ГЛАВА 2

Бессонница – моя верная спутница уже двадцать лет. Но в эту ночь она пришла с новым лицом. С его лицом.

Я металась по крошечной квартире, как раненое животное, загнанное в угол. Руки тряслись так, что я дважды роняла чашку с чаем. В третий раз она разбилась, осколки разлетелись по полу, словно мои мысли – острые, хаотичные, опасные.

Эти невозможные глаза Виктора на молодом, дерзком лице его сына. Денис Марков. Моя персональная ирония судьбы, возникшая в тот самый момент, когда я наконец поверила, что смогу начать все заново.

Судьба имеет извращенное чувство юмора. Иногда она смеется так громко, что этот смех отдается в костях, выкручивает нервы, сворачивает внутренности в тугой комок. Из миллиона компаний в этом городе я выбрала именно ту, где работает он. Случайность? Не верю. Карма? Возможно. Расплата? Определенно.

Я стояла у окна, глядя на бледную луну, висящую над городом. Лунный свет серебрил мои каштановые волосы с несколькими ранними сединками у висков – единственное видимое напоминание о двадцати годах, проведенных за решеткой. Я всегда старалась следить за собой, даже там, в колонии. Это был мой способ сохранить человеческое достоинство, не позволить обстоятельствам сломить меня окончательно.

Закрывая глаза, я видела его образ. Широкие плечи, обтянутые темной рубашкой. Руки, покрытые татуировками – каждая, должно быть, со своей историей. Резкие, точеные черты лица, те капризные губы, которые, казалось, вот-вот изогнутся в усмешке.

А открывая – видела его тоже. Словно отпечатался на внутренней стороне век, выжженный каленым железом.

И меня трясло от этого. От осознания того, что я заметила его как мужчину. Что в глубине души, в той темной, потаенной части, которую мы прячем даже от себя, промелькнула искра. Желание. Влечение. Чистый, примитивный голод, от которого ломило внизу живота и подгибались колени.

Какой странный поворот судьбы. Меня влекло к сыну мужчины из моего прошлого. К молодому человеку, который даже не подозревал о моей истории.

Тошнота подкатила к горлу. Я бросилась в ванную, едва успев добежать. Меня выворачивало долго и мучительно, словно тело пыталось избавиться не от содержимого желудка, а от самой мысли, от самой возможности такого извращенного влечения.

Мой лоб горел, прижатый к холодному фаянсу. В голове пульсировало. Между лопаток ползла ледяная капля пота.

Я должна уволиться. Немедленно. Исчезнуть. Сменить город. Страну. Континент. Но куда бежать от себя?

Утро застало меня врасплох – я не помнила, как заснула, свернувшись в кресле с пледом. Голова гудела, а во рту стоял отвратительный привкус желчи. В зеркале на меня смотрела женщина с кругами под глазами и затаенной тревогой во взгляде.

Я умылась, тщательно нанесла увлажняющий крем – маленький ежедневный ритуал, сохранившийся с прошлой жизни. Собрала волосы в аккуратный пучок, подкрасила губы нейтральным блеском. Может, внешне я и выглядела как обычная женщина средних лет, но внутри бушевал ураган.

Сегодня мне нужно было вернуться туда. В «ТехноСофт». К нему.

От этой мысли внутренности сжимались в тугой узел, а кожа покрывалась мурашками. Звонить и увольняться было бессмысленно – без этой работы мне не выжить. Другую найти с моим прошлым практически невозможно. Судимость отрезала меня от большинства возможностей, особенно от тех, что требуют чистой биографии. Да и кто возьмет женщину сорока пяти лет без опыта работы за последние двадцать лет? Даже на должность уборщицы я попала лишь благодаря специальной программе реабилитации бывших заключенных.

Соберись, Анна. Ты просто уборщица. Он – сотрудник компании. Никакой связи, никакой истории. Просто работа. Лгать себе всегда было проще, чем смотреть правде в глаза.

Офис «ТехноСофт» встретил меня привычным гулом компьютеров и запахом кофе. Я надела серую униформу, собрала волосы в пучок и стала невидимой. Уборщица. Функция. Никто не замечает уборщицу, правда?

Я намеренно изменила порядок обхода кабинетов, оставив отдел разработки напоследок. Может быть, он уйдет раньше? Может быть, не придется встречаться с ним снова?

– Анна, правильно? – раздался за спиной глубокий голос с хрипотцой, от которого позвоночник пронзила электрическая волна. Нет. Пожалуйста, нет.

