– Нативная девушка это… Представь, что я тебя сфотографировал и поместил фото в меню борделя. Это будет нативная девушка Алла. Понимаешь?

– Спасибо, конечно, за доверие. Но поняла я пока не очень. Наверно мне действительно нужно работать в борделе, а не в компьютерной фирме. Впрочем, я в нем и работаю! Так сказать, два в одном. Как бухгалтер, а теперь и как проститутка! Ах время, время! Куда я попала! – Картинно заключила она и замолчала.

Лицо ее стало задумчивым и одухотворенным. Увидев это выражение, Николай лихорадочно стал вспоминать свойства времени, вытекающие из общей теории относительности, боясь, что супруга продолжит обсуждать эту скользкую тему. Она вполне могла это сделать.

Однако ее мысли сменили направление:

– Как ты думаешь, кто должен получать больше – бухгалтер или проститутка? – спросила она, и добавила: – Впрочем, это неважно. Я же теперь работаю на двух ставках? И должна получать обе зарплаты! Дорогой, ты не против?

– Нет, конечно, душа моя, трудись, сколько хочешь, на радость мужу, – с облегчением произнес Николай, – но сейчас я объясню, что ты работаешь не на 2, а на 28 ставках, и радости твоей не будет предела.

Представь, пришел клиент. Девушка Алла ему в целом понравилась, и он ее выбрал. Но захотел он ее не в качестве пустой и болтливой современной особы, которую кроме денег ничто не интересует. Ее если и трахнешь – она даже не проснется, а только побормочет: «Это ты, Альбертик?» и повернется на другой бок.

– Не ври, не было такого.

– Так вот, девушка Алла клиенту понравилась, – продолжил Ник, – но захотел он эту Аллу использовать в качестве морально устойчивой рабыни Изауры из Луизианы начала 19 века (которую, как он помнит по сериалу, сначала нужно полгода уговаривать, а потом выпороть розгами и оттрахать на рояле при всей дворне), или утонченной графини де Хрентилье – Французской, аристократки из 16 века, или гражданки Италии конца 20 века, случайно попавшей в Мексиканскую темницу, где, в процессе игры, тот служит охранником.

Все это – производные, то есть дериваты девушки Аллы, с ее лицом и телом, но в других обстоятельствах, в других нарядах и интерьерах и им, соответственно, нужна другая биография.

Ты поняла меня? Замечательно.

Нативных девушек много, а дериватов тысячи. Всем им биографии, то есть их «историю», вручную не напридумываешь. Нужно создать алгоритм, который мог бы наштамповать историю хоть миллиону баб. Такой алгоритм я сделал.

Я объяснял тебе, что при сканировании и оцифровке у девушек, помимо внешних данных, считывается кратковременная память? Она работает на основе межнейронных связей, сопровождается электрическими импульсами. Однако, долговременная память, которая содержит биографию девушки, устроена по-другому, и не читается нашими приборами. То есть свою «историю», позже вчерашнего дня, наша виртуальная модель не помнит в принципе. Для нас это очень удобно.

Клиент спрашивает:

– Как ты лишилась невинности? Классический древний бордельный вопрос, теперь, конечно, не слишком актуальный, но все же включенный Литератором в список для любителей поговорить. Таких, как показывает статистика, в бордель приходит немало.

Естественно, она понятия не имеет. А отвечать нужно. Полагается. Помогает машина, которая на основе алгоритма перебора, заранее предложенных вариантов и механизма случайной выборки строит ее историю.

Работает это так. Когда посетитель приходит в бордель, он открывает меню. Девушек – сотни, перебирать их фото долго, но можно выбрать по параметрам. Сначала, обычно, определяются с возрастом – предлагаются варианты: от 18 до 100 (в соответствии с законодательством). Открывается сотня фотографий, выбирается бабенка, и начинается игра.

Именно на этом этапе мужчина и спрашивает свою сиську относительно невинности. Ей нужно отвечать, а она позабыла. Памяти то нет!

