Глава 2
Жил такой парень…

Родился Александр Лазарев в 1923 году в русской крестьянской семье. Его отец, Иван Николаевич, был из того поколения, на долю которого выпали все суровые испытания ХХ века. В 1916 году из родной деревни Лапша был призван на Балтийский флот. В Кронштадте получил редкую тогда специальность военного водолаза. Матросом прошёл Первую мировую войну и Гражданскую. Был демобилизован только в 1923 году.

Домой он вернулся с молодой и беременной женой Натальей – привёз её из Кронштадта. Она родила первенца Александра. Потом на свет в 1925 году появился и второй сын – Валентин. Но вскоре Наталья умерла от тифа, оставив мужа с двумя малолетними детишками. Иван женился во второй раз на местной девушке Анне Михайловне Морозовой – этот брак принёс ему ещё двоих детей, Валентину и Николая. Несмотря на то что первенцы мужа ей были неродные, Анна Михайловна никогда не делала разницы между ими и своими детьми – ко всем относилась ровно и всех любила. Как вспоминала Валентина Ивановна, жили они все очень дружно. В конце 30-х годов семья из деревни Лапша перебралась в райцентр Шатки.

Александр был не просто старшим сыном в семье. Про таких раньше говорили – первый парень на деревне. Очень живой и порой хулиганистый характер, душа любой компании, умел играть на многих музыкальных инструментах – от гармошки до балалайки. Односельчане потом его с теплотой вспоминали и в годы после войны. По их отзывам, Саша им сильно напоминал главного героя фильма «Дело было в Пенькове» в исполнении Вячеслава Тихонова – такой же озорной и бесшабашный. Кстати, примерно таким же весёлым, неунывающим парнем он остался и в памяти партизан Первой Ленинградской бригады…

В 1940 году Александр закончил 9 классов и уехал из Шатков в областной центр, город Горький, на знаменитый завод «Красное Сормово». Он поступил в систему охраны ВОХР – пропуск ему был выдан 19 июля 1940 года. Чтобы получить оружие, Саша приписал себе четыре года, обозначив себе год рождения 1919-й. С тех пор он и шёл по жизни с этим годом рождения – кстати, это впоследствии внесло изрядную путаницу в его розыск по датам рождения.

В самом начале 1941 года год Саша женился на землячке из Шатков Марии Фёдоровне Давыдовой. Перед самой войной у них родился сын Иван. Забегая вперёд, скажем, что после войны Мария вышла замуж во второй раз. Потом переехала в Крым, в город Судак, но с семьёй первого мужа долго переписывалась – видать, очень любила Сашу. В 70-е годы она уехала на Украину в Запорожскую область, где следы её окончательно затерялись….

На фронт Александр Лазарев ушёл добровольцем. Был послан на краткосрочные курсы командиров-танкистов. Выпущен в звании младшего лейтенанта, командиром танковой роты. Перед отправкой на фронт эшелон с его воинской частью остановился на ночь на станции Арзамас, это с десяток километров от родных Шатков. Саша, по словам родных, ушёл в самоволку домой – чтобы хотя бы на миг повидать родных. Возвращался уже под утро. Провожать его в предрассветных сумерках пошёл младший брат Коля. За окраиной Шатков Саша отправил мальчика обратно домой. На прощание он потрепал братишку по голове и сказал:

– Ну, давай… Может, больше и не увидимся…

Спустя десятилетия брат Николай дрогнувшим голосом, буквально наполненным слезами, пояснил мне:

– Он словно чувствовал, что не вернётся…

Война забрала у семьи Лазаревых обоих старших сыновей. Брат Александра Валентин, призванный в Красную армию, погиб в августе 1944 года. Прошлась война и по главе семьи. Иван Николаевич как опытный военный водолаз был призван в 1942 году. Служил на Черноморском флоте, участвовал в обороне Севастополя. Демобилизовался осенью 1944 года. Гибель детей, три страшные войны, которые самому довелось пройти, сильно подорвали здоровье старого моряка. Он умер в 1949 году – не выдержало сердце…

…На сегодняшний день существуют три официальных извещения о гибели Александра Ивановича Лазарева.

Первое от 21 июля 1944 года № 55/15773, выданное штабом войсковой части № 09456, где говорится о том, что Лазарев служил в 170-м танковом полку этой части в должности командира роты и убит 29 января 1944 года на поле боя. Это настоящая дата его гибели, но погиб он, как мы знаем, в партизанском отряде.

Второе извещение значится 21 ноября 1947 года за № 324, выдано Шатковским военкоматом Горьковской области – «убит 4 августа 1943 года».

Между тем ещё в марте 1945 года отцу из Ленинградского штаба партизанского движения сообщили, что его сын «находился в партизанских соединениях Ленинградской области с 23 сентября 1943 г., куда вступил из плена. 29 января 1944 г. погиб в бою».

