– Все! Дебаты закончили. Приказ есть – его надо исполнять. Здесь не митинг… – повысил голос Громов. – Алтуфьев, Давыденко, направление на Берутув. Слоенов, ударишь во фланг, со стороны Пшечува.

– Тыл что, совсем открытым останется? – спросил Слепнев, расширенными от удивления глазами смотря на экран тактического ноутбука.

– Не останется… Его прикроет отряд майора Гранина… Инженерно-саперная и комендантская рота плюс несколько трофейных пушечных бронемашин…

– Да их сомнут, командир. Один удар…

– А если оставить в тылу чуть больше сил, то сомнут уже нас, Слепнев.

– Но вся бригадная артиллерия, считай, без прикрытия остается.

– Правильно. Но если нам у Берутова морду расквасят, то артиллерию мы и так теряем. Как и вообще всю бригаду.

– Авантюра… – выдохнул Слепнев, поняв, что уже ничего не сделать.

– Точно… Авантюрный шанс удержать инициативу и окончательно добить американцев. Не забывай, Слепнев, Уолт больше, чем мы, рискует.

Американская артиллерия открыла огонь только тогда, когда «Абрамсы» пересекли узкоколейную железную дорогу и вышли на равнину севернее Берутова. Без современных систем наведения и управления огонь, конечно, не был убийственно точным, но потери у русских появились сразу.

Сцепив зубы, экипажи ревущих турбинами угловатых бронированных зверей увидели наконец своих визави. Из глубины узкой, пропахшей дымом и перепаханной артиллерийским огнем равнины навстречу американцам выползали приземистые, похожие на покрытых чешуйчатой ламинарной броней скифских всадников «восьмидесятые».

Первый выстрел раздался с русской стороны, и управляемая ракета «Инвар», сделав «горку», врезалась в тонкие бронированные панели на крыше «Абрамса» командира роты «А» 2/7 батальона, бригадной группы Long Knife Майкла Пеццони. Кумулятивная струя ударила в боекомплект, вызвав мгновенную детонацию. Из четырех человек экипажа трое погибли мгновенно, четвертый чуть позже, открыв длинный список безвозвратных потерь в этот безумный день.

Созданные для быстрого прорыва насыщенной бронетехникой обороны противника с последующим выходом на оперативный простор «Барсы» накрыли огнем американцев, как только те оказались в пределах зоны поражения длинноствольных орудий 2А46М-1. Удлиненные бронебойные подкалиберные снаряды «Свинец-2», повышенного могущества, с шипением пробивали усиленную обедненным ураном броню «Абрамсов», собирая богатую жатву смерти на равнине в тридцати километрах от Вроцлава.

Ответный огонь американских танков поражал атакующие «Т-80», оставляя догорать на пропитанной маслом и кровью земле обезображенные корпуса с оторванными башнями. Но американские машины тоже были как на ладони, они атаковали не скрываясь, и в такой «собачьей свалке» тактический перевес всегда был за лучше защищенными и более маневренными «Барсами».

4HBCT^[6] Long Knife вместо удара по расслабленному преследованием противнику угодила в настоящую высокотехнологичную мясорубку. Бригадный генерал Стивен Твитти быстро сообразил, что вместо прорыва вперед он лезет в самый настоящий капкан, немедленно дал приказ на отход к местечку Берутов. «Надо закрепиться среди капитальных строений вместе с пехотой, заставить русских играть по своим правилам. В игру под названием «Медведь – на рожон». В тыл к русским уже прорвались американские подразделения. Пройдет пара суток – и русским придется либо погибнуть, либо отступать, – рассуждал Твитти. – Вот тогда тяжеловесные, словно жандармы короля Франциска, «Абрамсы», отыграются за все. Будут гнать «иванов» обратно до самой Сибири, где их встретят китайцы».

