Глава 3

«Вы опоздали на пятнадцать секунд, – говорит Нестор, улыбаясь довольно-таки кисло. – Это не принято, прошу иметь в виду».

Я оправдываюсь: «У меня есть причина – ваша Инструкция, я пытался найти в ней толк. Безуспешно, честно говоря».

«Что ж, – хмыкает Нестор, – это лишь значит, что вы должны еще больше дорожить моей дружбой!»

Сегодня он в очках, которые делают его старше. Почему-то мне это кажется забавным.

«Опаздывать не принято! – повторяет советник, потом смотрит вниз и добавляет: – Впрочем, вы, Тео, никогда не отличались дисциплиной».

«Это написано в моем файле», – киваю я понимающе.

«Именно, – подтверждает он. – Имейте в виду, вам никуда не деться от вашего файла. Хотя – едва ли это вас огорчит».

«Интересно, – я прищуриваюсь, – откуда он вообще взялся, мой файл? Вы следили за мной – еще там? У вас там есть агенты, наблюдатели, шпионы?»

Нестор усмехается саркастически: «Экий вы конспиролог! Может кто-то и следил за вами там – обманутые женщины или кредиторы – но к здесь это отношения не имеет. Никакого – и скоро об этом подробнее – а файл скомпилирован при вашем здешнем рождении специальными методами, долго объяснять. Есть, знаете ли, алгоритмы – сводящие воедино отдельные обрывки воспоминаний, мечущихся в подсознании с первого же мгновения жизни. С подсознанием мы умеем работать и с обрывками тоже, но обрывки обрывками, а интересно все целиком. Все, накопленное в вашем земном мозге – оно пока недоступно ни нам, ни вам. Память восстанавливается постепенно – вы здесь, собственно, в основном за этим. Над ней нужно трудиться – к счастью, вы умеете трудиться, Тео. И у вас есть помощник – я, не кто иной. И сосед – то есть соседка. И ваши сны».

Он важно поднимает палец, намереваясь что-то еще добавить, но я перебиваю его: «Минуту! Прошу вас, Нестор, загляните еще раз в мой файл и прочтите мне все, как вы выражаетесь, обрывки, касающиеся Тины, девушки, похожей на подростка. Ей двадцать три, у нее чуть косят глаза, а в волосах у нее рыжая прядь. Обещаю, я буду работать – но мне нужна подсказка, хоть один намек!»

Нестор пожимает плечами: «Все по расписанию, я уже говорил». Потом глядит на меня и неожиданно соглашается: «Ну хорошо. В виде исключения, один раз. В вашем файле… – он опускает глаза, листает что-то и сообщает: – В вашем файле нет ничего про Тину, девушку с рыжей прядью. По крайней мере, в той части, к которой я имею доступ – ни-че-го!»

«А что, есть и другие части? – спрашиваю я, подаваясь вперед. – Их нужно найти, послать запрос – как это делается тут, у вас?»

«Никак не делается, – скучно говорит Нестор. – Я уже сообщил вам все, что мог. Работайте над памятью – и, для начала, устраивайтесь поудобнее, вам предстоит много слушать. Вы сегодня выглядите получше, пора систематизировать вашу картину мира. Сориентировать вас, так сказать, во времени и пространстве. Как говорят тут, у нас, обозначить место – место всего. Итак, вы родились…»

Я делаю было негодующий жест, но понимаю, что с ним бесполезно спорить.

«Вы родились на трехмерной бране⁶, когда та была в середине своего цикла, – голос Нестора звучит ровно, без всяких эмоций. – У вас ее принято было называть „Вселенной“ и считать, что ею ограничивается весь мир. Таков, по крайней мере, был расхожий взгляд – вы, Тео, и кое-кто еще испытали это на себе. К счастью, ваши критики оказались глубоко неправы…»

Нестор делает паузу и говорит: «Да. Мы рассматриваем устройство мира, но и не забываем о вас лично. Вехи вашей карьеры удивительным образом соответствуют хронологии вашей браны. Но сначала – немного о мироздании в целом, как мы понимаем его здесь!»

«Здесь – это…» – встреваю я.

Нестор останавливает меня ладонью: «Слушайте, слушайте, – и продолжает, так же монотонно: – На самом деле, бран может быть бесконечно много, – он делает ударение на „бесконечно“, – но вряд ли нам удастся это проверить. Мы ограничены знаниями о двух: первой, на которой вы родились, и второй, на которой мы с вами сейчас находимся. Само пространство, в которое погружены локальные браны, существует, по-видимому, всегда – или, по крайней мере, очень долго. Браны же рождаются и умирают, проходя через независимые друг от друга циклы – условно назовем их „разбег-сжатие“. Во время каждого цикла существует период, называемый „окном жизни“; на вашей бране он составлял – или до сих пор составляет – несколько миллиардов ваших планетарных лет. Нам известна лишь одна точка, где разумная жизнь развилась до заметного уровня – ваша планета, на которой сформировался и ваш разум, Тео, и разум многих из тех, с кем вы встретитесь в новом мире».

«И ваш?» – я вопросительно поднимаю бровь.

«Обо мне мы сегодня говорить не будем, – сухо отвечает Нестор. – Слушайте, слушайте, не перебивайте!»

«Скажу два слова о самом пространстве, – продолжает он, – его, кстати, называют по-разному. Просто, без затей, „пространство“ или „метапространство“, как вы когда-то, или даже „метабрана“ – имея в виду, что оно, возможно, существует не само по себе, а вложено в какую-то еще более глобальную структуру. Мне это кажется неоправданным усложнением, но термин прижился, и мы с вами не будем его чураться. По меньшей мере два фундаментальных поля, гравитационное и консионное, являются межбранными: переносящие их частицы путешествуют из одной локальной браны в другую. Именно присутствие таких полей, гравитационного в первую очередь, ответственно за отмеченные в ваше время необъяснимые космологические явления. И подчеркну: есть основания полагать, что именно метабрана – и только она одна – эмитирует консионы, предсказанные вами. Это важно – очень, очень важно!»

