Входит Клеопатра, Хармиана, Ирада и Мардиан.
КЛЕОПАТРА
Ей, Хармиана!
ХАРМИАНА
Что, царица Флоры?
КЛЕОПАТРА
Так, дай мне выпить мандрагоры!
ХАРМИАНА
Зачем, царица?
КЛЕОПАТРА
Хочу уснуть! Пока Антоний мой не возвратится.
И беспробудно буду спать.
ХАРМИАНА
Как можно долго так страдать?
КЛЕОПАТРА
Твои слова – уже измена!
ХАРМИАНА
Царица, не нужна мне перемена.
КЛЕОПАТРА
Ей, евнух! Эгей, Мардиан!
МАРДИАН
Чем угодить могу я сам?
Я к вашему величеству с радением.
КЛЕОПАТРА
Уж только не своим писклявым пением!
Мне евнух угодить ничем не может.
Как лишь развлечь рассказом всё же.
О том скажи, чем счастлив ты, скопец?
Желаньям плотским уж давно пришёл конец.
Но мне скажи, хочу я всё же знать,
Есть ли у тебя к чему-то страсть?
МАРДИАН
Да, госпожа.
КЛЕОПАТРА
Как, в самом деле?
МАРДИАН
Ну, не совсем, и не на деле.
Я телом не на многое способен.
Но страсть знакома. Я мечтаю боле.
О том, чем там с Венерой занимался Марс.
КЛЕОПАТРА
Послушай, Хармиана, где он сейчас?
Как думаешь? Чем занят мой Антоний?
Сидит или стоит? Пешком иль на коне в погоне?
Счастливый конь! Как должен наслаждаться
Ты тяжестью Антония! Гордись, ты должен постараться
Ведь ты несёшь Атланта полумира,
Людского племени кумира.
Его и меч, и шлем.
Он говорит сейчас?.. А может в думах нем?
Иль шепчет: «Где моя египетская змейка?» —
Ведь, часто называл меня так мельком.
О, нет, зачем пить этот сладкий яд?
И часто обо мне всё вспоминать
О той, чья кожа словно бронза,
От жарких поцелуев солнца,
Изрезана морщинами времён?
А ведь лобастый Цезарь был влюблён!
И был он здесь, и царским лакомством слыла.
Помпей свой взор отвесть не мог тогда
От глаз моих, он там искал смысл жизни,
Когда сам умирал скоропостижно.
Входит Алексас.
АЛЕКСАС
Привет тебе, владычица Египта!
КЛЕОПАТРА
С Антонием не схож твой образец,
Но был ты с ним, и близостью вы слиты.
Он в золото отлил и твой свинец.
Ну, как там мой несравненный Марк Антоний?
АЛЕКСАС
Последнее, что сделал он, достойный, —
Прижал к губам, царица, как в последний раз,
Бесценную жемчужину, что не отвести глаз.
Вот эта.
И слова вонзились в сердце.
КЛЕОПАТРА
Пусть мне вонзятся в уши.
АЛЕКСАС
Вот, что он сказал, послушай:
«Друг, ты предай египтянке величины первой,
Что отсылает римлянин ей верный
Клад от морской ракушки
Чтоб в серьги вставила, и в ушки.
И это лишь ничтожное богатство,
А сверх того, бесчисленные царства
Ещё падут и будут у её ног»
«Скажи, – добавил он, – что весь восток
Подвластен будет ей». Отвесит низ поклон
И на коня вскочил тут он.
А конь под ним могучим ржаньем,
Оставил неуслышанным моё посланье.
КЛЕОПАТРА
Скажи, а грустен был он или весел?
АЛЕКСАС
Как день, что дымкой солнце занавесил.
Антоний не грустил, но был, как несмеяна.
КЛЕОПАТРА
Вот, человек! Заметь же, Хармиана,
Как же разумно себя вёл.
Сторонников в унынье не привёл.
Он не грустил, но не был весел.
В Египте он оставил радость песен.
Смешенье дивное веселья с грустью!
А кто сравнится с ним? Допустим
В том или другом? – Совсем никто.
