Спустя две минуты горничная уже вела быстро семенящую старушку в дальнюю часть двора, туда, где в котельной у гостевого дома ждал её самый любимый друг. Обутые в лёгкие домашние туфли ноги неслышно прошли по мощеным натуральным камнем ступеням вниз. В котельной, к изумлению хозяйки, оказалось довольно холодно, и она зябко куталась в подбитый норкой халат, спускалась в основное помещение.

Наконец, когда они одолели последнюю ступень, старушка вошла в подсобку с дорогой каменной облицовкой на стенах. Тяжелая металлическая дверь за спиной глухо лязгнула, но она смотрела только вперёд. Только на лежащего в центре комнаты массивного мускулистого пса с некогда лоснящейся шкурой.

Красавец-пёс, казалось, приходил в себя ото сна. Он тряс крупной головой с коротко купированными ушами, часто облизываясь и пуская стеклянные слюни.

– Рудик, мой мальчик, иди сюда, мой золотой! – она шаркнула в его сторону, но отчего-то застыла.

***

Пёс мотнул головой в направлении прозвучавшего голоса. Он в самом деле только недавно отошел от наркоза, антидот подействовал исправно, оставляя после себя невыносимую ломоту во всем теле. Его нос нервно дернулся, принюхиваясь к появившемуся хорошо знакомому запаху.

В этот момент в дальнем углу ожил небольшой приборчик, издавая практически не слышные звуки, характерные для разряда электрического тока. По мощному телу животного пробежала судорога.

Он приподнялся и встал, пошатываясь на нетвёрдых лапах. Сделал пару коротких шагов вперёд и остановился, возвышаясь во весь свой внушительный рост. Казалось, он заполнил собою все замкнутое пространство каменного мешка, потому что из глубины его груди доносился низкий вибрирующий гул, ещё не переходящий в рык. Крутые черные бока с подпалинами шоколадного цвета тяжело вздымались и подрагивали от волн мелких судорог, то и дело прокатывающихся по корпусу от шеи до основания хвоста, который в свою очередь не переставал подрагивать от возбуждения.

– Рудик, Рудольфик, ты что, не узнал мамочку? – неприятное внутреннее предчувствие удержало её от порыва кинуться к любимцу, а в углу комнаты снова стрекотнул передатчик.

Псина снова вздрогнула, его ноздри раздулись, а глаза дико завращались в орбитах, сверкая желтоватыми с кровью белками. Пёс хрипло задышал, раскрывая пасть с крупными клыками, с которых тягучими тяжами свисала пенистая слюна. Стрекотание повторилось, пёс с шумом облизнулся и, пригибая голову ниже, глухо зарычал.

Именно в этот момент старушка начала осознавать, что, возможно, ей не стоит сегодня пытаться приблизиться к питомцу, и сделала осторожный шаг назад.

– Малыш, мамочка сейчас принесёт тебе покушать… Много-много вкусных сухариков. Ты, наверное, просто устал и хочешь кушать. –

Она протянула руку к дверной ручке и попыталась открыть дверь. Ручка не поддавалась. Дверь была заперта с внешней стороны. Потеряв все самообладание она, не поворачиваясь к собаке спиной, начала колотить по металлической поверхности. Она неистово кричала и грязно ругалась, посылая проклятия и суля кару всем, кто так и не спешил ей на помощь. Лишь признав, что вряд ли кто мог услышать её крики из полуподвальной котельной в отдалении от хозяйского дома, она растерянно повернулась к собаке. Пёс окончательно ошалел от шума и гомона, который сливался со все нарастающим низкочастотным сигналом динамика, заставляя его воспаленный мозг плавится от нагрузки. Он скалил пасть, щедро заливая пол пенистой слюной, налитые кровью глаза смотрели исподлобья на мельтешащую и размахивающую рукам старуху. Крадучись, он приближался к ней все ближе и ближе, припадая на передние лапы, а рык, сотрясающий его мощную грудную клетку и отражающийся от стен, напоминал раскаты надвигающегося грома.