До Громова только сейчас дошло, как близко была его бригада к катастрофе. Ударь американцы на час-полтора позже, они просто расстреляли бы двадцатую танковую на марше. И спокойно вошли бы в образовавшуюся брешь. Значит, не только наша разведка лопухнулась. Уолт и Коун тоже «пузыря пустили». Теперь вместо отстрела колонн «восьмидесятых» американцам навязали крайне неприятный встречный бой. Штатники этого никогда не любили и не выдерживали. Слишком большие потери, слишком много неизвестных в этом оперативно-тактическом уравнении. Тем более сейчас, когда ВВС с высокоточным оружием практически бездействуют. А по старинке они долго упираться не будут. Воспитание не то. Сейчас оттянутся назад и будут нас встречать там, где удобно свой толстый лоб подставить и нас издалека отстреливать… Либо гряда высот, либо городок… Гряда высот – прямо, городишко Берутов – на юго-запад верст десять…

– Кобальт, Кобальт… Противник отступает к Берутову.

Громов даже хлопнул в ладоши, до смерти напугав сидящего рядом связиста.

– Вот молодца, генерал Твитти, вот молодца!..

– Связь с Ониксом, срочно!

– Оникс на связи! – через секунду отозвался командир третьей тактической боевой группы подполковник Слоенов.

– Оникс, они оттягиваются в Берутову. Не дай им уйти, Оникс…

Что между двумя HBCT первой кавалерийской дивизии армии США и остатками первой панцер-дивизии бундесвера существует стык, прикрытый только цепочкой укрепленных постов, разведка вскрыла буквально час назад, без выстрела заняв один из таких постов, где находились лишь мобилизованные польские резервисты. Зазор был узкий, не больше двух-трех верст, и пропихнуть туда всю бригаду ни времени, ни возможности уже не имелось. Но группа Слоенова из двух батальонов, танкового и механизированного, нескольких рот и батарей должна была проскочить. При отсутствии у противника там танков или вертолетов.

– Сэр! Угроза с юга, сэр. Взвод лейтенанта Кейси атакован легкой пехотой противника.

– На кой черт вы мне об этом сообщаете, майор?! – повысил голос генерал Твитти на своего штабного офицера, майора Эберле. – Это наверняка русский спецназ, у Кейси три бронемашины и связь с батареей «Паладинов». Так пусть замочит этих «иванов» и не засоряет эфир. И так связь еле-еле работает, сплошные помехи.

Через несколько минут связь со взводом Кейси оборвалась. Обращать на это внимание времени ни у генерала Твитти, ни у штабных офицеров и сержантов просто не было. Поэтому настоящим шоком для экипажей, планомерно отступающих по равнине рот «Абрамсов» и «Брэдли», пехотинцев и саперов, стало появление шести десятков «Т-80УМ» и «БМП-3М», открывших фланкирующий огонь по американцам через несколько секунд после того, как замаячили на их правом фланге.

Через десять минут убийственно точного огня с дистанции меньше четырех километров 4HBCT из боевого, сплоченного соединения превратилась в толпу одетых в военную форму обывателей, спасающих свои жизни. Бригадному генералу Твитти повезло. Он был хорошим, честным солдатом для своей страны и погиб ранее, чем увидел, как его бригадная группа превратилась в отару овец, бегущих от волков.

Стомиллиметровый снаряд, выпущенный из «БМП-3», ударил в командирский «Страйкер» через несколько минут после получения генералом данных о обходном маневре русских и глубоком охвате с фланга Long Knife. Вместе с ним в командирской машине погибло четверо штабных офицеров и трое сержантов.

Внутри разболтанного, разваливающего, но еще дееспособного механизма под названием «третий корпус армии США» что-то хрустнуло, вылетела малозначимая, невидимая со стороны шестеренка под названием «боевой дух», и весь механизм был теперь безвозвратно обречен. Слишком много поражений, ошибок, глупостей, негативных событий, произошедших за предельно короткий срок, невидимым грузом раздавили американцев.

Еще дрался окруженный пятый армейский корпус в Варшаве, держался из последних сил древний Краков, штаб-квартира EUCOM и Верховное командование НАТО отдавали приказы, но третьего корпуса генерала Коуна уже не было.

Генерала Марка Уолта, застывшего перед электронной картой в виде изваяния, отвлек звонок из Вашингтона. Чертов адмирал Миллер!