Встречался ты с моим гонцом?
АЛЕКСАС
Да, госпожа, не меньше двадцати.
Зачем ты с ними так частишь?
КЛЕОПАТРА
Тот день, что не пишу я своему кумиру
Да будет злополучнейшим для мира!
Мне, Хармиана, дай бумагу и чернила.
Тебя, Алексас, я поблагодарила.
Ах, Хармиана, разве Цезаря я так любила?
ХАРМИАНА
О, Цезарь, сила!
КЛЕОПАТРА
Да, чтоб ты подавилась
Восторгом этим, бездарь.
Скажи, что доблестный Антоний!
ХАРМИАНА
О, отважный Цезарь!
КЛЕОПАТРА
Клянусь Изидой, что застонешь ты от боли,
Когда тебе я губы разобью до крови.
Ровнять ты мужа из мужей посмела
ХАРМИАНА
Прости, но песенку твою запела.
Того старинного мотива.
КЛЕОПАТРА
Тогда неопытною дивой,
Была девчонкою несмелой
С холодным разумом – кровь не кипела.
Теперь любовь свою я вижу.
Иди, бумагу и чернила принеси же.
Гонца и за гонцом я буду отсылать пока —
Египет не настигнет пустота.
Уходят
Входят: Помпей, Менекрат и Менас
ПОМПЕЙ
Пусть боги, если прозорливы
Помогут тем, кто в деле справедливы.
МЕМЕКРАТ
В их промедленьи, доблестный Помпей,
Усматривать отказ, пожалуйста, не смей.
ПОМПЕЙ
Пока напрасно шлём мольбы
Теряет ценность то, чем грезим мы.
МЕНЕКРАТ
Но часто просим мы себе во вред
И боги мудро отвергают у просящих бред
Спасает нас их благостный настрой.
Молитва тут слаба.
ПОМПЕЙ
Успех за мной
Народ ко мне ведь расположен, да и море
В моих руках, могущество поболе всё же.
Как месяц прибывает к полнолунью,
Надеюсь, так расцвет ко мне прибудет.
Антоний обжирается в Египте
И не покинет пира он для битвы.
Октавий Цезарь выжимает деньги, как кредит,
Теряя тысячи сердец. Ну, а Лепид
В ответ им мило льстит, за милый вид.
Но обделила их любовию Киприда.
Поэтому ни в грош не ставят и они Лепида.
МЕНАС
С немалым войском, поставленным под щит,
Отправились в поход и Цезарь, и Лепид.
ПОМПЕЙ
Неправда! От кого ты это услыхал?
МЕНАС
От Сильвия.
ПОМПЕЙ
Он, верно, это всё во сне видал.
Известно мне, что в Риме ждут прибытье флота.
Антонья ждут. – О, шлюха-Клеопатра, мастер приворота.
Пусть волшебство твоё любовное прибудет.
Заставит расцвести твои поблёкнувшие губы.
Пусть красоте поможет чародейство.
А похоть красоте прибавит действа.
Мозг сладострастца отумань пирами
И соблазни эпикурейскими дарами.
Дразни чревоугодника, любителя поесть.
В его обжорстве сонном пусть утонет честь.
Как в мёртвых водах, в волнах Леты.
Входит Варрий
А, Варрий подошёл. И с чем ты?
ВАРРИЙ
С известьем верным, что Антоний прибывает в Рим
С минуты на минуту, а Египет уж давно простился с ним.
ПОМПЕЙ
И слуха худшего уж нет для нас
Чем эта весть. – Не думал я, Менас,
Чтоб для такой войны влюблённый бражник
Надел свой шлем. А в воинстве отважен,
Он вдвое превосходит двух остальных.
Гордится надо. Наш дух восставший.
Мы сластолюбца оторвать смогли
От юбки Птолемеевской вдовы.
МЕНАС
Едва ли Цезарь и Антоний мир найдут.
Ведь против Цезаря вели борьбу
Жена и брат Антония, хоть верю я ему.
Что сам не подстрекал он их к тому.
ПОМПЕЙ
Как знать, Менас? Уступят ли дорогу
Их распри мелкие большой войне?