Дальше программа работает сама, разрабатывая историю этого события. Сначала перебираются варианты ответа на предмет «с кем». Например, – брат, сосед, артист, футболист, насильник и т.д.

Случайная выборка выдает – сосед.

Соответственно, активируется следующий набор вариантов, адекватный «соседу», типа:

заманил, напоил, завалил; или

защитил от хулиганов, а она ему…; или

мама в ночную смену, света не было, было страшно…; или

мамы не было, кран сломался, она его позвала и попросила… и т.д.

Случайно выбранный ответ порождает включение следующей выборки и так далее. Таким образом, 6–7 этапов последовательных стандартных выборок обеспечивают биографиями какое угодно количество баб.

Например: пошли в поход, красавчик вожатый, предложил посмотреть как падают звезды, а ночи в августе холодные, естественно, что они замерзли… Далее следует переход в стандартное окончание.

Все это конструирует программа на основе набора прилагающихся формулировок. Таким образом, «делается» история. Задом наперед от 0 даты. После «сотворения», она как бы подклеивается к памяти, и телка теперь знает, как стала женщиной. Это влияет на каскады других выборок, если в том возникает необходимость, в связи с вопросами клиента.

Например, клиент задает вопрос (он же извращенец), когда и как она начала предохраняться? Соответственно: от вожатого залетела, почистилась, и уж потом от греха… и т.д. По тому же принципу будет построена новая легенда, которая с момента подклейки, к уже имеющейся памяти, станет ее реальной историей.

Таким образом, формируются не только сама память, но и компоненты виртуального мира, с нею связанные. Если в ее истории имелся насильник (согласно сыгравшим выборкам), то его образ программно активируется, и он продолжает жить в игровом мире. В зависимости от случайного программного выбора или предпочтений клиента, он может превратиться:

в хозяина, торгующего девушкой; или

в ее сутенера; или

в ревнивца, убивающего ее любовников;

или еще в кого-то, кого придумает Литератор с его живой, извращенной фантазией.

Если в ее жизни существовал диван, на котором она развлекалась с однокашниками, то его образ «материализуется», и в последующей истории существует и как объект виртуального мира, и как образ протокола ее памяти. То же самое, с гинекологическим креслом, на котором ей делали аборт, с набором хирургических инструментов и т.д.

Вот такой, коленкор. Теперь нам не нужно писать 10 000 биографий и строить интерьеры, которые могут никогда и не понадобиться. Михалычу хватит полдня, чтобы придумать эти выборки.

Теперь тебе понятно, дорогая?

– Не совсем. Меня интересует еще один вопрос.

Алла изящно, как ей казалось, передернула плечиком и осведомилась у мужа:

– Кто мне заплатит за Мексиканскую темницу?

Николай понял, что его жене абсолютно плевать на виртуальное время. Она завела разговор, чтобы пообщаться. Повод же, для издания звуков, не имел для нее ни малейшего значения. Почти не удивившись, что она провела его в очередной раз, Ник прикрыл глаза, попытавшись вернуться в объятия морфея, но, не рискнув прервать разговор на середине, вяло пробормотал:

– Так, клиент же, дорогуша, клиент. Именно он платит за все. Как и во всех других борделях!

– А мне кажется, это ты мне должен!

Алла вовсе не собиралась отпускать мужа в эти самые морфеевы объятия. На него у нее были другие планы. Она надула губки:

– Кто меня туда засунул? Ты! А мне отдуваться!

– Да нет кошечка, наоборот, это я заберу у тебя половину гонорара. Потому что без темницы на тебя никто бы не позарился. А придумал ее Литератор, а цепи тяжкие нарисовал Глебушка, а программу сочинил я. Так что готовься со всеми нами делиться.

– Да уж, с вас получишь. Козлы и есть козлы, молока не дождешься, одна только сперма.

Но, подумав минуту, томно добавила:

– Ну и как же я буду рассчитываться сегодня? В темнице? Или как рабыня Изаура?

