Эль-Аламейн

Но союзники выстояли. Помогло мудро выбранное главнокомандующим британскими войсками на Ближнем Востоке генералом Клодом Окинлеком место для оборонительной линии протяженностью 65 километров. Ее южный фланг надежно защищала обширная Каттарская впадина, лежащая ниже уровня моря. 20 тысяч квадратных километров заполнены там болотами и сыпучими песками и совершенно непроходимы для войск.

Вечером 30 июня Роммель отдал приказ войскам «с максимально возможной скоростью наступать в направлении Каира». Однако фашистские части были измотаны боями под Тобруком и многокилометровым броском к Эль-Аламейну, их обозы отстали. Активно действовала британская авиация. Так что прорвать оборону союзников они не смогли. К вечеру 4 июля на фронте наступило затишье.

«В Каир я прибыл 7 августа, – писал в своих «Военных мемуарах», изданных в Москве в переводе на русский язык в 1960 году, лидер Свободной Франции и будущий президент страны генерал Шарль де Голль. – Атмосфера там была столь же удушливая, как и жара. Общее настроение свидетельствовало о том, что недавние неудачи 8-й армии еще отнюдь не забыты. Хотя продвижение Роммеля уже полтора месяца как приостановилось, он находился в Эль-Аламейне, откуда его танки могли за два часа достичь Александрии. В правительственных кругах, в посольстве, в генеральном штабе – повсюду англичане с беспокойством следили за загадочными действиями короля Фарука и многих видных египтян, которые, по-видимому, готовы были примкнуть к державам оси, в случае если они одержат победу…

Что касается английских военных деятелей, то генерал Окинлек сохранял спокойствие, держался просто, со свойственной ему прямотой… В Египет во все большем количестве прибывали хорошо оснащенные и свежие английские части, доблестные военно-воздушные эскадрильи, а также отборное военное снаряжение – все это направляло сюда щедрой рукой лондонское правительство в связи с готовящимся реваншем».

В Каире де Голль встретился с Черчиллем. Британский премьер был недоволен действиями главнокомандующего британскими вооруженными силами на Ближнем Востоке генерала Окинлека, который 25 июня взял на себя и непосредственное командование 8-й армией, защищавшей Эль-Аламейн. По мнению Черчилля, именно Окинлек был виноват в том, что британские войска откатились так далеко на восток. 6 августа он сместил Окинлека с поста главнокомандующего и назначил на его место генерала Гарольда Александера, а на следующий день появился новый командующий и в 8-й армии. Им стал генерал Бернард Монтгомери. Это был твердый и упрямый воин, хорошо показавший себя в боях в Бельгии и Франции, где и обратил на себя внимание Черчилля.

13 августа Монтгомери посетил штаб 8-й армии, располагавшийся прямо в пустыне. «Представшая моим глазам картина могла деморализовать любого, – писал он в своих мемуарах, изданный в переводе на русский язык в Москве в 2004 году. – Место неустроенное: несколько грузовиков, никаких палаток-столовых, работа делается преимущественно в грузовиках или на открытом воздухе под палящим солнцем, везде насекомые. Я спросил, где обычно ночевал Окинлек; мне сказали, что он спал на земле возле своей машины». Монтгомери приказал перевести штаб армии в Бург аль-Араб, маленькое местечко на берегу Средиземного моря, на полпути между Александрией и Эль-Аламейном, где уже размещалось командование британской авиацией.

Сменив командование своими вооруженными силами, Черчилль вылетел из Каира в Тегеран, а оттуда в Москву, где встречался со Сталиным. На обратном пути британский премьер вновь остановился в Каире и 19 августа посетил штаб 8-й армии. Стояла жара, и Монтгомери посоветовал Черчиллю искупаться перед обедом в море. «Его заинтересовала группа солдат вдалеке, и он отметил, что забавно, что все они носят белые купальные трусы, – вспоминал генерал. – Мне пришлось объяснить ему, что в 8-й армии никто не имеет никаких купальных трусов. Весь день солдаты ходят в шортах и часто даже без рубашек, солнце сделало их тела коричневыми. То, что на расстоянии кажется белыми купальными трусами, на самом деле просто тело, которое не загорело из-за форменных шорт!»