Вот если не сражаться с ними долго,
То они перегрызлись б сами по себе;
Довольно много есть у них причин
Чтобы скрестить свои мечи.
Однако, мне не известно
Насколько страх пред нами их совместный
Союз скрепит и пресечёт их споры.
Судьбу решают нашу боги вскоре.
Мы ж силы отдадим борьбе.
Идём, Менас, доверимся судьбе.
Уходят
Входят Энобарб и Лепид
ЛЕПИД
Благое дело совершишь красиво
Когда склонишь ты, добрый Энобарб,
Антония к речам миролюбивым.
ЭНОБАРБ
Его склоню, я быть собою рад.
Коль Цезарь вдруг рассердит его лишь.
Пускай Антоний глянет сверху вниз.
И рявкнет, словно Марс, клянусь богами,
Побрею бороду ему я этими руками.
Антонию советовал бы ради этой встречи
Не утруждать себя бритьём уж безупречным
ЛЕПИД
Сейчас не время для сведенья счётов
ЭНОБАРБ
Любое время годно для расчётов
Когда назначена цена
ЛЕПИД
Но малые дела
Должны померкнуть – их поглощает тьма
И всё ради выигрыша большого
ЭНОБАРБ
Бывают мелочи сильней иного.
ЛЕПИД
Не горячись, не раздувай угли.
Вот и Антоний уж готов войти.
Входят МАРК АНТОНИЯ и ВЕНТИДИЙ
ЭНОБАРБ
Там и Октавий Цезарь.
Входят ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ, МЕЦЕНАТ и АГРИППА
МАРК АНТОНИЙ (ВЕНТИДИЮ)
Закончим здесь, и на парфян, их резать.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ (МЕЦЕНАТУ)
Не знаю, Меценат, спроси Агриппу.
ЛЕПИД
Союз наш, благородные друзья,
Основан для такой великой битвы,
Что даже мелких распрей знать нельзя,
Пусть снизойдут на нет наши обиды.
Ожесточённый спор вредит уму,
Нас распалит и раны будут всюду.
Итак, высокие мужья, прошу
Чтоб речи были Ваши не во вред друг другу.
Больных касаясь мест, и говорю при всех,
Не провоцировать прошу законный гнев.
К вашим делам.
МАРК АНТОНИЙ
Удачно подобрал слова.
(жестом приветствует Цезаря)
Будь даже мы врагами пред сраженьем
Я этим же приветствовал тебя движеньем.
Фанфары
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Добро пожаловать
МАРК АНТОНИЙ
Благодарю
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Садись
МАРК АНТОНИЙ
Садись. Ты первый. Я уступлю.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Ну, если так желаешь. (Садятся)
МАРК АНТОНИЙ
Я, слышал, что ты осуждаешь
Мои невинные поступки,
В которых нет дурного, если ж есть,
Они не задевают Вашу честь.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Смешон я был бы, если бы сердился —
К тому же на тебя – по пустякам.
Ещё смешней я был бы, разозлившись,
Поступкам, где не участвовал я сам.
МАРК АНТОНИЙ
А как ты посмотрел на то, что я в Египте?
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Как ты на моё участье в римской жизни,
Вот, если замышлял в Египте что,
И строил козни, было бы не всё равно.
МАРК АНТОНИЙ
Что означает – строил козни?
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
А, нужно объяснять, серьёзно?
Твоя жена и братец твой
Задумали на Цезаря идти войной
Претензией их был Ты – целью основной.
И клич их боевой – Марк Антоний!
МАРК АНТОНИЙ
Именем моим от своих беззаконий
Не думал прикрываться брат Липид:
Их заговор был мною же раскрыт.
От тех узнал, кто воевал в твоём же стане.
Не он ли подрывал и власть мою тем самым,
Враждуя не со мной, и на тебя идя войной?
Ведь, знал он, дело общее у нас с тобой.
Я же отправлял тебе об этом письма.
Нет, не на таком огне должна уха вариться,
Если ты захотел состряпать ссору.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Не возноси себя высоко перед моим взором,
Укором меня уличил несправедливым;
И это как состряпать оправдания перед миром.