«Очень важно, – повторяет Нестор, как-то странно пожевав губами. – Но пойдем дальше: к сожалению, у нас нет контроля над глобальными полями. Мы не можем послать информацию другим бранам, не умеем создавать импульсы, несущие сообщения предыдущим жизням – или последующим, если таковые есть. Мы не знаем, контактируют ли с нами наши потомки. Скорее всего, это принципиально запрещено: похоже, что метабрана является строжайшим цензором траекторий, по которым движутся межбранные частицы. Есть лишь ограниченный набор возможных направлений движения и есть глобальное время – с ним не поспоришь и ничего не обратишь вспять. Мы не можем даже приблизительно оценить размеры всего пространства и имеем лишь отрывочные представления о его геометрии – хоть тут нам кое-чего удалось добиться. Главное, что мы знаем – это изменчивость, динамичность: его кривизна в любом масштабе меняется постоянно и со значительной амплитудой. Это, естественно, отражается так или иначе на локальных вселенных, на их структуре и свойствах – и на разумных жизнях, если таковые есть. Можно сказать, все мы, косвенно или напрямую, зависим от геометрических причуд метабраны, но детали этой зависимости мы обсудим позже. Пока лишь отметим, что она непосредственно граничит с любой из точек всех локальных миров. Изнутри ваша вселенная казалась большой сферой или, может, чем-то более общим, тороидальным, но с глобальной точки зрения она, скорее, длинная нить, упакованная в клубок или другую, сложную, но компактную структуру. Локальные браны как бы плавают в пространстве, словно клубки пряжи в океане: бросьте клубок в воду – вода доберется до каждой точки. Сами же они могут быть бесконечно далеки друг от друга на взгляд изнутри, но при этом могут и находиться совсем рядом – представьте себе клубок из множества переплетенных нитей разного цвета. Когда вы движетесь по одной из нитей миллиарды и миллиарды лет, вам не приходит в голову, что по соседству есть и другие, на которые, впрочем, вы никак не можете перепрыгнуть… В общем, запомните: в моделях мира возможны разные вариации и формы, но метабрана – она всегда рядом и это, как вы потом поймете, есть наше с вами величайшее благо!»

«Разрешите спросить?» – поднимаю я руку, как в классе.

«Зачем? – удивляется Нестор. – Ничего путного вы пока не спросите. – И продолжает: – Слушайте дальше: на каждой локальной бране – своя физика со своими значениями мировых констант, но некоторые глобальные законы остаются верными везде и всегда. Также, на каждой бране – свои причинно-следственные связи и время течет по-своему, потому, к примеру, здесь, во второй жизни, сосуществуют индивидуумы, земная жизнь которых происходила в разные века. Впрочем, больших временных расхождений не наблюдается – никто не знает, почему. Мы не можем сказать, когда – в „нашем“, здешнем отсчете времени – существовала „ваша“ брана и создавались Объекты Б, образы индивидуальных людских сознаний. Мы также не знаем, существуют ли до сих пор ваша брана и ваша земная цивилизация. По крайней мере, пока никто из вновь прибывших не сообщил нам ни о какой катастрофе, угрожающей ей гибелью. Уточню кстати, что только воспоминания помогают нам узнать хоть что-то про первую, земную жизнь. Никакие материальные сущности одних бран, естественно, не доступны на других бранах – обмен информацией осуществляется только через Объекты Б. К счастью, у многих память восстанавливается почти полностью, это относится и к деятелям науки – можете себе представить, с какой горячностью они, попавшие в новый мир, взялись за пересмотр всех концепций. Вам, Тео, тоже будет чем заняться – надо сказать, вас здесь заждались. Всё же, вас считают первопроходцем, связавшим сознание с материей-энергией и определившим его место в структуре мира. Все, кто жил там позже вас, но попал сюда раньше, знают ваши работы, вашу знаменитую статью о главном – да еще, к тому же, вас не стало сразу после ее появления: интрига, интрига! Но и если забыть об интригах, в теории консионов, как мы ее видим здесь, есть белые пятна – вы, Тео, влившись, так сказать, в ряды, должны помочь их заполнить, а потом двинуться дальше; работы непочатый край. Конечно, это непросто – восстанавливать теорию такой сложности по памяти многих людей без первоисточника. Информацию собирали по крупицам, и тут такая удача – вы явились собственной персоной. Пардон, я увлекся – конечно же, никто не желал вашей смерти…»

Все это он проговаривает без пауз, как давно заученный и много раз повторенный текст. Будто зачитывает мне правило Миранды – «Вы имеете право хранить молчание…» – или рассказывает, как вести себя в тюремной камере. «Консионы» – отпечатывается у меня в мозгу. Я знаю, с этим было связано много. Больше, чем с Тиной? Вполне возможно. Что за формула приходила мне в голову перед сном? Гамильтониан⁷? Интеграл действия?..

«Вернемся к вашей конкретной бране – и поведем отсчет от вашей конкретной жизни, – продолжает Нестор, глядя чуть вбок. – Четырнадцать миллиардов лет до того – привычных вам земных лет – ваша брана начала расширяться. Это важно само по себе, но мы отметим еще и одну частность, которую нельзя обойти, говоря конкретно о вас. Именно тогда случился первый – и ярчайший! – пример явления, с которым вы связали свою жизнь. Я даже завидую вам немного: вы скоро вспомните все и многое из этого красиво. Гармонично, прекрасно и – вот вам подсказка – симметрично