Я медленно обернулась. Он стоял в дверях кухни, прислонившись к косяку с той же небрежной грацией, что и вчера. Сегодня на нем была темно-синяя рубашка, подчеркивающая холодную глубину его взгляда, верхние пуговицы расстегнуты, рукава закатаны до локтей. Волосы влажные, словно он только что вышел из душа. Мой взгляд невольно задержался на капле воды, скользящей по смуглой шее к ключице и дальше, под воротник.

Боже, что со мной происходит?

– Да, – выдавила я из пересохшего горла.

– Решила поменять график? – он вошел в кухню, двигаясь с той особой звериной пластикой, которая отличает физически сильных мужчин. – Вчера ты начала с верхних этажей.

Он заметил? Следил за моим маршрутом?

– Да, я… – мысли путались, – решила чередовать, чтобы равномерно распределить нагрузку.

Боже, что за чушь я несу?

Денис усмехнулся, обнажая белоснежные зубы. Ямочка на его левой щеке стала глубже.

– Разумно, – он подошел к кофемашине, оказавшись непозволительно близко. Я почувствовала запах его парфюма – тот же, что и вчера, но сильнее, насыщеннее, смешанный с естественным запахом его кожи.

От этой близости перехватило дыхание. Мое тело предательски реагировало на него – учащенное сердцебиение, пересохшие губы, жар, растекающийся по коже. Двадцать лет воздержания, двадцать лет в окружении только женщин сделали меня слишком чувствительной к мужскому присутствию. Особенно к такому – почти осязаемо притягательному.

– Кофе? – спросил он, доставая две чашки.

– Нет, спасибо, мне нужно работать, – я отступила к двери.

– Боишься меня? – вдруг спросил он, поворачиваясь всем корпусом. Его пристальный взгляд впился в мое лицо, изучая, препарируя.

– С чего вы взяли? – мой голос прозвучал слишком высоко.

– Твои зрачки расширены, – он сделал шаг ко мне, – дыхание учащенное, – еще шаг, – и ты отступаешь, хотя за спиной стена.

Я действительно уперлась спиной в стену. Он был слишком близко – я чувствовала тепло его тела, видела каждую ресницу, каждую складку на его губах.

– Мне просто нужно работать, – я опустила взгляд, не в силах смотреть ему в лицо.

– Конечно, – он отступил, давая мне пространство, и я выдохнула, не осознавая, что задержала дыхание. – Но знаешь, Анна, – его голос стал ниже, интимнее, – я всегда получаю то, что хочу. Всегда.

По моей спине пробежала дрожь, отдаваясь между бедер предательским теплом. Что он хочет? Меня? Или… он что-то знает?

Я практически вылетела из кухни, сердце колотилось как сумасшедшее. Что это было? Флирт? Угроза? Неужели он знает, кто я?

Нет, невозможно. Он был ребенком, когда это случилось. Пятилетним мальчиком. Не мог помнить.

И все же… этот изучающий, проникающий взгляд, словно он видел то, что я пыталась скрыть.

Убирая кабинет на втором этаже, я случайно задела рамку с фотографией на столе. Она упала, стекло треснуло. Я в панике подняла ее, и сердце остановилось.

На фото был Виктор – молодой, улыбающийся, в дорогом костюме, с маленьким темноволосым мальчиком на руках. Мальчик смеялся, запрокинув голову, демонстрируя глаза точь-в-точь как у отца.

Денис. Маленький Денис, на чьем детстве отразилось моё преступление.

Комната поплыла перед глазами. Я оперлась о стол, чтобы не упасть. Воздух стал густым, как патока, невозможно было вдохнуть. В ушах звенело, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Чей это кабинет? Чья фотография?

Я перевернула рамку, прочитала имя на бирке. «С. Маркова, финансовый директор». Светлана. Его мать. Вдова Виктора.

Меня затошнило. Я опустилась на корточки, прижав ладонь ко рту. Мир сузился до этой фотографии, до улыбающегося лица человека, которого я убила, до невинных глаз ребенка, детство которого я разрушила.

И до женщины, которую я сделала вдовой.

Мне нужно было бежать. Немедленно. Подальше от этой компании, от этой семьи, от этой фотографии, напоминающей о моем преступлении.

Но я не могла даже встать. Ноги не слушались, а тело била крупная дрожь.

– Что вы делаете в моем кабинете?

