Я взялся за книгу в тот момент, когда смог сказать: я счастлив. У меня больше не было секретов. Мне не нужно было поддерживать какой-то образ для публики – как раз потому, что мне нечего было скрывать. Я избавился от пагубных пристрастий, и впервые в жизни мне нравилось быть собой. Я писал не для того, чтобы произвести впечатление, добиться успеха или стать тем, кем намеревался. У меня не было цели, и я не думал о том, что Богу может «пригодиться» моя писанина. Я делал подарок своим шестерым детям. Мне хотелось сказать им: «Давайте я расскажу вам о Боге, который был рядом и излечил мое разбитое сердце, а не о том Боге, с которым я вырос в семье проповедников, современных христианских фундаменталистов».