Процесс деволюции не затронул собственно Англию, и эта часть островного государства формально не имеет своего правительства по сравнению с Шотландией, Северной Ирландией и Уэльсом. Среди англичан на фоне требований собственных парламентов и других автономных преференций возникают настроения, которые во многом напоминают настроения этнических русских в СССР, а сейчас и в России: «у всех есть своя государственность, а у нас ее нет». Обострение чувства английскости вызвали также последствия масштабной иммиграции после распада Британской империи. Укореняющиеся на территории Англии иммигранты развивали в себе исключительно британскую идентичность по сравнению с основным населением, для которого была больше характерна двойная или смешанная форма идентификации, а для большинства, как и в старые добрые времена, английскость и британскость были просто синонимами.
В 2004 г. Департаментом национальной статистики было выполнено обследование по оценке этнических идентичностей среди британцев, восприятию ими национальной идентичности. Было выявлено, что если среди белого населения Англии 58 % указали свою национальную принадлежность как «англичанин», то подавляющее большинство небелого населения назвали себя «британцами». Перепись населения 2011 г. в Англии и Уэльсе показала, что 37,6 млн (из 56 млн) идентифицировали себя с английской идентичностью как единственной или в сочетании с другими идентичностями, составив тем самым 57,7 % и 67,1 % соответственно от всего населения Англии и Уэльса. Социологические опросы показывают рост числа людей в Англии, указывающих свою английскую национальную идентичность и сокращение тех, кто считает себя британцами. Последние представлены главным образом небелыми и этническими меньшинствами. Однако и среди этой части жителей Англии есть кто выступает за создание отдельного парламента Англии. Среди этой части жителей формируется английская идентичность, но уже в гражданском и полиэтничном ее понимании.
Обозреватели отмечают, что на тех же футбольных матчах все чаще болельщики демонстрируют английский флаг, а не британский Юнион Джек. Подъем английского самосознания связан с процессом деволюции, т. е. с передачей части власти и привилегий властям Шотландии и Уэльса, где стали действовать собственные законодательные органы (шотландский парламент и национальная ассамблея Уэльса). Таким образом Британский парламент фактически стал издавать законы, действующие только на территории Англии, а представительство в нем было от всего Соединенного Королевства. Английские националисты (при поддержке националистов в Шотландии и Уэльсе) стали выступать за создание парламента Англии. В 2000-х гг. от 30 до 60 % опрашиваемых в Англии выступали за создание отдельного парламента, а еще больше – за то, чтобы в Вестминстере за касающиеся Англии законы голосовали только депутаты от самой Англии.
Специалисты считают, что английский национализм имел место и до 1990-х гг., но он обычно не был направлен против политического единства трех частей страны и многие из его последователей обладали двойной, можно сказать, англо-британской идентичностью[82]. В целом, большинство англичан устраивает нынешний порядок, и националисты не получают такой поддержки, как в других частях страны. Английский национализм имеет главным образом культурное содержание, но он в свою очередь имеет и регионально-исторические различия, своего рода модели идентичности, одна из которых отсылает к образу «классической Англии». Как пишет Д. Н. Караваева, это «концепция локальной и гибридной идентичности, ориентированная на прошлое и отсылающая к прошлому. В качестве ориентира – Англия до Британии или вне Британии (древняя и средневековая Англия, Англия раннего нового и новейшего времени) с чертами, которые расцениваются в качестве „истинно английских“ (символически, чувственно, логически). Поклонники этой концепции обращаются к понятию „настоящей Англии“ – как некой исконной, самостоятельной внебританской политической и культурной субстанции; в основе этой идентичности лежат „ценности, проверенные временем“. Основными символическими категориями являются концепты „старой Англии“ (old England, early England) и „Англии, страны зеленой и приятной“ (England is the green and pleasant land). Это „земля обетованная“, воспетая писателями и поэтами. Земля, по вине империи, евроинтеграции, мультикультурализма исчезающая – в географическом, эмоциональном, чувственном смысле»[83].
Только в самые последние годы английский национализм обрел более резкие формы, включая расистские и ксенофобские проявления. Он всячески поощрял процесс Брекзита после референдума о выходе из ЕС. Его основной опорой были и остаются английский рабочий класс промышленных районов и обустроенный вековым укладом житель глубинки. Как отмечает Д. Н. Караваева, английский национализм имеет свои отличия: у него нет программы или политической партии, нет публичных лидеров-интеллектуалов, нет и каких-либо социальных институтов и общественных структур. Это своего рода скрытые, не манифестируемые настроения. Неслучайно можно слышать жалобы: «теперь даже непозволительно и называться англичанином». Эти настроения распространены среди той трети населения Англии, которая считает себя «я больше англичанин, чем британец». При этом большинство относят себя к категории «я в равной мере британец и англичанин».