– Как у вас дела, Марк? – дружелюбно начал начальник ОКНШ.

– Отлично, сэр. Русские от нас сбежали…

Через пару секунд просевший от волнения голос Миллера переспросил:

– Сбежали? Вы молодец, Уолт… Есть чем порадовать президента…

– Да сэр, сбежали. Сбежали вперед. На запад. Так что порадуйте мистера Обайю.

– Что? Объясните же наконец, что произошло…

– «Иваны» не стали ждать. Они ударили нам навстречу и прорвались сквозь наши боевые порядки на запад. Сбежали вперед, мать их… Сэр, без авиационной поддержки или пары-тройки тактических ядерных боеголовок остановить их было невозможно. Третий армейский корпус теперь полностью разбит, сэр. Этот контрудар с самого начала был ошибкой.

Снова молчание в трубке…

– Ваши предложения, Уолт?

– Ядерные удары. Три-четыре, не меньше. Отступление за Одер – чем быстрее, тем лучше. Перегруппировка сил, приведение в порядок союзных контингентов. Все боеспособные части бундесвера пусть прикрывают Берлин. Мы встанем на флангах. Надеюсь, флот в ближайшие дни наконец покончит с исландской занозой в своей заднице и наладит регулярное снабжение Европейского командования. И еще нам нужна воздушная поддержка… Какая возможно. Хоть авиация ВМС, хоть национальной гвардии, хоть резерв ВВС… Сэр, наземную операцию мы полностью провалили. Обычное оружие русских не остановит.

– Я понял вас, Уолт. Но применение ядерного оружия, даже его тактического компонента, требует политического решения. Надеюсь, вы понимаете, какая сейчас обстановка здесь, в Вашингтоне?

– Да, сэр. Понимаю. Но, смею заметить, к Пентагону или зданию Конгресса русские танки пока не подходят. В отличие от германской границы. У нас не более пятидесяти часов на принятие решения. Развал всего фронта и гибель обоих наших армейских корпусов станут фактами.

– Что союзники?

– В панике, сэр. Немцы еще держатся. У поляков и французов состояние, близкое к истерике…

– Вас понял, генерал. Решение будет принято.

Двадцатая танковая бригада вышла к окраинам Вроцлава, столице древней Силезии, в быстро сгущающихся августовских сумерках. В отличие от восточной или центральной Польши, где все население старалось сбежать от боевых действий на запад, здесь местные жители оставались на месте. Им было некуда бежать: Германия закрыла границы.

Когда танки и бронемашины проносились через польские городки и местечки, польская полиция перекрывала дороги и пропускала русскую технику. Стремительное бегство союзников парализовало поляков. О сопротивлении уже никто не думал, все думали о том, как жить в новых условиях и как выстраивать отношения с непрошеными гостями. Куда ни глянь, везде следы панического отступления: множество брошенной боевой и специальной техники, выпотрошенные транспортные контейнеры.

Несколько раз в придорожных подлесках мелькали американские солдаты. По ним даже не стреляли, экономили боекомплект. Тылы далеко, а воевать еще придется.

– В бригаде – восемьдесят четыре боеспособных танка, командир. В трех батальонах и трех отдельных танковых ротах. – Зампотех бригады докурил «Кент», держа окурок черными от въевшегося масла пальцами, потом щелчком отбросил его в кусты.

– Никуда не годится. Откуда такие потери?

– Да, потери не смертельные, ОРВБ – битком. Тридцать танков там торчит, никак восстановить не можем. Да и здесь, под Вроцлавом – еще двадцать, эвакуации ждут.

– Так какого хрена? Ты зампотех или где?

– Люди… Людей нет. Вы ж у меня последних на передовую загребли. Что, мне все самому, что ли, чинить? – Подполковник выразительно показал свои мозолистые лапы.

– Ладно, не ной. Делай что хочешь, но чтобы техника была… Что-нибудь скумекаем.