И действительно, этой ночью она расплатилась сполна, с воодушевлением и большой самоотдачей. Она с энтузиазмом побывала в качестве итальянской, французской и луизианской подданной и очень огорчилась, когда Николай объяснил ей, что итальянский и мексиканский сериалы идут в одном комплекте, и по отдельности он их не потянет.

Счастливо засыпая, уже сквозь дрему она подумала, что надо бы подсказать Михалычу, чтобы у владельца Изауры оказалась хотя бы пара-тройка приятелей.

Глава 11

Нужно отметить, что многие представители зеленого собрания имели живую, кипучую натуру. Десяток из них с энтузиазмом взялись за воплощение идеи Максима, и уже через пару месяцев несколько «бочек», как на русский манер их назвали с легкой руки Макса, спустили в океан в паре километров от берега в районе Могадишо.

Первые из них прослужили недолго. Рулевые кораблей не обращали внимания на плавучий мусор и не особо высматривали его по курсу. Однако, несколько взрывов, повредивших с десяток торговых судов и потопивших пару местных рыболовецких баркасов, быстро свели на нет эту беспечность.

Уже через месяц капитаны торгового флота знали о появлении в море новой заразы, взрывавшейся при контакте, повреждая форштевень или даже топя столкнувшееся с ней судно. Новоявленная морская мерзость была почти незаметна в волнах, поэтому избежать столкновений было непросто. Особенно ночью.

Однако постепенно рулевые стали внимательней и предпочитали далеко обходить это дьявольское отродье, признав его право на существование.

Процесс пошел. Несмотря на тихоходность, на участках интенсивного судоходства каждая посудина ежесуточно оказывалась в пределах выстрела у нескольких достаточно крупных кораблей, которые обнаруживались слегка переделанными китайскими эхолотами для любительской рыбной ловли. В автоматическом режиме она выходила на связь и требовала оплаты за проход.

Процесс протекал быстро. «Бочка» выдавала стандартный запрос, и если судно не успевало перечислить деньги на указанные счета, пока не выходило из зоны обстрела, оно получало выстрел в борт и отверстие в районе ватерлинии. Помимо не слишком приятной дырки в корпусе, выстрел приводил к выделению обильной копоти, проникавшей в самые мелкие щели грузовых трюмов и необратимо портившей десятки тонн грузов. Потребовалось немного времени, чтобы капитаны и судовладельцы стали предпочитать относительно небольшую плату диким экологам, срыву контрактов по доставке и не дешевому ремонту. Что же касается танкеров, то выбора у них не было. Они горели. Усовершенствованный кумулятивный заряд с легкостью прошивал двойную обшивку их корпусов.

Производимые в африканских мастерских бочки стоили копейки и окупались за одну операцию. Курсируя в районе африканского рога, Ормузского и Баб-эль-Манде́бского проливов, они приносили доход в 300% ежемесячно.

Их количество росло в геометрической прогрессии. В течение первых месяцев, тарифы на морские перевозки выросли втрое, но и тогда не окупали затраты судовладельцев. Страховщики прекратили выплаты премий. Транспортные компании и порты стояли перед угрозой банкротства. Резко возрос спрос на сухопутные грузоперевозки.

Начавшаяся борьба с новой угрозой не дала существенных результатов. Расстрел почти незаметных, болтающихся меж волн бочек с самих кораблей, тоже раскачиваемых морем, был невозможен. На первых этапах эффективными оказались минные тральщики, которые утюжили места скопления, подрывая плавучие мины своими прочными корпусами. Однако после того, как относительно крупный фугасный заряд заменили на несколько более мелких, кумулятивных, в магнитных корпусах, тральщики перестали вступать в контакт, получая множественные пробоины после каждого соприкосновения. Расстрел на высоких скоростях оказался малоэффективен. Если же тральщик ложился в дрейф, то сам становился мишенью для обстрела стаи соседних бочек.