Английский национализм носит зачастую ностальгический характер. Причем не столько по империи, сколько по временам, когда англичане были в центре национальной жизни страны. Сейчас власть у тех, кто окончил университет, кто в корпоративном бизнесе, в медиа и в академии. Влиятельные позиции в стране у того меньшинства, кто считает «я – британец, а не англичанин», а не у того, кто считает «я – англичанин, а не британец». Таким образом, конфликт имеет место между истеблишментом (великобританские юнионисты типа Бориса Джонсона) и интересами собственно Англии, жители которой желают иметь больше власти и представительства, а также равенства по части разных квот, социальных служб, налоговых и социальных преференций. Недовольство вызывает наплыв иммигрантов, размывающих основанную на местных традициях английскость. Отсюда рождаются расистские установки: за последние годы число считающих, что англичанином может быть только белый, выросло до 10 % населения Англии.
Большинство аналитиков обеспокоены, что английский национализм может трансформироваться в движение за самостоятельность маленькой нации («малой Англии») в пределах многонационального государства, что приведет к формированию еще одного политически оформленного региона. Предпочтительнее выглядит форма английскости, которая соотносится с гражданской концепцией британскости без отказа от создания отдельного парламента. Тем самым будет правомерно по отношению к каждому британскому региону – Шотландия, Уэльс, Северная Ирландия и Англия – употреблять термин «нация» на основании наличия там исторически сложившихся общностей, единой территории, языка и политических институтов. Как пишет Д. Н. Караваева, «„все это не означает, что дискуссии о британскости не имеют смысла“, ибо отмежевание от Британии проблематично для большей части белых англичан, для которых Англия и Британия привычно являются одним и тем же. Это также представляет проблему для британцев африканского и азиатского происхождения, которые стали ассоциировать себя с Британией полноценно как раз в то время, когда валлийцы и шотландцы перестали это делать, и теперь им будет сложно перестать себя считать британцами и идентифицировать себя только с Англией – регионом, в котором они проживают. Также на территории Англии живет большое количество потомков смешанных браков ирландцев, шотландцев, англичан, которым также трудно себя ощущать кем-либо, кроме британцев. Отмежевание от британскости невозможно и для ирландских юнионистов, даже если они себя ассоциируют с той Британией, которой больше нет»[84]. К этому же выводу пришли участники проекта Британского совета в 2006–2007 гг., посвященного исследованию того, как понимается концепт британскости населением: «Страна, однажды создавшая империю, сегодня отчаянно пытается найти себе роль в новом и одновременно старом глобальном порядке… Нечто, называемое Britishness, – возможный ответ на многие из проблем»[85].
Весь этот дискурс носит ностальгический характер, ибо «истинная английскость» почила в имперских временах. «Казалось бы, империя сошла со сцены, однако она оказалась одной из важнейших инстанций, через призму которой ныне оцениваются проекты идентичности, особенно английские – ведущей нации, по-прежнему исповедующей, по мнению сообщества, „имперский“, „миссионерский“ (imperial, missionary) национализм. Дискурс строится на попытках проследить историю формирования английскости». Именно по причине глубокой привязки к бывшему величию Британской империи английский национализм не может сегодня воплотиться в реальные политические проекты. Но как считает один из британских авторов, нет никакой потребности и интереса в создании отдельного английского государства, когда англичане и без того являются основой Британской империи и Соединенного Королевства, а сама Великобритания выступает защитником интересов и свобод Англии[86]. Отсюда вполне объяснимо, почему большинство англичан поддерживают англо-британскую конструкцию идентичности: развитие британской культуры никогда не ущемляло интересов Англии, а правительство страны всегда учитывало интересы Англии. Таким образом, очень многие англичане, как и русские в России, считают себя и воспринимаются другими как «имперская» нация (в России ныне в отношении русских используется также термин «государствообразующая» нация).
Естественно, что все другие культуры, особенно иммигрантского происхождения, должны как бы соотноситься с сердцевинной культурой, а именно – английской. Но при всем при этом ни имперский вариант англо-британскости, ни вариант «малой Англии» не имеют шансов стать доминирующим политическим проектом современного нациестроительства. Именно космополитичная идентичность – наиболее комфортная идентичность для сегодняшнего многоликого сообщества Англии. Англичане никогда более не будут традиционалистами и закрытыми островитянами, классическая Англия уже не существует, а существует многообразная и полиэтничная Англия[87]. Однако Д. Н. Караваева считает, что «концепция космополитичной Англии является в той же мере утопией, как и все остальные, в первую очередь из-за того, что она может аккумулировать больше различий, чем способна усвоить, и больше сообществ, чем умений жить вместе. Наряду с открытостью по отношению к другим данная концепция невнимательна к собственно английскому населению и его культурным ценностям и традициям (поэтому существуют обширные группы „этнических“ англичан, выступающих против такого рода культурной „косилки“)»[88]. При таком расхождении мнений по поводу случая Великобритании мне только остается занять позицию наблюдателя в этом причудливом соперничестве разных вариантов идеи нации и ее составляющих.
О проекте
О подписке