Отправив зампотеха, Громов сел за раздвижной столик и задумался. Усталость и бессонные ночи уже здорово сказывались, туманя рассудок и мешая сосредоточиться. Надо что-то делать с ремонтно-восстановительными подразделениями, но что? Взгляд скользил по аккуратным домикам поселка Пшечув, пока не уперся в длинное здание из металлоконструкций с надписью Serwis samochodуw. Naprawy i diagnostyka silnika. Ага, автосервис… Решение пришло мгновенно.

– Ну-ка позовите мне сюда хозяина автомастерской. Да быстрее, черт вас раздери…

Хозяином сервиса оказался дюжий пожилой поляк с характерной для автомеханика внешностью и запахом. Представился Громову как Бронислав Осипка, неторопливо подошел к полковнику и с достоинством сел напротив. Страха он явно не испытывал, спокойно смотрел на Громова бесцветными чухонскими глазами.

– Что угодно пану полковнику? – спокойно спросил поляк на хорошем русском.

– Работа нужна, пан Осипка?

Бронислав ухмыльнулся. Вытер руки извлеченным из рабочего комбинезона чумазым платком и поднял глаза.

– Работа всегда нужна, пан полковник. Война войной, а кушать хочется всегда. У нас, гражданских, интендантской службы нет…

– Откуда так хорошо знаете русский, пан Осипка?

Поляк снова ухмыльнулся и покачал головой.

– Я бывший военный. Подполковник Войска Польского. Три года учился в бронетанковой академии имени Малиновского, в Москве.

«А ведь мог наврать…» – пронеслось в голове у Громова. Ничего не ответив, полковник встал, подошел к своему походному рюкзаку, достал плоскую фляжку с коньяком, настоящим армянским, и пакет с шоколадными конфетами «Мишка косолапый». Свой НЗ. Протянул флягу Осипке.

– За это надо выпить, Бронислав… Не каждый день встречаешь родственную душу.

Договорились быстро. Поляк обязался предоставить людей, разбирающихся в технике, а Громов – расплачиваться за работу трофейным имуществом. Благо его было достаточно.

Перед тем как проститься, выпили еще по пятьдесят грамм, старательно обходя тему политики. Уже уходя, Бронислав повернулся к Громову:

– Знаешь, полковник, почему я тебе помогать взялся? Думаешь только из-за денег?

– Не знаю, честно говоря… Но была мысль насчет денег…

– Я тех… педиков из Евросоюза презираю… Презираю сильнее, чем вас, русских, не люблю. Вы, когда нас оккупировали, вот сюда хотя бы не лезли… – Осипка выразительно постучал себя по груди. В душу вы к нам, москали, не лезли. В обычаи наши, в семьи… А эти… Эти же Польшу хотят сделать копией Германии или Голландии. Плохой, нищей копией. Аборты – это хорошо, пидоры – это хорошо… А семья и церковь – это плохо… Любовь к памяти предков – плохо. Своих фермеров и производителей поддерживать нельзя, содержать орды дармоедов заморских – обязательно! – Поляк витиевато выругался и вышел.

Зашипела рация, лежащая на столе. Начштаба Слепнев.

– Слушаю!

– Командир!.. Краков капитулировал… Только-только сообщение пришло. На почетных условиях. Так что помощь скоро будет. Украинский корпус сюда перебрасывают. Под Вроцлав.

Генерал Рогинский сдался действительно на почетных условиях: сохранение личного оружия для военнослужащих, знамен и коридора для выхода поляков в сторону границы со Словакией. Почти десять суток в окружении, без надежды на прорыв кольца и угроза разрушения древней польской столицы огнем украинской артиллерии и ударами «Искандеров» подействовали на поляков удручающе. От показной храбрости не осталось и следа, особенно после того, как растаяли надежды на помощь извне…

– Хорошая новость, Слепнев.

– Это еще не все, командир. Тут по радио польскому передавали… не знаю пока, утка или нет… что губернатор или мэр, хрен его знает, Вроцлава готов сдать город без сопротивления.

– Я тебя понял. Слухи, они слухи и есть. Держи их пока при себе, Слепнев.

Громов откинулся на стуле. Как хотелось, чтобы это оказалось правдой… Можно будет дать людям целые сутки отдыха, отремонтировать технику. А там еще удар – и вот она, Германия…