Уничтожение с беспилотников тоже не давало удовлетворительных результатов. Это вооружение стоило в сотни раз дороже самих лодок и не могло применяться массово. К тому же, посудины стали комплектовать средствами противодействия воздушной угрозе. Поскольку для этого требовалось вооружить лишь одну-две бочки на стаю, дополнительное оборудование не привело к их существенному удорожанию. Примерно то же произошло и со специально натренированными дельфинами, которых пиндосы пытались приспособить для этих целей. После несложной модернизации устройства (установили датчики движения с функцией самоподрыва), дельфинов надолго не хватило, и процесс продолжился.

Постепенно сеанс взаимодействия «свободных экологов» и грузоперевозчиков развивался таким образом, что те, предпочитая не искушать судьбу, стали оплачивать «экологические сборы», а большинство посудин перестали комплектоваться вооружением, лишь имитируя опасность. Одной «серьезной» лодки на десяток пустых оказалось достаточно, чтобы поддерживать уже сложившийся имидж.

Множество мелких мастерских в африканских городах и поселках, названия которых невозможно отыскать на карте, получили работу на многие годы. Конструкция стала столь простой, что пара малограмотных рабочих из бывших в употреблении металлических или пластиковых емкостей могли изготовить 2–3 агрегата в течение рабочей смены. Из компонентов, помимо старой, уже использованной бочки, самыми сложными были – «мозги» и связь в виде полуфабриката китайского смартфона за 10 долларов, старый автомобильный аккумулятор, пара электродвигателей от стеклоподъемников, водяная помпа от стиральной машины, да воздушный компрессор для подкачки автомобильных шин.

Все это и остальные мелочи можно извлечь из любой, погибшей от старости Тойоты или Хендая. Вместе с работой, где-нибудь в Болгарии или Вьетнаме, изделие обошлось бы меньше ста долларов за штуку. Изобретательные же африканцы ухитрялись производить эту продукцию не только бесплатно, но еще и получая доплату за утилизацию мусора.

Невольно являясь автором этого проекта, Максим стал авторитетным человеком в мире зеленых и анархистов, хотя и с трудом избежал уголовного преследования.

Глава 12

– Как идет разработка сценариев?

Николай подошел к Михалычу и похлопал его по плечу. Литератор сидел, развалясь в кресле, задрав ноги на журнальный столик. Он ожесточенно тыкал пальцами в кнопки планшета, находящегося у него на груди. Судя по выражению лица, он находился где-то там, в своих грезах и пытался излить их в строчки экранного текста.

– Я закончил с базовым софтом и могу начать работу над игровыми программами – Николай еще раз похлопал по плечу приятеля, пытаясь привлечь его внимание: – Для этого нужны тексты, картинки и прочая сопроводиловка. Что-то я их не вижу!

– Есть, есть! – Отозвался Литератор, – листочков пятьдесят накарябал. Вариантов 10–15 уже могу предложить. Вот, знакомься.

Он передал Программисту стопку бумаг, заполненных мелким текстом и множеством рисунков – опорных точек будущих раскадровок:

– Будут замечания, обсудим, исправим.

– Ты что, – удивился Николай, – все еще с бумагой работаешь?

– Да нет, в основном с экрана. Но чистовую отделку делаю на бумаге. Так я лучше текст воспринимаю. Хочешь, бери флешку. Кстати, если мысли появятся какие-нибудь эротические, не стесняйся. Я с удовольствием включу их в сценарий.

– Хорошо, коллега, поделюсь, – Николай задумался, припоминая, когда последний раз у него появлялись подобного рода мысли, но вспомнить не смог. Да и мысли эти у него бывали простыми, короткими и совсем не интересными.

– А флешка или бумага – мне до лампочки.

Все же он выбрал флешку, вставил ее в разъем и открыл заставку. На экране появилось синее южное море, чуть заметный у горизонта остров с пальмами, склонившимися над водой. Хриплый голос запел: «Наклонившись к воде, парусами шурша, бриг двухмачтовый лег в развороте…».