МАРК АНТОНИЙ
Нет, нет. Уверен я, что ты в могучих силах
Разумно рассуждать, и красиво:
Какой же должен я переступить рубеж,
Чтоб с братом против друга поднимать мятеж?
Чтобы губить с трудом тобою начатое дело?
Что до жены – то тут же пожелал бы смелым
Когда-нибудь познать жену такого нрава.
Вот треть вселенной под твоим началом,
Но ты вот попробуй удержать жену в узде…
ЭНОБАРБ
Эх, если б жёны-амазонки, да у всех были везде!
То женских ласк мы не лишались бы в походах.
МАРК АНТОНИЙ
Я сожалею, Цезарь, что мятеж, который
Подняла на тебя её неукротимость,
Горячность и тщеславье в ней совместилось.
Лишних натворив хлопот.
И чем бы я тебе тогда помог?
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Тебе писал, но занят ты делами —
Александрийскими пирами;
Ты отложил письмо, не прочитав.
И моего гонца с насмешкою прогнав.
Его не выслушал.
МАРК АНТОНИЙ
Нет, твой гонец
Без позволения вломился, как наглец.
Я только за торжественным обедом
К царям трёх стран был обращён ответом.
Для дел уже мне не хватало духа.
Назавтра вызвал я гонца и его внимал слухам.
Что было равносильно извиненью.
Давай мы это предадим забвенью.
Для ссоры поищи других причин.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Ты мне поклялся, теперь с клятвой не спешишь,
Ты, как по ветру, всю её развеял,
Пеплу подобно по сторонаАм летит.
Дерзишь, и этот твой злой язык.
ЛЕПИД
Цезарь, будь мягче, иль нежнее!
МАРК АНТОНИЙ
Не останавливай его, Лепид!
Пускай говорит, ведь так честнее.
Честь моя не убоится этих подозрений.
Ну, Цезарь, дальше, – клятву я развеял.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
…По первой просьбе мне помочь и словом
И делом. Я просил – а ты не слышал словно.
МАРК АНТОНИЙ
Сказать вернее, не ответил должно.
То было время… Словно бы дурман.
Тогда сознание обступил обман
В чём ты винишь – повинен.
Признанием таким я не унижен.
Не пошатнуть таким моё могущество в бою.
И Фульвия, задумав смуту ту свою,
Меня хотела вырвать из Египта.
И я – причина бед в том скрыта,
Тогда прошу прощения – в той мере,
В какой просить возможно без вреда для цели.
ЛЕПИД
Вот благородные слова.
МЕЦЕНАТ
Не лучше ли оставить обсужденье
Былых обид? Забыть их – знать должна
Что ждут нас ныне новые дела.
Решать их можно лишь миролюбиво.
ЛЕПИД
Справедливо.
ЭНОБАРБ
Достигнуть мира, проще говоря,
Возможно, став вам чуть мудрее.
Приязненным кредитом друг друга одаря,
Замолкнет слух о доброте Помпея.
А вот когда такие времена настанут
Грызитесь на здоровье уж тогда вы сами.
МАРК АНТОНИЙ
Ты воин и не больше. Помолчи сейчас.
ЭНОБАРБ
А! Я и забыл, что правда колет глаз.
МАРК АНТОНИЙ
Молчи. Ты слишком распустил язык.
ЭНОБАРБ
Ну, ладно, ладно. Я в молчаливый камень превратился. Сник.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Хоть грубо сказано, но суть верна.
Едва ли мы останемся друзья.
Коль не постигнем в действиях единства.
Эх, если б знал тот обруч, чтоб скрепиться.
Его искать пошёл бы я на край света.
АГРИППА
Дозволь, Цезарь, слово молвить для ответа.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Ну, говори, Агриппа. Мы тебя услышим.
АГРИППА
Твоя сестра, Октавия, любой хвалы превыше.
А славный Марк Антоний вновь вдовец.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Остановись, Агриппа, наконец.
Услышав эти речи, Клеопатра
Тебя бы обвинила многократно
В преступной дерзости, в агонии.
