4. Кто ты есть?

На Потемкина часто находила хандра.

А. С. Пушкин.

Однажды, за несколько недель до объявления Турцией войны, Потемкин обедал вместе с секретарем своей канцелярии Поповым. Они начали с ботвиньи. Почти отполовинив тарелку, Попов вдруг заметил, что светлейший князь, проглотив всего несколько ложек знаменитого кушанья, погрузился в глубокую задумчивость. Когда Попов спокойно доел ботвинью, Потемкин неожиданно спросил шампанского и, выпив два бокала искрящегося бурными пузырьками вина, доставленного из далекой Франции, сказал, обращаясь к Попову:

– Возможно ли быть в этом мире счастливее меня?

Слово «счастье» в те времена в большей мере означало удачу, успех, чем удовлетворение желаний и достижение покоя и благоденствия.

– Все о чем мог бы мечтать смертный – достиг, – продолжал Потемкин, с каждым словом возвышая голос, – желал чинов – чины имею самые высокие, хотел наград и орденов – получил все, какие только есть, любил играть – играл, проигрывая несчетные суммы, любил веселье и праздники – праздновал как никто, любил великолепие – строил дворцы, любил блеск бриллиантов – алмазы рассыпал горстями… Все страсти мои исполнялись, все, что хотел иметь – имею, все, что желал достичь – достиг, – отчаянно выкрикнул последние слова Потемкин, схватил со стола дорогую фарфоровую тарелку и изо всех сил ударил ею об пол.

Мелкие осколки брызнули во все стороны. Светлейший князь вскочил, огромными шагами ушел в спальню и заперся.

Попов знал и о приступах меланхолии, случавшихся ранее, и о припадках лихорадки, не оставлявших Потемкина уже лет двадцать. Князь не подпускал к себе врачей, болезни – и лихорадка и меланхолия – могли сгубить его раньше времени, ведь Потемкину не было даже пятидесяти. С его внешней силой и здоровьем он жил бы не менее ста лет, а то и больше. Если проклятая меланхолия не отнимет силы и не сожрет его.

Попов обладал деятельным умом. Он не только искренне любил Потемкина, но и видел в нем возможность собственного устройства в этом мире. Он мыслил себя при Потемкине, осознавая, что чем выше и сильнее князь, тем надежнее положение его верных слуг. Он хорошо понимал, что поражение господина, как и его смерть, гибельны и для его сподвижников.

По природе своей Попов имел такое устройство души и ума, что отождествлял себя с тем, кого избрал хозяином, и ему претило менять господ. Попову был нужен Потемкин ничуть не менее, чем сам он был необходим светлейшему князю.

Два дня Потемкин не выходил из спальни, не ел и не пил, погруженный в пропасть тягостных раздумий ни о чем.

Чтобы вывести князя из прострации, Попов рассказал ему об отшельнике, знаменитом на всю Кременчугскую округу. Отшельник жил недалеко от гранитных ломок у местечка Переволочня, где находился удобный брод через Днепр.

Место это известно еще и тем, что здесь Меншиков с небольшим отрядом уговорил сдаться в плен остатки шведской армии, разбитой под Полтавой. Шведы числом намного превосходили отряд Меншикова и даже имели артиллерию в тридцать орудий. Но узнав, что король Карл XII покинул их и с сотней приближенных перешел Днепр и бежал в Турцию, шведы пали духом и сдались на милость победителя, сложив оружие и сдав боевые знамена и пушки.

Что касается отшельника, то он мог с одного взгляда определять вора и безошибочно уличал во лжи любого человека, пытавшегося скрыть правду, а кроме того, снимал наговор и ворожбу. К нему обращались за советом и по житейским вопросам. Он разрешал и споры, касающиеся наследства, и нарушения клятв при разных обязательствах. Молва утверждала, что отшельник намного мудрее библейского царя Соломона, прославившегося справедливым судом, своими притчами и непомерным женолюбием.

Рассказ Попова о шведских воинах, брошенных королем на произвол судьбы и оттого утративших силу духа, тронул князя, глаза его заблестели, и он как будто вернулся в этот мир из окутавших его призрачных потемков, а упоминание о библейском царе Соломоне совсем оживило.

– Так что ж этот отшельник? – спросил Потемкин, видимо ожидавший, что Попов расскажет ему историю с примером мудрого решения какого-либо запутанного спора.

– Отшельник, как говорят, всезнающ, – сказал Попов, – вот у него, князь, и спроси, есть ли кто на свете счастливее тебя.

На следующий же день, приведя себя в порядок после путешествия в зыбкие нездешние бездны и, сам не зная почему, облачась в парадный мундир, Потемкин отправился к отшельнику.

