Глава 7

Я еще несколько мгновений смотрела на закрытую входную дверь, потом зажмурилась, стряхивая с себя оцепенение, которое окутало мозг от близости Давыдова, и отправилась на поиски Киллера.

Киллером звали мордастого, ленивого, своенравного и очень злого британского кота. Он не терпел, когда к нему прикасались, гладили и даже смотрели. За косой, по его мнению, взгляд можно было нехило схлопотать когтистой лапой. Киллера Серёне подарила его бывшая девушка. Правда, при расставании хотела забрать, но дядюшка из принципа не отдал.

Они с Киллером вполне сносно поделили территорию: Серёня Киллера кормил, кот на Серёню не нападал. А на аквариум смотрел как в импровизированный кошачий телевизор. Но подозреваю, что Киллеру просто лень было мочить лапки.

Я заперла входную дверь изнутри, достала корм, насыпала в кошачью миску и уселась на диван, не зная, чем себя занять. От безделья за время учебы я отвыкла, а смотреть телевизор не любила. Поэтому некоторое время рассматривала светлые обои на стене любимого родственника. Пока прямо за стеной невидимый сосед не врубил музыку на полную мощность. Басы колотили так, что даже рыбки в аквариуме дрожали.

Прислушавшись, поняла, что любитель зубодробительной музыки жил в квартире через стену, в соседнем подъезде. Киллер сидел в кресле абсолютно невозмутимо, из чего я сделала вывод, что сосед частенько радовал окружающих своими музыкальными подборками.

Я не ханжа, но громкость зашкаливала, а сидеть на вибрирующем от басов диване приятного было мало. Хватило меня минут на двадцать. Резко подскочив, я отыскала в Сережиных инструментах молоток и от души постучала в стену. Потом еще раз. И еще. Наконец меломан меня услышал, убавил звук и громко проорал направление, куда мне следует идти.

– Звук убавь, юродивый! – нервно ответила я.

– Беруши купи, – посоветовали мне из-за стены. И снова увеличили громкость!

Я с разбегу плюхнулась на диван, борясь с желанием прогуляться до соседнего подъезда и настучать молотком уже по пустой голове неугомонного соседа. А тот, словно назло, врубил что-то из тяжелого рока.

Курощать и низводить таких надо! Непременно плюшками! И их у меня есть!

Судя по наглости моего временного соседа и молчанию остальных жильцов, его выходки тут в порядке вещей. Значит, вызывать полицию – дохлый номер, учитывая, что через стенку от него живет Серёня. А значит, сосед либо чей-то сынок, либо незаслуженно носит погоны и со своими легко может договориться. Голос молодой, и, похоже, парень все-таки мажор.

У нас в университете имелась отдельная группка таких вот детишек богатых родителей. Часть из них были детьми либо папиных, либо бывших дедушкиных коллег и подчиненных, и, откровенно говоря, я легко могла влиться в их тусовку. Но мне было слишком скучно мериться родительскими деньгами и ходить часами по магазинам, выбирая дизайнерские шмотки, снимая бесконечные «сторис», делая при этом губы «уточкой». Я в соцсетях-то зарегистрировалась только с целью узнавать горячие новости.

Гораздо интереснее мне было в компании тех, кто так же, как и я, горел журналистикой. Да и выбирать друзей, ориентируясь только на профессию и статус их родителей… Для меня это было лицемерие в чистом виде.

Я еще немного послушала очередной «шЫдевр» исполнителей тяжелого рока, отложила молоток, насыпала корм рыбкам и решила прогуляться.

За окном занимались сумерки, и дневную жару, наконец, сменила вечерняя прохлада. Я вышла из подъезда, огляделась по сторонам. Лавочки у подъездов были переполнены, словно все соседи собрались на посиделки. Подозреваю, что всем просто уже надоело слушать ту муть, которую крутил мажор.

Я решительно подошла к бабулям, сидящим у второго подъезда.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась сразу со всеми.

Бабули нестройным хором поприветствовали меня, неодобрительно рассматривая мои волосы и голые ноги в коротких шортах.

– А что это у нас за сосед музыкальный? – решила я не ходить вокруг да около.

– Да это Макар, сынок местного депутата. Никакой управы на него нет, каждые выходные гуляет, – с удовольствием принялись жаловаться бабульки.

Ну так я и думала!

– Полицию вызывали, они руками разводят, – продолжала жаловаться милая бабуля в цветастом платке, лихо повязанном на голове.

– Ясно, – кивнула я. – До свидания.

Отошла подальше, достала мобильный и набрала Рому.

– Привет, Совенок, – радостно ответил лучший друг.

Пожалуй, только ему я могла простить вольную интерпретацию своей фамилии.

– Ром, а какой провод надо отчекрыжить, чтобы в одной квартире отключить электричество? – поинтересовалась я.