Я вздрогнула от резкого женского голоса. В дверях стояла элегантная блондинка лет пятидесяти, с безупречной укладкой и в идеально сидящем костюме. Ее взгляд скользнул от меня к фотографии в треснувшей рамке и обратно.

– Я… – мой голос дрогнул, – я случайно задела рамку. Простите. Я заменю стекло.

– Не стоит, – она подошла, взяла фотографию из моих рук. Ее пальцы с безупречным маникюром легко коснулись изображения. – Это старое фото. У меня есть копия.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Светлана Маркова. Я стояла перед женщиной, мужа которой лишила жизни.

Узнает ли она меня?

Нет, конечно нет. Тогда, в зале суда, она видела молодую женщину с длинными каштановыми волосами и отчаянием в глазах. Сейчас перед ней была совсем другая женщина. Жизнь изменила меня до неузнаваемости, хотя я и старалась сохранить внешность насколько возможно.

– Вы в порядке? – спросила она, вглядываясь в мое лицо. – Вы очень бледная.

– Да, просто… – я сглотнула, – мигрень. Бывает иногда.

– Понимаю, – она кивнула. – Можете закончить позже, если нужно.

– Нет, я… я закончу сейчас, – я начала лихорадочно протирать поверхности, стараясь не смотреть на нее.

– Как вас зовут? – вдруг спросила она.

Она узнала меня? Вспомнила?

– Анна, – ответила я, не в силах солгать.

– Анна, – повторила она задумчиво. – Вы недавно работаете у нас?

– Да, третий день.

– Я вас раньше не видела, – она смотрела на меня с каким-то странным выражением. – А мой сын?

Сердце пропустило удар.

– Ваш сын?

– Денис Марков, ведущий разработчик, – она улыбнулась, но глаза остались холодными. – Вы убирали его кабинет?

– Да, вчера, – выдавила я.

– И как он вам показался? – в ее голосе появились странные нотки.

Что это? Допрос?

– Обычный молодой человек, – я пожала плечами, стараясь выглядеть безразличной. – Я не особо обращаю внимание на сотрудников.

– А жаль, – она усмехнулась. – Мой сын – завидный жених. Но, конечно, не для всех.

В ее тоне прозвучало что-то снисходительное, почти презрительное. Словно сама мысль о том, что уборщица может заинтересоваться ее сыном, была нелепой.

Если бы ты знала, кто эта уборщица на самом деле. Если бы знала, что она уже однажды разрушила вашу семью.

– Я закончила, – сказала я, собирая инвентарь. – Простите еще раз за фото.

Она кивнула, не глядя на меня, уже погруженная в работу за компьютером. Я вышла из кабинета на ватных ногах, чувствуя, как по спине стекает холодный пот.

Мать и сын. Вдова и сирота. В одной компании со мной. Какая злая ирония судьбы.

Мне удавалось избегать Дениса до конца смены. Я видела его мельком в коридоре, но развернулась и пошла в другую сторону. Трусливо? Да. Но я не была готова к еще одной встрече. Не сегодня, когда нервы натянуты до предела, а в голове пульсирует боль от осознания того, в какую ловушку я попала.

Я уже собиралась уходить, переодевшись в свою одежду, когда в раздевалке появился он. Просто возник в дверях, словно материализовался из моих кошмаров.

– Как всегда прячешься, Анна? – его голос был низким, с хрипотцой, которая отзывалась где-то глубоко внутри меня.

– Нет конечно, – я нервно застегивала пальто, не глядя на него. – Я убираю, мне некогда.

– Я тебя напрягаю, – он подошел ближе, заставляя меня отступить к шкафчикам. – Ты меня боишься. Вопрос – почему?

Потому что я убила твоего отца. Потому что ты – мое живое напоминание о преступлении. Потому что от одного взгляда на тебя меня бросает то в жар, то в холод.

– Я не понимаю, о чем вы, – мой голос дрожал.

– Бросай это «вы», – он поморщился. – Мне всего двадцать пять, не делай из меня старика.

Двадцать пять. Как раз столько, сколько могло быть моей дочери. Той, которая отказалась от меня и теперь живет своей жизнью, не желая знать мать-преступницу.

– Хорошо… Денис, – его имя обожгло губы. – Я просто делаю свою работу. И мне пора домой.

Я попыталась проскользнуть мимо, но он перехватил меня за локоть. Его пальцы были горячими, сильными, обжигающими даже через ткань пальто.