Отшельник жил не в гранитной пещере, как сразу придумалось князю, а в довольно большой мазанке, добротным хутором с разными дворовыми постройками, расположившейся в укромном, защищенном косогором от ветров месте, недалеко от Днепра. Войдя в мазанку, Потемкин, опять же к своему удивлению, увидел не дремучего старца во власянице, а опрятного старика в белой рубахе, холщовых штанах и в мягких полусапожках. Седые волосы его были по-хохляцки подстрижены в кружок, бороду и усы он брил. Смотрел отшельник тяжеловато, властно и сковывающе.

– Кто ты? – спросил отшельник Потемкина, замешкавшегося с пожеланием здоровья и объяснением причины визита.

– Потемкин, – ответил князь так, словно его пятилетнего спросил незнакомец, встретив на безлюдной дороге вдали от дома.

– Знаю, твои люди говорили, – с оттенком недовольства за непонятливость сказал отшельник. – Спрашиваю, кто ты есть, человек Потемкин? Ты ведь хочешь царствовать, а кто ты есть? Как тебе царствовать? Крови ты переступить не можешь отважиться. Видишь свой предел, а преодолеть тебе не дано. В этом вся твоя мука.

Потемкин вспыхнул, резко повернулся и выбежал вон, не сказав ни слова. С того дня вопрос: «Кто я, Потемкин, есть?» не давал черным волнам меланхолии накрывать его с головой. Но и найти ответ на этот вопрос тоже оказалось непросто.

5. Главный вопрос

– И где положен мне предел?

Анонимная пьеса XVIII века.

Кто он таков?

А. С. Пушкин.

Как только турецкий султан вдруг неожиданно объявил войну, Потемкину сразу же стало ясно, что так ли, иначе ли полки будут доукомплектованы, снабжение войск налажено, генералы и командиры с опозданиями, но явятся к своим частям. И русская армия, вдвое больше той, которая в прошлую войну разгромила турок и перешла Дунай, теперь дойдет до Стамбула-Константинополя.

И Оттоманская Парта, некогда полная первородной силы, грозившая поглощением Европе – когда-то турки смяли Сербию и стояли под стенами Вены – и грабившая вместе с татарами незащищенный юг России, утратила мощь, оставаясь только пространной, и теперь распадется на несколько частей.

На славянских Балканах и греческих островах возникнет возрождаемая Византия со столицей в Константинополе. Часть земель отойдет к Австрии и Польше. Азиатский юг с Кавказом до Персии перейдет к России. Богатства юга и торговля переместят центр Российской империи, северная столица не удержит всей ее территории.

И это произойдет не в далеком будущем – это уже началось. Неосторожное, хотя и не ко времени (лучше бы года через два), движение Турции уже не остановить, не удержать, как не удержать разваливающееся старое ветхое строение, оседающее под собственной тяжестью, когда не выдержали сгнившие подпоры и сваи основания.

Кто есть он, Потемкин, кто он сейчас и кем он станет, когда все это произойдет, свершится его рукой?

Екатерина II восседает на троне в Санкт-Петербурге. Ему, ее венчанному мужу, нет места рядом с ней. Трон в Константинополе предназначен внуку Екатерины II – Константину. А свой трон Екатерина хочет оставить своему любимцу, внуку, ангелу Александру.

Великий князь Павел Петрович не может рассчитывать на престол, который он считает своим, у него незаконно отнятым. Что его ждет? За ним стоит очень сильная пропрусская партия. Это и Румянцев и Репнин. И прусский король за спиной великого князя. Как Екатерина собирается разрешить этот вопрос?

И что получит он, Потемкин? Когда-то она дала королевскую корону Понятовскому – теперь понятно, что он уже не в силах ее удержать. Какая корона достанется ему, Потемкину? Или все-таки польская, или новая, юга России? Как развяжется весь этот узел? Кто он есть, Потемкин? Дать ответ может только она – Екатерина.

Поэтому князь и едет к ней, без курьеров, не предупреждая о своем приезде, не останавливаясь на ночлег. Война началась, Турция двинулась и он должен знать, чем все это окончится для него. И кто он есть, Потемкин.

Так кто же он все-таки есть – Потемкин, на тот момент достигший высших пределов, доступных человеку? И есть ли предел выше, ему недоступный, что и смущало его мысли, и тревожило душу?

И не обманывался ли он, или обманывал сам себя, вслух утверждая, что достиг всего, но зная, что есть то, чего ему не достичь?

6. Самнитский корень

Сыны Авзонии счастливой.

А. С. Пушкин.

Собственно сабины стали победоносно распространяться под именем самнитов.

Ф. Любкер.

Самнитский полководец Понциус заманил римское войско в Кавдинское ущелье и заставил его сдаться. Римлянам пришлось позорно пройти под «игом», или «под ярмом» – через ворота из трех копий.

Словарь античности.

Враги и завистники почитали его выскочкой, пролезшим из грязи в князи через постель блудливой немки, самовольно рассевшейся на царском престоле. Именовали князем тьмы, не по чину возмечтавшем о короне, а из его достоинств называли только тот «предмет», коим тешат бабью похоть, плотское вожделение, творят блуд и распутство, и уличали ничтожностью наследственного достояния и незнатностью происхождения.