– Аня, умоляю, не трогай провода, иначе ты весь дом обесточишь. Что случилось?

– Сосед завелся музыкальный.

– Так попроси вежливо сделать потише.

– Уже. Он послал меня в пешее эротическое.

– Это он зря, – хохотнул Рома. – Давай я после работы заеду и отчекрыжу ему что-нибудь?

– Нельзя, – вздохнула я и кисло продолжила: – Если мы оставим сына депутата без внука, нас даже дед не спасет.

– Да, беда! Тогда приеду и сам вырублю ему электричество.

– Я у Серёни, адрес скину, – обрадовалась я.

Посмотрела на часы, Роману оставалось работать меньше двух часов. Друг совершал трудовые подвиги в матушкиной кофейне. Родительница составила его график так, чтобы не мешать учебе, но Ромашка прекрасно справлялся со всем, что делал.

– Аня, – послышался вдруг знакомый голос.

Давыдов шел в мою сторону, расслабленно крутя на пальце ключи от машины.

– Куда собралась? – поинтересовался он, подходя ближе.

– Прогуляться, – легкомысленно махнула я рукой. Жаловаться на соседа Давыдову не хотелось.

– Опять Макар шумит? – Захар догадался сам.

– Да. У парня отвратительный музыкальный вкус.

– Он сын Лаврентьева. Слышала про такого?

– Да, – кивнула я.

Совсем недавно его фотографиями были обклеены все столбы и подъезды. Улыбающийся кандидат Лаврентьев и кричащий лозунг: мол, голосуйте, родимые, не подведу!

– Вася его сослал сюда тусоваться. Нашим его трогать запрещено, но папа все еще делает попытки сыночка воспитывать, – Захар свел брови вместе, явно недовольный подобной расстановкой сил.

– Ну и воспитал бы на пятнадцать суток!

– Сын депутата – и пятнадцать суток? А репутация?

И как-то стыдно мне в тот момент стало за свое собственное поведение. Нет, я покой граждан не нарушала и приключений осознанно не искала, но родственникам при погонах тоже вряд ли хотелось портить репутацию моими случайными попаданиями в отделения.

– Поехали куда-нибудь? – предложил Захар, кровожадно рассматривая окна на втором этаже.

– Может, лучше прогуляемся? – предложила я.

– Может, – Давыдов перевел взгляд на меня, взял за руку и повел в сторону парка.

Его ладонь была большая, горячая и чуточку шершавая. А меня от этого невинного прикосновения бросило в жар. Реакция собственного тела пугала, и я некоторое время решала, что делать. Попробовала ладонь отобрать, но Давыдов только крепче сжал, параллельно что-то рассказывая. Я не слушала, полностью поглощенная своими ощущениями. Было неловко, но в то же время как-то уютно. Ладонь хотелось одновременно и отобрать, и оставить. Внутренняя борьба, видимо, как-то отразилась на моем лице, потому что Захар остановился, посмотрел на меня и попенял:

– Аня, отвисни!

Ладонь мою он так и не отпустил.

Глава 8

Захар

Смотрел на обескураженное выражение лица Ани и с трудом сдерживал победную ухмылку! Мозг автоматически отмечал, как высоко вздымается ее грудь, как расширились зрачки и приоткрылись губы. А когда она кончиком розового язычка их облизала, то я сам заиграл желваками, чувствуя, что во рту пересохло. Кадык дернулся, и мне пришлось приложить усилие, чтобы тут же не попробовать эти губы на вкус. В горле возник спазм, а на оживленной улице словно остались только мы вдвоем.

Я отлично разбирался в женщинах и прекрасно понимал, что с такой, как Аня, нахрапом нельзя. Нужно медленно окружать ее собой, давая привыкнуть, и показать себя с лучшей стороны, учитывая, что она прекрасно осведомлена о моей репутации. Здесь нужен системный подход, а значит, тебе, Давыдов, нужно запастись выдержкой. Стальной, если она продолжит носить эти шорты и снова навертит на голове красные загогулины. Да что меня на них так заклинило-то?!

Да, я любил женщин. Но, мать вашу, я взрослый свободный мужик, а они сами вешались! Глупо не воспользоваться ситуацией, когда обалденная красотка сама себя предлагает. Однако ни с одной из них я не готов был строить серьезных отношений. А с моим режимом работы встречи выстраивались исключительно по графику «забежал на пару часиков». Те, кого это устраивало, задерживались дольше, но и они быстро сдувались. Всем хотелось любви и внимания, милых сообщений в течение дня и прочих романтических атрибутов. А романтик внутри меня уже трепыхался в предсмертных судорогах.

