Глава 3

Чернышёв пошел по рукам. Одни женщины сменяли в его постели других. Совсем юные, средних лет, пожилые – все были довольны силой, выносливостью, изобретательностью в любовных утехах. Не доволен был лишь придворный медик Виллие.

– Я с ума сойду от обилия ваших связей и попаду в желтый дом, – ворчал он.

Какое-то время хмурился государь, коему не нравилась самостоятельность Чернышёва. Затем он оттаял и на очередной донос о похождениях молодого человека и вопрос: «Что изволите делать с Чернышёвым, Ваше Величество?» ответил:

– Изволю завидовать Чернышёву!

С той поры слухи и сплетни о камер-паже прекратились.

Промозглую питерскую осень сменила мягкая и снежная балтийская зима. К Рождеству потянулись в столицу престарелые мужья придворных дам. Генералы, послы, губернаторы ехали в Петербург, дабы предстать перед государем с всеподданнейшими докладами о положении дел во вверенных им военных частях, посольствах, губерниях. Перед этим встречались с родственниками и друзьями – приближенными императора. Просили замолвить словечко перед царем, чтобы монарх, оценив их заслуги, пожаловал титулом, орденом, чином, крепостными, прочими милостями. Женщины же, чуя скорый приезд постылых мужей, отдавались Чернышёву с такой страстью и ненасытностью, словно делали это в последний раз. Затем, с приездом рогоносцев, страсти поутихли и у молодого человека выдались несколько недель отдыха. Теперь дежурные фрейлины не искали близости с камер-пажом, а лишь холодно кивали ему при встречах. Никто не прижимался к Александру, никто не говорил ласковых слов. Государь посмеивался, приговаривая:

– Не все коту масленица – бывает и Великий Пост! Точнее – Рождественский, – и добавлял. – Ну, ничего. Закончатся святки, мужья разъедутся. Снова тебе придется потрудиться.

В один из предрождественских вечеров Чернышёв решил отдохнуть во дворце Куракина. Он захотел прогуляться. Поэтому пошел по набережной Мойки. Внезапно Александр почувствовал, что за ним следят. Он прибавил шагу. Услышал, как заскрипел за его спиной снег. Молодой человек поскользнулся, потерял равновесие, качнулся в сторону. Пуля со свистом прошла рядом, звякнула о колонну одного из особняков. Следом прозвучал хлопок выстрела. Чернышёв увидел маленького человечка, припустившего в подворотню, побежал за ним. Услышав вскрик: «Этого не трогай!», Александр резко притормозил. Его тень мелькнула в подворотне. Кто-то махнул колом, мазнул им по тени, взметнул снег. Чернышёв сгреб нападавшего в охапку и швырнул его в нескольких мужиков с кольями. Те повалились под тяжестью сообщника. Александр схватил выроненный кол, принялся лупить им упавших. Тулупы на мужиках смягчали удары. Тогда молодой человек стал наносить удары по головам. Краем глаза камер-паж заметил дюжего старика, пытавшегося зайти к нему со спины. Он нанес деду удар по ногам, а когда тот свалился, добавил колом по голове. Еще один из нападавших вскочил и занес кол над головой юноши. Чернышёв отразил удар своим колом, затем ударил им в лицо мужика. Тот, хрюкнув, повалился на спину. Александр добавил ближнему к нему мужику ногой, вытянул колом находившегося подальше. Затем, щегольнув новым для русских людей польским словом, велел:

– А ну, быдло, прочь отсюда! Еще раз увижу – поубиваю!

Мужики, разметав по снегу выбитые зубы и кровавые сопли, выползли из подворотни.

– Дед, ты куда?! – надавил колом молодой человек на лоб предводителя, – Сказывай: кто послал?

– Хозяин наш – граф-батюшка – велел тебя, барин, кольями отметелить. Уж больно он на графинюшку гневался, что ушла к тебе от государя-императора. «Я из-за твоей похоти теперь до окончания службы в этой поганой Швеции гнить буду. А мог бы стать министром иностранных дел. Мог бы и канцлером стать – Куракин не вечен», – граф сказывал.

– Кто в меня стрелял?

– Этого мы не знаем. Видели, как он следил за тобой. Даже порадовались, что не придется брать грех на душу во время поста. Граф теперь прикажет нас батогами драть…

– Все лучше, чем быть битым публично кнутом, а потом в Сибирь на вечную каторгу попасть, – сказал Чернышёв и стукнул старика колом по голове – не сильно, чтобы тот на время потерял сознание.

Добравшись до дворца Куракина, молодой человек поведал князю о происшествии.

– С графом я управлюсь – упеку его посланником куда-нибудь в Германию или Италию. Там монархов, как собак нерезаных! А королевства, да герцогства у них такие, что даже военных маневров провести нельзя – ядра в сопредельные государства улетать будут. Вот туда-то я его отправлю. Года не пройдет, как сам в отставку попросится. То, что на тебя за один вечер два покушения устроили – плохо. Значит – немало у тебя врагов появилось. Не удалось интригами тебя от двора устранить, решили убить или покалечить. Возьми! – князь достал небольшой двуствольный пистолетик из секретера. – Подарок тульского дворянства. В кармане мундира легко умещается.

– Какая прелесть! Не знаю, как вас отблагодарить, ваша светлость! – повертел Чернышёв в руках оружие.

– Пустое! – улыбнулся Куракин. – Мне он ни к чему. Я – человек статский: не знаю даже, как его зарядить. Да, еще кинжал возьми! Итальянский, старинный. Сейчас зима. Пажам надлежит носить ботфорты. Держи кинжал за голенищем!