Происходил светлейший князь и тайный супруг монархини из мелкопоместного дворянства, обитавшего в глухомани захолустья Смоленщины, равноудаленной от обеих столиц на западных, но все же окраинных, границах империи. И роду, казалось бы, незнатного, но на самом деле не так уж и просты были Потемкины.

Отца светлейшего, Александра Васильевича, во времена царя Петра I взяли на воинскую службу и лет до пятидесяти он тянул армейскую лямку. Лямка – ремень через плечо для тяги, ремень солдатской сумы, черезплечный широкий ремень этот пушкари подхватывают для подмоги, когда тащат пушки на крутых подъемах и плохих дорогах, потому как лошадям тяжело; лямкой называют и ошейник немецкой конской упряжи, он у них, аккуратных и изобретательных, но не смышленых немцев, вместо хомута, немцу, по его недоумию, коня не жалко, она же – лямка – и у бурлака, бурлак не конь, ему хомут не положен.

При царе Петре дворянина впрягали в армейскую лямку надолго. «Тяни лямку, пока не выкопают ямку», – говорили солдатушки, бравы ребятушки, потому как служили тогда бессрочно. Александр Потемкин прослужил лет до пятидесяти. Уйти в отставку дворянину дозволялось только или без руки или без ноги. Он же, пройдя и штурм Азова, и славную Полтавскую баталию, и бесславный Прутский поход, хотя и получил отметины и знаки от пуль и картечи, но их в зачет не принимали, а руки и ноги у него оставались целы.

В чинах он рос по выслуге, от рядового до майора, ни разу не перескочив через старшинство, что во многом объяснялось гордостью и самомнением, свойственным всей породе Потемкиных и карьере не способствовавшим.

В нижних чинах Потемкины ходили не всегда. По семейным преданиям, род их происходил из такой глубокой древности, что позавидовали бы и римские императоры, а уж тем более русские цари. Потемкины вели свой корень от самнитских князей Авзонии. Суровые коренные жители Апеннинских гор, самниты, не пожелали подчиняться пришлым римлянам, и не однажды побеждали их, пока не были почти все истреблены вследствие своей неукротимой гордости.

Когда великий Рим пал, потомки одного из славных князей самнитов – Понциуса из города Потенции бежали в Литву, впоследствии вошедшую в Речь Посполитую, которую, не вникая в тонкости устройства этого союзного государства, обычно называли Польшею, откуда один из храбрых отпрысков Понциуса – Потемтин перешел на службу к князьям московитским, где его наследники, поименованные более понятным на слух прозвищем Потемкиных, достигли немалых чинов и званий.

Они служили воеводами, ходили в царских стольниках и окольничих и получали от царей немалые вотчины. Самым известным среди них был окольничий царя Алексея Михайловича, за познания в чужих языках и проницательный ум назначенный главою посольств в чужедальние страны – Австрию, Англию, Францию и Италию.

Окольничий Потемкин прославился не только познаниями, но и непомерной гордостью. Занемогший испанский король, чтобы не откладывать прием посла из далекой Московии, начал беседу с ним, лежа на диване, вынесенном в тронный зал. Окольничий, не желая уронить чести своего государя, потребовал, чтобы ему предоставили диван, и, лежа, продолжил разговор с королем.

Рассказ об этой демонстрации самнитской гордости светлейший князь Таврический услышал в самые юные годы и не забывал его никогда.

Немногочисленный род Потемкиных, расселяясь по дарованным им за верную царскую службу вотчинам, измельчал и разделился на две ветви. Одна из них, московская, почти угасла и через женское потомство утратила фамилию.

Вторая, обитавшая в смоленских поместьях, раздробилась и с потерей Смоленска вновь оказалась в Польше, то есть в Речи Посполитой, а после возвращения порубежного города «тишайшим» царем Алексеем Михайловичем, хранила в мелкопоместной глуши некогда громко звучавшую в царских палатах и при дворе европейских королей фамилию предков и неистребимый гордый дух строптивых самнитов.

Александру Потемкину удалось оставить свой боевой драгунский полк, перейти из военной службы в статскую. А после он и вышел в отставку в чине подполковника, когда годы его приближались к библейской черте семидесяти.

Перейдя в статскую службу, – а служил он в Москве – крепкий еще старик, не желая заканчивать земной путь без продолжения, уговорил свою бесплодную жену уйти в монастырь, а сам сумел прельстить замужеством молодую вдову, красавицу с завидным приданым из старинного знатного рода, во вдовстве Скуратову, в девичестве Кофтыреву, из семьи царского стольника.

Нашел он ее у соседей по имению своей родной сестры под Тулой. Молодица пошла за, хотя и не молодого, но бойкого ухажера, потому как тоже надеялась иметь «детушек», не успев обзавестись ими в первом, недолгом, по причине ранней смерти супруга, замужестве.