На плечи Монтгомери легла нелегкая задача. Первым делом надо было поднять пошатнувшийся боевой дух войск, убедить своих офицеров и солдат в том, что британская армия сильнее, чем германо-итальянская. Кроме того, новый командующий, прибывший прямо из Англии, должен был проанализировать прежние ошибки своей армии, перегруппировать силы, готовя их к решительному наступлению. «Я тщательно обдумал все, что слышал о танковых сражениях в пустыне, – писал Монтгомери в своих воспоминаниях, – и пришел к выводу, что Роммелю нравилось заставлять нас атаковать его бронетехникой, – он в таких случаях располагал свои танки за щитом противотанковых орудий, разбивал наши машины, а потом свободно выходил на оперативный простор. Я твердо решил не допускать ничего подобного, если Роммель пойдет в атаку до того, как мы подготовимся к собственному полномасштабному наступлению. Я не позволю своим танкам бросаться на него, мы будем стоять на позициях в Аламейне, надежно держать горные хребты Рувейсат и Алам-Хальфа, и пусть он о них бьется. Мы будем вести позиционную войну, и мои силы не сдвинутся с места – его танкам придется идти на наши машины, вкопанные в скрытые позиции на западной оконечности горного хребта Алам-Хальфа».

Так и вышло.

Роммель спешил. «Гитлер гнал все подкрепления и ресурсы на Восточный фронт и считал Северную Африку не более чем досадной помехой, – писал американский историк Сэмюэль М. Митчем в своей книге «Величайшая победа Роммеля», изданной в переводе на русский язык в Москве в 2002 году. – Поэтому Роммель не получил ни одной свежей дивизии. С другой стороны, для англичан Северная Африка оставалась единственным театром, где они сражались с немцами лицом к лицу. Черчилль и его подчиненные – с помощью американских союзников – отправляли войска и снабжение в Египет и Ливию в самую первую очередь. Они не жалели ничего, чтобы подготовить 8-ю армию к сражению. Союзники превосходили Роммеля абсолютно во всем. Их численное превосходство в танках было особенно ощутимым. Но более важным было то, что английские танки по качеству в основном превосходили немецкие».

Роммель прекрасно понимал, что время работает против него. Британские саперы каждый день расширяли минные поля перед передним краем обороны. По данным германской разведки, в сентябре в Египет должны были прибыть 100 тысяч тонн грузов для армии. Подтягивались и подкрепления. Надо было начать наступление как можно раньше.

План Роммеля, произведенного Гитлером в фельдмаршалы за недавнее взятие Тобрука, был таков. На северном участке фронта итальянские войска проводят отвлекающую операцию, а главный удар, в районе холмов Алам-Хальфа, наносят удар немецкие танкисты, после чего поворачивают на север и окружают 8-ю армию. Естественно, удар должен был быть внезапным. Роммель, конечно, не знал, что британская разведка смогла найти ключ к немецкой шифровальной машине, и Монтгомери известно о готовившейся операции.

В ночь на 31 августа фашисты предприняли попытку прорвать оборону союзников у высот Алам-Хальфа. Они были встречены ураганным огнем. Британская авиация господствовала в воздухе. За неделю боев войскам держав «оси» так и не удалось добиться успеха. Боеприпасы и горючее были у них на исходе, и Роммель приказал прекратить наступление.

Создавая у Эль-Аламейна мощный кулак, англичане одновременно вели переговоры с американцами об их участии в военных действиях. Еще в июне Англия и США обещали Советскому Союзу открыть до конца года второй фронт в Европе. Президент Франклин Рузвельт был склонен выполнить это обещание. В Вашингтоне считали, что основной удар надо наносить против главного врага – самой Германии. Иной точки зрения придерживались в Лондоне. Уинстон Черчилль настаивал на стратегии «стягивания обруча»: сначала изгнать фашистов из Северной Африки, защитив тем самым стратегически важные Суэц и Гибралтар, а уж затем через Италию, слабое звено «оси», ударить с юга по Германии. То, что это затянет войну и дорого обойдется Советскому Союзу, британский премьер в расчет не принимал. Рузвельт был вынужден согласиться с ним.

Черчилль рассчитывал на то, что наступление союзников у Эль-Аламейна начнется в конце сентября. Но Монтгомери не спешил. Он считал, что лучший способ победить Роммеля – обескровить его силы в битве за выживание, когда выигрывает тот, у кого больше войск, снаряжения и запасов.

В этом плане союзники находились в значительно лучшем положении, чем державы «оси». У них под боком была Александрия, а коммуникации противника оказались чрезвычайно растянуты. Ближайший порт, Тобрук, находился на расстоянии почти 500 километров от линии фронта, но и его можно было использовать лишь частично, поскольку британская авиация регулярно бомбила этот город. Путь грузовиков до более безопасного Бенгази и обратно занимал 7 дней, а до Триполи – целых 12 дней.