Она быстро перебирала онемевшими от страха губами, шепча ласковые прозвища и умоляя взбесившегося монстра не трогать свою мамочку. В интуитивном жесте самозащиты её артритные ладони попытались прикрыть горло и лицо, но именно этот жест и стал триггером, тем спущенным курком, который взорвал пропитанное кровавым безумием и диким напряжением пространство. Словно пружины, мощные лапы вытянулись в длинном прыжке. Ещё долгие шесть минут из-за запертой металлической двери котельной доносились душераздирающие крики старухи и рычание взбесившегося пса. Когда все смолкло, горничная отправила смс и, отворив замок, удалилась.

***

Ахмед

Ахмед пнул носком сапога мужчину, валяющегося на окровавленном бетонном полу котельной, и повернулся к Рустаму. Тот невольно отшатнулся от босса, чье лицо походило на перекошенную маску. Левый глаз Нармузинова нервно дергался и начал слезиться, на лбу пульсировала жилка. Рустам подал платок, но Ахмед даже не заметил. Оттолкнул руку и снова пнул начальника охраны, а потом еще и еще, до кровавого месива. В бешеном остервенении. Под подошвой хрустели кости, и вскоре вопли несчастного начали стихать, отталкиваясь эхом от стен.

Никто не решался сказать ни слова. Ахмед издавал странные сипящие звуки, он задыхался, но продолжал бить свою жертву, а потом вытащил пистолет и выпустил в голову Рашида, начальника охраны Зухры Фархатовны, всю обойму. Мозги разлетелись в разные стороны, забрызгав стены и белые рубашки людей Нармузинова. Никто не пошевелился, только лица утерли и, замерев, смотрели на хозяина, как верные псы. Одно его слово – и от страха они раздерут друг друга.

– Дай свой ствол!

Рустам подал, и Ахмед пулей вылетел на улицу, где, опустив голову, стояла вся прислуга и охрана дома.

Раздалось несколько выстрелов и трое охранников замертво упали на землю.

Дрожащей рукой Ахмед отшвырнул пистолет и повернулся к Рустаму. Он до сих пор не сказал ни слова, но Рустам хорошо знал своего друга и начальника, чтобы понимать без слов.

– Пса пристрелили, как только открыли котельную. Уже было поздно, Ахмед. Он ее…

Нармузинов стиснул челюсти до скрежета, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки. Кажется, он обезумел.

– На вскрытие!

– Тело твоей матери… – Рустам осекся, – Зухру Фархатовну не вскрывали, ждали твоих распоряжений.

– Пса, – Ахмед задыхался, – пса на вскрытие. Убрать здесь. Прислугу допросить! – Поднял голову и посмотрел Рустаму в глаза, – Нет, не допросить – пытать. Каждую тварь в этом доме пытать. Кто смотрел за псом?

– Некий Абдулла, но его уволили после того как пес пропал.

– Найти и тоже пытать. Из дома никто не выйдет, пока мы не узнаем, кто это сделал.

– Брат, ты прости, я понимаю, хреново тебе, с матерью горе такое… но пес… порода бойцовская, Ахмед. Натасканный он на людей, вернулся голодный. Это несчастный случай.

Ахмед схватил Рустама за шиворот и зашипел ему в лицо, выпучив глаза, брызжа слюной.

– Я НЕ ВЕРЮ В НЕСЧАСТНЫЕ СЛУЧАИ! В моем доме не бывает и не будет несчастных случаев. Всегда есть виноватая мразь, и я ее найду. Найду, мать твою.

Ахмед рывком обнял Рустама и тот махнул всем рукой, чтоб ушли.

Охрана потащила трупы за ноги со двора к небольшому минивэну за воротами.

– Тихо, дорогой. Тихо. Прими мои искренние соболезнования.

– К дьяволу соболезнования. Это была моя мать! Я не видел ее больше года! И не успел… не успел, Рустам! Не успел!

– Идем в дом, Ахмед. Там поговорим. Похороны организовывать надо. До захода солнца надо успеть.

– Вы все обыскали здесь?

– Обыскиваем… миллиметр за миллиметром… по периметру.