– Что с тобой такое? – он наклонился, заглядывая мне в лицо. Его пронзительный взгляд был так близко, что я видела крошечные золотые искорки вокруг зрачков. – Ты вздрагиваешь от каждого моего движения. Смотришь на меня так, словно видишь призрака.

Если бы ты только знал, насколько ты прав.

– Я просто… не привыкла к вниманию, – выдавила я из себя. – Особенно от молодых людей.

– А сколько тебе лет? – его брови изогнулись. – Тридцать пять? Сорок?

– Сорок пять, – ответила я, и его глаза расширились.

– Серьезно? – он окинул меня оценивающим взглядом, который скользнул от лица вниз, задержавшись на изгибе бедер. – Никогда бы не дал. Хорошо сохранилась.

Это прозвучало почти как комплимент, если бы не легкая насмешка в голосе. Я почувствовала, как краска заливает щеки.

– Отпусти, пожалуйста, – я посмотрела на его руку, все еще сжимающую мой локоть.

– А если нет? – он наклонился еще ближе, его дыхание коснулось моей щеки. Запах мяты и кофе, смешанный с чем-то чисто мужским, ударил в ноздри, заставляя колени подгибаться.

– Зачем ты это делаешь? – прошептала я, не в силах отвести взгляд от его лица, таким пугающе похожим на лицо отца, и одновременно таким другим – более резким, жестким, неприрученным.

– Потому что ты интересная, – он усмехнулся. – Не похожая на других. И я всегда получаю то, что меня интересует.

Его взгляд опустился к моим губам, и я почувствовала, как внутри что-то обрывается. Он не собирается…

– Я видел, как ты смотрела на меня вчера, – продолжил он, его голос стал еще ниже, почти интимным. – Как дрожали твои руки. Как расширились зрачки.

Боже, нет. Он не может так на меня действовать. Это неправильно. Извращенно. Больно.

– Ты ошибаешься, – мой голос звучал неубедительно даже для меня самой.

– Я никогда не ошибаюсь насчет женщин, – его пальцы легко коснулись моей щеки, обводя контур скулы. От этого прикосновения меня пробрала дрожь. – И знаешь что? Я тоже не мог перестать думать о тебе. Всю ночь.

Нет. Нет. Нет.

– Это неправильно, – выдохнула я. – Я вдвое старше тебя.

– И что? – он пожал плечами. – Мне плевать на возраст. Меня интересуют люди, а не цифры.

Его пальцы скользнули ниже, к шее, легко касаясь пульсирующей жилки. Я чувствовала, как бешено колотится сердце, как перехватывает дыхание, как предательское тепло растекается внизу живота.

Двадцать лет без мужчины. Двадцать лет без прикосновений. Без тепла. Без близости.

И вот теперь он – сын человека, которого я убила – стоял в считанных сантиметрах, обволакивая меня своим запахом, своим теплом, своей энергией. Молодой, красивый, опасный.

– Я должна идти, – прошептала я, собирая последние крохи самообладания.

– Конечно, – он отступил, освобождая проход. – Но знай, Анна, я не из тех, кто легко отступает.

В его голосе звучала такая уверенность, что мурашки пробежали по коже. Он стоял, засунув руки в карманы, с легкой улыбкой на губах, наблюдая, как я нервно собираю сумку.

– До завтра, – сказал он, когда я проходила мимо.

Это прозвучало не как прощание, а как обещание. Как предзнаменование чего-то неотвратимого.

Я вылетела из здания на холодный воздух, жадно глотая его, словно человек, который долго был под водой. Меня трясло. От страха, от осознания сложности ситуации, от стыда за собственное тело, предательски реагирующее на его близость.

Сын Виктора. Тот самый маленький мальчик, который рос без отца, пока я отбывала срок.

И я хотела его. Боже, как я его хотела. Эта мысль была настолько неожиданной, настолько сбивающей с толку, что к горлу снова подкатила тошнота.

Я сползла по стене, обхватив колени руками, не чувствуя холода бетона сквозь тонкую ткань брюк. Слезы текли по щекам, но я не пыталась их вытереть.

Как мне выбраться из этого кошмара? Как справиться с внезапно вспыхнувшими чувствами?

Его пронзительный взгляд преследовал меня. Взгляд Виктора, смотрящий из лица его сына. Манящий. Гипнотизирующий.

Я знала, что не смогу сопротивляться вечно. Рано или поздно я сломаюсь. И эта мысль одновременно пугала и волновала.