Думаю, что такая путаница и разногласия были вызваны множеством причин – и пленом, и участием в партизанском движении, которое по ведомственной части находилось вне армейского подчинения… Плюс ко всему участие в секретной операции в Печках, которая проводилась по линии госбезопасности, долго державшей в тайне обстоятельства и имена участников операции – родным поначалу вполне могли дать не имеющие никакого отношения к действительности «отписки», прикрывавшие настоящие обстоятельства гибели, – правду сообщили только в 45-м году…. Плюс возможные ошибки при составлении документа, когда элементарно могли перепутать даты гибели Лазарева (к примеру, указание на 4 августа 1943 года), – аналогичных примеров военных лет в этой связи можно привести множество…

К сожалению, до сих пор точно неизвестна та воинская часть, в которой до плена служил Александр. В Центральном архиве Министерства обороны РФ местом службы младшего лейтенанта Лазарева указан тот самый 170-й танковый полк, о котором упоминалось в «похоронке» от 21 июля 44 года. Но эта «похоронка», как уже убедились, больше похожа на чекистское прикрытие. Так что и со 170-м полком ничего не ясно. Как неизвестна и дата пленения Александра…

Георгий Пяткин в своей книге пишет, что, по словам самого Александра, в плен он попал осенью 1941 года под Ельней. Что ж, возможно, это и так – родные вспоминают, что с фронта получили только одно письмо (следующие и последнее – только в 1943 году, из партизанского отряда) – то есть в плен он попал где-то в самом начале войны…

Таким образом, на сегодня с большой долей уверенности можно говорить лишь о пребывании Александра Лазарева в партизанском отряде. А к партизанам Первой Ленинградской бригады он перешёл из рядов власовской РОА. Дата зачисления в отряд – 24 сентября 1943 года. Из донесения штаба бригады в Центр:

«В сентябре 1943 года из гарнизона деревни Межничек, охранявшего железную дорогу Дно – Дедовичи, на сторону партизан перешли 32 солдата РОА, которые явились с пулемётом, миномётом, 24 винтовками и боеприпасами. В том же месяце с работ по возведению оборонительных укреплений в районе города Пскова ушли к партизанам 168 советских военнопленных. В октябре 1943 года из гарнизона деревни Большая Горушка Псковского района на сторону партизан перешли 72 солдата РОА…»

Лазарев пришёл с первой группой бойцов – именно он и был организатором и инициатором этого перехода…

…Плен и участие во «власовском движении»… Для многих советских граждан это зловещее сочетание стало настоящей трагедией. Трагедией, которую инспирировали спецслужбы нацистской Германии, проводившие во время войны масштабную пропагандистскую операцию под названием “Wlassow-aktion”, или «акция Власов».

Началась акция примерно с начала 1943 года, когда на фронте и на оккупированной территории Советского Союза стали появляться русские подразделения, обмундированные в немецкую форму, но с нарукавной нашивкой, выполненной в виде щитка с Андреевским синим крестом и аббревиатурой из русских букв «РОА». Немцами было громко заявлено, что это отряды новой «Русской освободительной армии» под командованием бывшего советского генерал-лейтенанта Андрея Андреевича Власова, перешедшего на сторону немцев якобы для борьбы со сталинским режимом.

Однако в реальности никакой РОА как самостоятельной боевой единицы долго не существовало. Нося форму РОА, власовцы на деле служили в совершенно разных немецких подразделениях и структурах – кто работал в военной разведке абвере, кто во вспомогательной полиции, кто просто вёл антисоветскую агитацию, а кто-то «боролся со Сталиным» в карательных отрядах СС или вермахта. Таким образом, РОА была весьма коварным пропагандистским проектом, призванным задурить головы мирному русскому населению, живущему под пятой оккупантов, да ещё смутить советских солдат, сражающихся на передовой, – потому что никакой власовской армии в реальности не существовало.

Ситуация несколько изменилась лишь осенью 1944 года. Тогда, перед лицом угрозы полного военного разгрома, вожди Третьего рейха стали хвататься за самые разные идеи и прожекты, призванные обеспечить спасение гитлеровского режима. Одним из таких прожектов и стало полноценное создание РОА. Предателю генералу Власову на переговорах с главой СС Генрихом Гиммлером и министром пропаганды доктором рейха Йозефом Геббельсом удалось убедить немцев в том, что РОА способна повернуть войну вспять. Мол, как только появится власовская армия, как в неё тут же ринутся сотни тысяч перебежчиков из Красной армии, ненавидящих Сталина, а в самой России немедленно вспыхнет мощное антисоветское восстание. И 14 ноября 1944 года в оккупированной Праге был принят специальный манифест, провозгласивший создание Комитета освобождения народов России. Этот Комитет приступил к формированию полноценных дивизий РОА под эгидой самого Власова и командования вооружённых сил Германии…

Но это будет потом. А в 1943 году РОА представляла собой лишь отдельные воинские подразделения, находившиеся в полном подчинении немецких оккупантов и к которым генерал-предатель имел только номинальное отношение… Возникает закономерный вопрос: как немцам удалось заставить работать на себя такое количество советских людей? Причём людей часто не глупых и даже с хорошим образованием?