Через несколько дней после покушения граф-посол засобирался назад, в Швецию. Заехал с визитом во дворец к Александру Борисовичу. Тот принял посла в кабинете, куда пригласил Чернышёва.

– Я, граф, ожидал, вас завтра в моей канцелярии. Имеется повеление государя-императора о переводе вас на службу в герцогство Баварию, в славный град Мюнхен. Вот и монарший рескрипт у меня под рукой, – протянул премьер-министр пакет.

– Мюнхен – дыра хуже Стокгольма! – вырвалось у графа.

– Зато чудесная природа, прекрасный климат! Правда, по сему Мюнхену коровы разгуливают. Так что, граф, во время пеших прогулок смотрите под ноги, дабы не вступить в навоз. Государь счел, что ваш опыт будет бесценен для укрепления наших отношений с Баварией. Там сейчас положение сложное. Французы делают все, чтобы оторвать эту страну от анти-наполеоновской коалиции. Бонапарт передал сему государству ряд земель, сулит тамошнему герцогу королевскую корону. Хоть мы сейчас в мире с Францией, но для нас лучше, чтобы у нее было больше врагов, чем друзей.

– Когда велено выехать в Мюнхен? – вздохнул граф.

– Чем раньше – тем лучше! Недели на сборы хватит? Кстати, вашей супруге будет полезен климат, о коем я упомянул выше. Император повелел ей выехать с вами, дабы украсить ее красотой наше посольство и герцогский двор. Инструкции получите завтра у министра иностранных дел. Ну-с, не смею задерживать!

Метнув взгляд, полный ненависти в Чернышёва, граф низко кланяясь премьер-министру, покинул кабинет.

– Куракин ему не вечен! – усмехнулся Александр Борисович, вслед посетителю. – Графиню жаль! Вгонит ее в чахотку этот честолюбец. Но такова воля монаршая. Точнее – Марии Антоновны Нарышкиной… Мы помочь ничем не можем! А ты, Сашенька, ходи с оглядкой! Где два покушения – там и третье.

Третье покушение не заставило себя ждать. В один из свободных от службы дней молодой человек решил посетить Летний сад, о котором много слышал. Первое знакомство с шедевром парковой архитектуры принесло камер-пажу разочарование. Чернышёв тогда не знал, что изумительные скульптуры Летнего сада на зиму укутываются материей, а сверху обшиваются циновками. Побродив по пустынным аллеям, Александр направился к выходу. Внезапно брошенный снежок сбил с его головы шляпу. Неизвестно откуда взявшийся уличный мальчишка подхватил ее и с криком: «Барин догони!» помчался прочь. Камер-паж устремился за ним. Мальчишка юркнул в пролом в ограде. За забором на берегу реки Мойки Чернышёва ждали трое. Один из них сзади набросился на молодого человека, сдавил его шею согнутой в локте рукой.

– Подожди резать! Шинель надо снять! Хорошая шинель, жаль кровью пачкать, – приказал главный из нападавших и приблизился к Чернышёву.

Камер-паж быстро подтянул к животу колени, затем выбросил вперед обе ноги. У удара убийца рухнул в снег. Александр воспользовался тем, что державший его сзади ослабил хватку. Опустившись на ноги, он швырнул противника через голову, стукнул ногой по шее, когда тот сел на задницу. Молодой человек выхватил пистолет из кармана мундира и выстрелил в третьего. Тот, взмахнув руками, уткнулся лицом в сугроб.

– Что, барчук, стрелять больше нечем? Сейчас мы тебя будем убивать, – осклабился главный и пошел на Чернышёва, поигрывая ножом.

– Ошибся, братец! – хохотнул камер-паж и выстрелил из второго ствола.

Главарь охнул, сделал несколько шагов и осел в снег, окрасив его кровью. Третий метнул в юношу нож. Александр вовремя увернулся. Клинок сбил с него парик. «Братьев порешил!» – заистерил преступник, бросившись Чернышёву под ноги, попытался вцепиться в его ботфорты. Молодой человек отпрыгнул в сторону. Нападавший влетел башкой в сугроб. Теперь Александр впился в ноги убийцы, поставил его на голову, несколько раз воткнул в снег, пока тот не зашелся от кашля. Чернышёв на секунду отпустил врага. Выплюнув снежные комья, убийца бросился к оружию, выроненному братом. Камер-паж успел выхватить из-за голенища свой кинжал. Перехватив руку противника, молодой человек развернул его к себе лицом и воткнул в лоб кинжал.

– Караул! – бежал к месту происшествия по льду Мойки будочник.

– Что случилось?! – оказались рядом с Чернышёвым два офицера. – Я поручик лейб-гвардии Преображенского полка Паскевич. Ваше имя, сударь? Род вашей службы вижу по мундиру, сам был камер-пажом.

Будочника отправили за полицейскими чинами. Пока ждали их, вели светскую беседу. Паскевич рассказывал о своей службе при особе Екатерины Великой, сокрушаясь, что столь ослепительный двор уже вряд ли будет в России. Приехали полицейские допросили Чернышёва и свидетелей. Следом пожаловал начальник сыскной полиции Овсов.

– Наслышан о ваших подвигах, юноша, – скабрезно усмехнулся главный питерский сыщик. – Поверните этих мордами вверх! Снег с их рож сметите! Сам Господь спас вас, молодой человек! Все трое – отъявленные негодяи, наемные убийцы. Не одного человека погубили. Мы их третий год ловим. Грузите мертвецов в сани. Имеются свидетели их злодейств. Устроим опознание, думаю – закроем не одно дело.