Цитаты из книги «Феномен игры»

помните слова Станиславского – через сознательную психотехнику артиста к подсознательному творчеству природы)

Жестокость вашего восприятия заставляет артистов держать свой инструмент в тонусе.

Используйте всю свою палитру – от любви и восхищения до ненависти и презрения. И тогда игра в преодоление разделения между тем, кто смотрит, и тем, на кого смотрят, будет иметь шанс стать интересной для нас обоих.

Кто радостно шлепнул по ягодицам (знаменитый хлопок одной ладонью),

перемены, которые вы хотите видеть во вне, потребуют перемен в вас самих

НЕ ИЩИТЕ НЕОБХОДИМЫХ ДЛЯ ВАШЕГО РАЗВИТИЯ ЛЮДЕЙ. НЕ ИЩИТЕ ИДЕАЛЬНОЙ ДЛЯ ВАШЕГО РАЗВИТИЯ СРЕДЫ, – УЧИТЕСЬ СОЗДАВАТЬ ИХ. ПОМНИТЕ – КАЖДЫЙ ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ТВОРЧЕСКИЙ ВБРОС – МЕНЯЕТ (ПЕРЕПРОШИВАЕТ) ВСЮ СТРУКТУРУ ЦЕЛИКОМ.

Они вместе, потому что готовы сознательно смешивать ингредиенты своих качеств и рождать силу, что превышает возможности каждого по отдельности во много раз. Это более чем требовательная к качеству командная взаимозависимость, что пронизывает как мир, так и себя очень высоким уровнем осознанности. Сегодня каждый из них сам себе родитель, режиссер, учитель, партнер, авторитет, защитное силовое поле и все что можно к этому добавить.

Расслабиться в бесстрашном признании своего невообразимого богатства нам, конечно же, мешает СТРАХ. И это действительно очень страшно – быть не определимым, не названным, не упакованным в рамку. Именно поэтому мы так стремимся всему дать определения, имена, формулы, постоянно ищем опору, куда могли бы поставить ногу. А пространство не может предложить нам опору. Не не хочет, а не может. Оно пустое, живое, никакое. Не схватываемое, не называемое, не определяемое. А признаться в том, что мы, как внутри, так и вовне, состоим из этой неопределимости, у нас не хватает духу. Нам страшно. Как так, ведь как-то это сборище частиц надо назвать. Мы должны себя как-то определить, как-то закрепить. Вот и вся проблема. И она действительно базисная. Это – страх неопределенности. Страх перед своей собственной природой, перед тем, что мы – никакие, каждое мгновение разные, каждый разряд синапса – новые, неожиданные даже для самих себя. А признание это – и есть чудо свободы, чудо невинности, чудо просветления.

Исследуя природу Зрителя, мы понимаем, что для узнавания себя он берет ориентиром Роль (я то, на что я смотрю). Исследуя природу Роли, мы понимаем, что она – иллюзорна (она полностью творится Актером). Об Актере же никто ни сном, ни духом, потому что он спрятан под Маской. То есть Зритель – не знает себя, и поэтому на него невозможно положиться, а Роль – изначально иллюзорна, и поэтому тоже не вызывает доверия. Получается, что единственное, за что мы можем ухватиться, это пробужденная творческая сила – Актер. Именно он творит Роль, которая задает форму, через которую проявится богатство бесформенного потенциала Зрителя.

Оно (пространство) пребывало во вневременном бесформенном переживании себя как потенциала, невыразимого никакими средствами. И хотя оно не способно было даже подумать (в человеческом понимании), тем не менее оно подумало: «Я так богато. Во мне есть всё. Неужели я так никогда и не узнаю предел своему собственному богатству? Почему бы мне не разделиться в самом себе и не насладиться своей собственной безграничностью?» И подумав так, пространство разродилось Большим взрывом.