Из-за жары вести боевые действия было легче ночью, а для этого надо было дождаться полной луны. Монтгомери выбрал ночь на 24 октября и убедил Черчилля в том, что начинать наступление на месяц раньше невозможно.

Британское командование пришло к выводу, что основной прорыв обороны противника целесообразнее осуществить на севере. На южном же участке фронта установили массу макетов машин и прочей техники. Там даже начали строить ложный трубопровод от настоящего водохранилища. Все это должно было создать у фашистского командования впечатление, что основной удар будет нанесен на юге. И действительно, ни немцы, ни итальянцы не обнаружили выдвижение частей 8-й армии на исходные позиции.

Поздно вечером 23 октября 1942 года армия союзников перешла в наступление. Историки приводят неодинаковые цифры численности войск противников, но сходятся на том, что союзники имели по крайней мере двукратное превосходство – примерно 200 тысяч на 100. Тем не менее наступление развивалось трудно. К утру 25 октября войска так и не решили поставленную перед ними задачу – прорвать главную оборонительную линию врага.

Британская разведка донесла, что Роммель перебросил основные немецкие части на север, в район главного удара союзников. И Монтгомери решил, продолжая наступление на севере, перенести его острие на юг, против итальянцев, показавших себя в боях слабее немцев. Вечером 30 октября союзники возобновили наступление на севере, готовясь тем временем к прорыву фронта на юге. Там наступление началось в ночь на 2 ноября. Прорыв удался, британские части ворвались в тыл противнику. Над войсками держав «оси» нависла угроза разгрома. В 19.15 2 ноября Роммель оповестил телеграммой Гитлера, что дальнейшее сопротивление под Эль-Аламейном невозможно. Фюрер ответил в 15.30 на следующий день приказом: «Ни шагу назад!»

«Солдатская психика устроена таким образом, – пишет Стефан Чмур в уже упоминавшейся книге «Эль-Аламейн», – что когда начинается время сомнений, порой достаточно одной неудачи, чтобы от высокого морального состояния войск не осталось и следа. И все указывает на то, что 3 ноября подобные настроения охватили армию Роммеля. Твердая до сих пор оборона стал размягчаться. Раз брошенная мысль об отходе на безопасные позиции застряла в головах, и ее трудно было оттуда вытащить. Всякий, даже совсем незначительный успех 8-й армии мог вызвать цепную реакцию неудач в стане противника и привести к поражению».

Именно это и случилось. Монтгомери бросил в пролом на южном участке фронта танковые части, начавшие преследовать отходящего противника. 4 ноября в 11.15 Роммель уведомил Гитлера о том, что отдал приказ об отступлении. Символично, что в этот день попал в плен командир германского Африканского корпуса генерал Риттер фон Тома.

Сражение при Эль-Аламейне германо-итальянские войска проиграли. Потери были очень велики: треть личного состава, больше половины танков. Потери союзников оказались значительно меньше.

5 ноября английские газеты сообщили: «Великая новость из Египта: враг разгромлен, наше наступление продолжается!». Роммель спешно отводил оставшиеся потрепанные части на запад. И, надо сказать, ему везло. «Сильный дождь дважды спасал силы Роммеля от полного разгрома, – вспоминал Монтгомери. – Первый раз – 6 и 7 ноября, когда три наших дивизии “увязли” в пустыне, потеряли способность двигаться, и мы не могли даже доставить им горючее; эта задержка спасла Роммеля от полного окружения в Мерса-Матрухе. Второй раз – 15, 16 и 17 ноября, когда страшный ливень не позволил нашим частям пройти через пустыню в направлении Адждабии, чтобы отрезать врага до того, как он достигнет позиций у Агейлы». Темпы преследования были велики. Через неделю, 11 ноября, войска союзников, преодолев от Эль-Аламейна более 400 км, вступили в Ливию, а на следующий день заняли многострадальный Тобрук.

Тем временем в северо-западной части Африки уже вовсю шла разработанная союзниками операция «Факел». 8 ноября США и Англия начали высадку мощных десантов на побережье Марокко и Алжира. К 1 декабря численность там союзных войск, которыми командовал будущий президент США, генерал Дуайт Эйзенхауэр, насчитывала четверть миллиона человек, и они начали наступление на восток, в Тунис. Войска «оси» оказались в клещах. В североафриканской кампании наступил заключительный этап.