– Хорошо ищите! Ищите так, будто тут спрятаны бриллианты.

Они говорили, пока Ахмед поднимался по лестнице на второй этаж к кабинету. Ему ужасно хотелось нюхнуть, но он не смел. Только не в доме родителей. Все тело покрылось испариной и дрожало мелкой дрожью. Вошел в кабинет и закрыл дверь перед носом Рустама, показывая, что хочет побыть один.

Ему сообщили об этом утром, он как раз закончил снимать очередное горячее видео с тремя негритянками, которых ему привезли из Сомали по личному заказу. Экзотика оказалась не в его вкусе и посередине сеанса он позвал гостей развлекаться с девочками, а сам ушел к себе в спальню. Последнее время его вообще ничего не развлекало и не доставляло удовольствие. Мерзкое предчувствие покоя не давало. Бакит изувеченный снился пару раз . Какие-то вязкие кошмары, в которых вороны клевали глаза мертвому брату. Раньше в эту хрень никогда не верил, а тут наяву успокоиться не мог после этих снов.

А как услышал известие о гибели матери – думал, его удар хватил. Застыл на месте и слова не мог сказать. Только задыхаться начал. Воздух со свистом из легких вылетал, а ему дышать нечем. Первый приступ за столько лет. Кто-то принес ингалятор, и он сделал несколько глотков стероидного препарата.

Днем уже стоял в морге и смотрел на тело матери… точнее на то, что от нее осталось. Впал в странный ступор, в оцепенение, похожее на шок. Слова с того момента не сказал, даже вопросов не задавал. Ему все сами докладывали. А он думал только о том, что теперь вместе с мертвым Бакитом мать будет видеть. Как упрек ему, что не уберег.

Сел за стол в кабинете и откинулся на спинку кресла, сжимая переносицу двумя пальцами. Ни одной мысли. Только лихорадит всего. Сам собаку матери купил. Любила она эту тварь. Холила и лелеяла. Подарил ей убийцу, чтоб защищала, и не уследил.

В дверь кабинета постучали, и Ахмед медленно поднял голову.

– Открыто.

Рустам зашел и прикрыл за собой дверь.

– Чисто все. Ни одного чужака или следов взлома. Пес просто взбесился.

– Уверен?

– На все сто процентов. Мы еще снимки просмотрели.

– Какие снимки?

– В котельной фотографировали менты, мы изъяли из дела. Хочешь посмотреть?

– Давай, – Ахмед закурил и заметил, как дрожит его рука.

Рустам раскладывал снимки на столе, стараясь не смотреть на те куски мяса, которые остались от Зухры Фархатовны. Сам Нармузинов, нахмурив брови, вглядывался в каждое фото и, кажется, не замечал, насколько сильно продолжает дергаться глаз. Потом вдруг поднес один из снимков к лицу, что-то рассматривая. Медленно перевел взгляд на Рустама и швырнул фотографию на стол. Схватил сотовый, набирая чей-то номер. Вскочил с кресла, а когда ему не ответили, узкие глаза Ахмеда округлились, и он сорвал несколько пуговиц на рубашке.

– Кто… кто с Лексой на конкурс полетел?

– Сами, а что такое?

– Набери его. Спроси, где она? Ее сотовый заблокирован.

Помощник быстро набрал начальника личной охраны Лексы, но у того сработал автоответчик.

– Не отвечает, мать его… – пробормотал Рустам.

– Глянь… на снимок глянь. – у Ахмеда пропал голос, и он теперь просто шептал.

Рустам взял фотографию и резко побледнел – на полу, в брызгах крови, валялся смятый флаер с изображением комет, неоновых шаров на фоне темно-синего неба, а посередине большими ядовитыми, кислотно-желтыми буквами написано «Парад планет ждет своих звезд!»

В этот же момент завибрировал сотовый Рустама, и он, схватив смартфон, громко рявкнул:

– Да! Какого хрена ты не отвечал?! Что-о-о?! Что ты сказал, мать твою? – медленно опустил руку. – Они потеряли Лексу из поля зрения по дороге из аэропорта.