Нетерпеливо ткнув кнопку, Николай перешел в сетинг.

Игра: Пираты Карибского моря.

Статус клиента: капитан пиратского корабля.

Локация: Карибское море, бриг «Счастливая Долорес» водоизмещением 140 тонн, 1756 год.

24 июля 1756 года. Пиратский парусник. 40 головорезов. Полгода в море.

«Счастливая Долорес» двое суток преследовала трехмачтовый торговый шлюп. Утром третьего дня она подошла к нему на расстояние броска абордажных крючьев. Бой был коротким и яростным. 6 человек из команды убиты в схватке. Четверо ранены. Двое из них тяжело. Их быстро и безболезненно добили товарищи. Мертвецов буднично отправили за борт, скороговоркой прочитав короткое шанти, подходящее для такого случая.

Как оказалось, груз взятого на шпагу судна, состоявшего из незатаренных бобов, зерна и маниоки не представлял интереса для пиратов, вызвав у них приступ злобного разочарования, нередко случавшегося в столь длительных и не слишком удачных походах. Медлительное, 400 тонное судно ни продать, ни использовать было невозможно. Забрав спиртное, провизию, невеликие ценности, принадлежащие команде, они незамедлительно потопили его, залпом в упор из трех орудий левого борта, вместе с оставшимися в живых матросами и пассажирами – мужчинами.

Несколько женщин подняли на борт «Счастливой Долорес». Нестройной кучкой они столпились у фок-мачты. Рядом с одной из них, которой вероятно было за 30, стояла совсем юная девушка, лет 19, наверное, дочь или сестра или воспитанница.

Франтоватый капитан, испанец или португалец, был невысок ростом и худ так, что щеки его ввалились, натянув кожу на скулах. В отличие от остальных пиратов, он не носил бороду, хотя и не был чисто выбрит. Недельная щетина, в которой причудливо чередовались иссиня черные и совершенно седые волосинки, густо покрывала его лицо.

Его возраст определить было почти невозможно. С равным успехом ему можно было дать и 40, и 60. Кожа лица груба, темна и испещрена множеством глубоких мелких морщин, словно у крестьянина, всю жизнь проработавшего в поле, под палящим солнцем Андалузии.

Однако держался он элегантно, одет в темно-коричневый бархатный камзол и расшитую кружевом рубашку. На боку висела шпага с витой рукоятью, отличавшаяся от грубого арсенала прочих пиратов.

Капитан забрал ту самую, рядом с которой стояла сестра или дочка.

После того как боцман, под одобрительный хохот матросни, втолкнул их в его каюту, он резким окриком подозвал их к себе, поставив там, где в полутемной каюте находилось пятно света, проникавшего через кормовое окно. Несколько минут он молча их рассматривал. Лица женщин были насуплены, глаза слезились от порохового дыма, все еще не выветрившегося из надстройки.

После резких маневров судна, во время абордажа, помещение находилась в полном беспорядке.

Стол завален картами и навигационными приборами. Пузатая бутылка, в такт раскачивавшемуся судну, перекатывалась в лужице темного вина, источавшего запах корицы, перца и каких-то горьковатых трав. Рядом находилась низкая скамья, на которой могло разместиться пять–шесть человек, и пара вычурных кресел в колониальном стиле. Они, казалось, плыли в облаках пороховых газов, все еще струившихся по полу.

У стены поскрипывал, покачиваясь на подвесах, невообразимого размера откидной походный диван, год назад снятый с захваченного самбука мавританского бея. Сапфировый шелк его обивки наполнял каюту таинственным мерцанием, напоминавшим капитану о походном гареме азиата, по соображениям компактности, состоявшим из девиц весьма юного возраста. Несмотря на немалую численность, весь гарем помещался на этом ложе, вздрагивая и вереща чего-то, когда, насаженный на пушечный шомпол, бей разражался очередным потоком арабских ругательств.