Поймал взгляд Ани, специально не отпуская ее ладонь. Правда и отобрать ее она пыталась как-то вяло. Но потом выражение Аниного лица резко изменилось, девушка нахмурилась, выдернула руку и первой пошла в сторону парка. Я не отказал себе в удовольствии несколько секунд полюбоваться на стройные ноги, а потом в два широких шага догнал и подстроился под ее скорость.

Анечка спрятала ладони в карманы шорт и отвернулась в противоположную сторону. Я только хмыкнул – закрывается. Вспомнила, с кем имеет дело. Ладно, буду восстанавливать собственную репутацию.

И пока я перебирал в голове, каким вопросом снова вернуть ее внимание к своей персоне, Анечка сама поинтересовалась:

– Неужели Серёня спокойно терпит Макара? Это ведь неправильно – позволять ему так наглеть!

Да ты ж моя справедливая!

– А что он должен сделать? – полюбопытствовал я.

– Ну… – Аня задумалась, подняв глаза к небу. – Поговорить с ним. По-мужски.

– И лишиться погон, потому что этот говнюк тут же побежит жаловаться папочке, – сквозь зубы процедил я.

Рассказывать, что с Макаром неоднократно «беседовали» в темной подворотне так, чтобы лиц видно не было, не стал. После подобных «бесед» неделю в его квартире царила тишина, а мы месяц искали сами себя и получали по шапке за то, что не нашли. Плохо искали, да. Могли бы и еще «поговорить», но боялись пацана покалечить. А потом папашка ему охрану нанял, через стенку живет. Нормальный мужик, к слову. Сам заманался его выкрутасы терпеть.

Выражение лица Анечки тут же сменилось на кровожадное. Ее вообще очень легко было «читать». Все эмоции сияли на лице крупным шрифтом с неоновой подсветкой.

– Что ты задумала? – предостерегающе поинтересовался я.

– Ничего, – она приняла кристально честный вид и широко распахнула свои глазища. Ярко-зеленые, с темной окантовкой по краю радужки.

– Аня, если ты снова попадешь к нам, то я с тебя три услуги стребую, – грозно предупредил я.

– Тоже мне, нашел себе золотую рыбку! – фыркнула она, задирая нос повыше.

– Именно! И вот тебе первое желание – приготовить ужин голодному майору!

А я присмотрю, чтобы Макар дожил не «намоченным» до приезда Серого.

Анечка возмущенно приоткрыла рот и язвительно поинтересовалась:

– А что, сам майор не в состоянии приготовить? У него лапки?

Я улыбнулся краем губ и, приобняв Анечку за плечи, повел дальше, поглаживая при этом ее кожу большим пальцем. Она напряглась и скосила на меня глаза.

– Лапки, – согласился я.

– А спинку тебе не потереть, вдруг ты лапками не достаешь, а, майор?

– Отличная идея! – кивнул воодушевленно. Ее дыхание сбилось, пока я продолжал уже увереннее гладить плечо. – Сразу после ужина!

– Ладно, – пропела Анечка, сузив глаза, – будет тебе ужин. Каша из топора подойдет?

Сделал в уме пометку поесть где-нибудь в другом месте.

– Нормальный ужин, Аня. Или услуга не будет засчитана!

Она фыркнула, повела плечами и сбросила мою руку, с ног до головы обсмотрев испепеляющим взглядом. Однако зрачки снова расширились, и дыхание она еще не восстановила.

Мы подошли к мосту над небольшим водоемом, где плавали утки. Аня встала у перил, опершись на руки, и задумчиво уставилась вдаль, кусая при этом губы. Встав рядом, я положил руку так, чтобы наши ладони соприкасались. Она дернулась и убрала руки с перил, снова спрятав в карманы. Я отвернулся, чтобы Анечка не видела моей довольной ухмылки, потому что она сама еще не поняла, насколько остро ее тело реагирует на мои прикосновения.

В правильном направлении движешься, майор. Так, может, скоро дойдем и до потирания спинки. И не только…

Аня сделала еще шаг назад, споткнулась о камень и, раскинув руки, стала заваливаться назад. Реакция меня не подвела – успел поймать ее за талию и прижать к себе. Анечка посмотрела на меня снизу вверх, вцепившись пальчиками в ткань футболки. Член мгновенно стал каменным, угрожая вот-вот разорвать молнию джинсов. Я медленно начал наклоняться к таким манящим губам Анечки, когда она тихо произнесла:

– Давай уточек покормим?

Охереть! Уточек. Нагрешить я успел знатно, теперь вот карма настигла – уточек кормить.

Нехотя отпустил Анечку, сжав челюсти. Она склонила голову и поправила волосы, старательно отводя взгляд. Щечки раскраснелись, и Анечка явно не знала, куда деть руки.

Сам же обещал себе не торопиться, а тут… Нет у меня стальной выдержки! Вообще вся сломалась, когда она так близко. Запустил пятерню в волосы, ожидая, пока мозг обратно в верхнюю голову вернется.