МАРК АНТОНИЙ
Я не женат. Агриппа продолжать достоин ты.
АГРИППА
Чтоб сделать вас друзьями навсегда
И братство ваше укрепить друг с другом (скрепить упруго)
Связать неразделимой связью бы сердца
Пускай Антоний назовёт Октавию супругой.
Должна младая красота
Достаться лучшему под небом млечным.
Её же цельность, мудрость, доброта
Верней послужит слов любых и красноречья.
Такой союз порушить сможет даже
И малый спор, и тот, что кажется большим.
И тайный страх, бедой чреватый в миг отважный,
Что полу вымыслом сейчас и вас страшит.
Тогда и быль вам будет не страшна,
Когда любовь Октавии к обоим
Заставит ощутить любовь сполна,
И к вам привлечёт народ с любовью.
Простите эту смелость слов, но важен толк,
Меня давно сказать подталкивает долг.
МАРК АНТОНИЙ
Что скажет Цезарь?
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Пусть сперва Антоний
Ответит, если он достоин.
МАРК АНТОНИЙ
Какой же властью ты, Агриппа, обречён,
Чтобы уладить дело, если словом я наречён:
«Да быть посему, Агриппа»?
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Всей властью Цезарева лика,
И властью Цезаря над сестрой.
МАРК АНТОНИЙ
Мне б и не снился сон такой,
Чтоб отказаться от счастливого союза.
Дай руку Цезарь. Пусть же братства узы
Скрепляют нас, для величайших дел.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
И руку тебе подаю свою.
Так ни один брат не любил сестру,
Как я – свою. Тебе вручаю.
И единения желаю.
Империй наших и сердец.
И вечная любовь меж нами будет цвесть.
ЛЕПИД
Да будет так, ох, наконец!
МАРК АНТОНИЙ
Не думал, что придётся на Помпея
Мне меч поднять. Ведь он, меня жалея,
Недавно выручал.
И вот, момент настал.
Чтоб не прослыть непомнящим добра,
Сперва благодарю, а дальше – пусть война!
ЛЕПИД
И нам спешить пора! Уж, если на Помпея
Не нападём – он нас не пожалеет.
МАРК АНТОНИЙ
А где его войска?
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
У горы Мизень.
МАРК АНТОНИЙ
На суше укрепляется он всё сильней?
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
Да, и могущество растёт его уж каждый день.
На море – он владыка полновластный.
МАРК АНТОНИЙ
Так вторит и молва,
Наслышан и согласный,
Что повстречаться с ним пора!
Однако, прежде чем надену латы,
О чём сказали мы уладим.
ОКТАВИЙ ЦЕЗАРЬ
С великой радостью! И, обратясь к тебе,
Сейчас же отведу тебя к сестре.
МАРК АНТОНИЙ
Лепид, ты тоже нас догонишь.
ЛЕПИД
О, да, доблестный Антоний!
С вами, друг.
Меня не удержал бы и недуг.
Трубы трубят.
Антоний, Цезарь и Лепид, уходя, спешат.
МЕЦЕНАТ
Приветствует тебя великий Рим, друг Энобарб.
ЭНОБАРБ
Ты, Цезаря рука, достойный Меценат! —
А вот, мой благородный друг Агриппа!
АГРИППА
О, Энобарб, достойный, вива!
МЕЦЕНАТ
Какое счастье – всё уладилось красиво
Скажите, а в Египте вам шикарно ж было?
ЭНОБАРБ
Что говорить, немного стыдно,
Бывало, что вставали очень поздно
Так что дневного света видеть было невозможно.
А бражничали со всей мочи,
Так что бледнели от смущенья ночи.
МЕЦЕНАТ
А правда, что на завтрак подавались кабаны,
И это на двенадцать человек, а кабанов не менее восьми?
ЭНОБАРБ
Для нас всё это было, как для орла мошка.
Нам есть что вспоминать о диковинных пирах.
МЕЦЕНАТ
И верить ли тому, что говорят,
Что Клеопатра – прелесть, что не отвесть и взгляд?
ЭНОБАРБ
О проекте
О подписке
Другие проекты