Основной причиной перехода к врагу стали, безусловно, тяжкие условия немецкого плена. О бесчеловечном содержании наших военнопленных написаны сотни книг. Лично меня более всего потрясли воспоминания бывшего власовца Леонида Самутина, в которых он описал своё пребывание в лагере для пленных советских командиров возле польского местечка Сувалки. Просто волосы дыбом становятся, когда читаешь о том, как люди были вынуждены зимой спать на снегу, как они десятками умирали от голода и побоев надзирателей, как среди пленных процветало самое настоящее людоедство…

Сегодня среди некоторых историков модна теория о том, что якобы немцы не могли создать пленным нормальные условия существования по причине слишком большого числа захваченных советских солдат в начальный период войны. Мол, в Германии не рассчитывали на такое количество пленных, отсюда и такое «вынужденное» (!) зверское обращение. Ещё говорят о «вине» советского руководства, которое якобы не подписало Гаагскую и Женевскую международные конвенции об обращении с военнопленными – это, мол (чуть ли не «законно»!), развязало руки палачей из СС в деле уничтожения наших солдат.

Смею утверждать, что все эти доводы – полная ложь, которую горе-«исследователи» повторяют вслед за битыми гитлеровскими генералами: те, в свою очередь, в своих послевоенных мемуарах таким образом пытались оправдаться за свершённые ими военные преступления. На самом деле Советский Союз официально подтвердил признание обеих конвенций: Гаагской – в 1941 году, а Женевской – ещё в 1931-м! Поэтому вся ответственность за преступления против наших пленных целиком и полностью лежит на человеконенавистнической политике руководства Германии и её военной верхушки. Это руководство, кстати, 8 сентября 1941 года издало специальное секретное «Распоряжение об обращении с советскими военнопленными», где были такие слова:

«Большевизм является смертельным врагом национал-социалистической Германии. Впервые перед германским солдатом стоит противник, обученный не только в военном, но и в политическом смысле, в духе разрушающего большевизма… Поэтому большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним как с честным солдатом в соответствии с Женевской конвенцией.

Поэтому вполне соответствует точке зрения и достоинству германских вооружённых сил, чтобы каждый немецкий солдат проводил бы резкую грань между собой и советским военнопленным… Самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более поддержки… Неповиновение, активное и пассивное сопротивление должны быть немедленно и полностью устранены с помощью оружия (штык, приклад и огнестрельное оружие)… По совершающим побег военнопленным следует стрелять немедленно, без предупредительного оклика. Не следует производить предупредительных выстрелов…

Командирам следует организовать из подходящих для этой цели советских военнопленных лагерную полицию, как в лагерях военнопленных, так и в большинстве рабочих команд, с задачей поддержания порядка и дисциплины. Для успешного выполнения своих задач лагерная полиция внутри проволочной ограды должна быть вооружена палками, кнутами и т. п.».

Из этого документа прямо следует, что гитлеровцы, уничтожая и унижая наших пленных, действовали вполне сознательно и целенаправленно. Одной из преследуемых ими целей как раз и являлась вербовка в ряды РОА и в разведывательные структуры Третьего рейха.

«В целях расширения агентурной работы, – говорил на допросе захваченный в 1945 году руководитель диверсионного отдела абвера Эрвин Штольц, – я предложил Канарису идею: развернуть вербовочную деятельность среди военнопленных Красной армии. Выдвигая такое предложение, я обосновывал его тем, что военнослужащие Красной армии морально подавлены успехами германских войск и фактом своего пленения и что среди военнопленных найдутся лица, враждебные советской власти. После этого и было дано указание провести вербовку агентуры в лагерях военнопленных».

Был разработан и начал осуществляться комбинированный план по обработке советских солдат, составной частью которого стало создание нечеловеческих условий существования. Вот что пишет по этому поводу российский специалист по истории спецслужб Николай Губернаторов:

«Шантажом, голодом, истязаниями, тяжёлым трудом и расстрелами гитлеровцы методично создавали невыносимые условия нахождения в лагерях и ставили военнопленных перед выбором: или умереть от пули, голода и болезней, или соглашаться работать на гитлеровскую армию и разведку».

Понятно, что далеко не все выдерживали такой прессинг и «ломались», идя на измену Родине и воинской присяге. Вот характерное свидетельство полковника немецкой армии фон Рентельна, бывшего коменданта одного из лагерей для наших пленных:

«Военнопленные содержались в чрезвычайно тяжёлых условиях. Люди поголовно были завшивлены, свирепствовал сыпной тиф, питание было исключительно плохим. Все пленные в обязательном порядке выводились на работы. Советские военнопленные были обречены на уничтожение. Я приказал начальнику лагеря построить пленных и объявил им перед строем, что если они хотят сохранить себе жизнь, то могут поступать на службу в немецкую армию. Я заявил военнопленным, что в случае согласия их будут хорошо кормить, снабжать обмундированием, а после войны они получат земельные наделы на своей родине. Согласие на “добровольную” службу в немецкой армии дал 21 человек…»