано и как много еще предстоит.

Но…

Но сосредоточиться не получалось.

Потому что именно здесь, и только здесь, внутри вставшей на дыбы трубы, стоя на неспешно сползающей в подземелье площадке, Агата могла позволить себе проявить истинные чувства. Здесь никто не мог ее услышать, сюда никто не мог войти. Здесь она была совершенно одна и могла, не стесняясь, выплеснуть из себя слабость или обиду.

– Безвариат, Безвариат… – Леди Кобрин хрустнула пальцами. – Зачем ты так поступил? Зачем предал?